Грэм Симсион - Триумф Рози

Мама не могла знать всех этих подробностей, но она неверно поняла один из важнейших аспектов.

— Папа не гордился мною. Он порицал меня за проигрыш.

— Ничего подобного, Дональд. Он не стал бы так делать. И потом, я же это помню.

— Я тоже это помню. Он все твердил, что…

Мать рассмеялась:

— Он просто тебя дразнил. Ты все всегда воспринимал слишком буквально. Он же был не дурак, он отлично видел, что ты сделал, и был очень горд тобой. Он всегда всеми вами так гордился.

Тревор кашлянул.

— Осталось еще это средство от простуды?

Я взял шейкер и вновь наполнил его стакан. Тревор выпил почти все содержимое одним большим глотком, а затем твердой рукой опустил стакан на стол. И произнес:

— В общем, слушайте все. Я всегда себе обещал, что в этот день что-то сделаю. Надеюсь, это никого не расстроит. Но мне уже почти пятьдесят, и мне кажется — вы все должны узнать, что я гей.

Невероятно . Это объявление вполне соответствовало тому факту, что у него никогда не было партнера женского пола, однако (насколько я знал) не было у него и партнера мужского пола. В прошлом он высказывал предположения о моей гомосексуальности, причем в осуждающем ключе: такое отношение вполне отвечало моему представлению о нем как о реднеке [13] Реднеки — традиционалисты и консерваторы из числа бедного белого населения США и Австралии, как правило не стесняющиеся выражать свои взгляды публично, порой в весьма агрессивной форме. В прошлом обычно занимались простым физическим трудом на открытом воздухе (red neck — красная шея, англ .). .

Мама рассмеялась:

— Разумеется, Тревор. Мы с твоим отцом давно это знали. Реакция Тревора подходила под формулировку «как громом пораженный». Он заговорил лишь через несколько секунд:

— Почему же тогда…

— О таком как-то обычно не разговаривают, правда? И мы думали, тебе будет неприятно знать, что мы знаем. Но твой отец считал, что никакой беды тут нет — если только ты не будешь выставлять это напоказ, разумеется.

Я надеялся, что мой сон будет менее беспокойным после того, как я справился с публичным выступлением. Хотя откровение Тревора меня удивило, едва ли оно могло как-либо сказаться на моей собственной жизни. Однако следовало пересмотреть проект «Хадсон».

Параллели с моим собственным воспитанием казались совершенно очевидными. Мой отец, вероятно, искренне полагал, что я ценю его помощь, однако мое сотрудничество мотивировалось желанием получить его одобрение. Я счел, что и Хадсон испытывает нечто подобное — и что инцидент с пиццей стал проявлением его тайного недовольства мною. Я был доволен проведенным анализом, но огорчен его результатами.

Утром Рози осведомилась:

— Планируешь сегодня учить чему-нибудь Хадсона?

— Нет, в это время он должен быть в школе. Следовательно — никаких планов.

— Вот и хорошо. Нам надо заняться с ним чем-нибудь таким, что ему самому нравится, — предложила Рози.

— Превосходная мысль.

Хадсон среагировал на предложение мгновенно:

— Когда будем возвращаться домой, поедем мимо Клунса?

— А при чем тут Клунс?

— Это столица мира букинистических магазинов. Но вы должны были мне заранее сказать, тогда я бы захватил несколько книг на продажу.

Я сверился с GPS-навигатором:

— Мы можем проложить маршрут так, чтобы заехать домой и захватить эти книги.

— Что? — возмутилась Рози. — Мы не собираемся сначала возвращаться домой из Шеппартона, а потом еще тащиться в Клунс и обратно. Это мили и мили.

— Если в километрах, то от Норткота до Клунса — сто сорок. Я отвезу Хадсона. А ты можешь посвятить дополнительное время работе, зная, что дома твое присутствие наверняка не потребуется.

Мы прибыли в Клунс в 15:12. По пути Хадсон подробно рассказывал о том, какие книги разыскивает. В его возрасте я читал исключительно нон-фикшен, и в школе оказывали на меня некоторое давление, требуя расширить свой кругозор. Читательская специализация Хадсона была иной, но директор его школы дала нам аналогичную рекомендацию.

Оказавшись на месте, мы осуществили тур по книжным магазинам. Хадсон подолгу и с большим знанием дела беседовал с продавцами, предъявляя весьма конкретные запросы, а кроме того, продавая издания, привезенные им, и приобретая другие. В его взаимодействиях со взрослыми я не заметил решительно ничего, что с социальной точки зрения могло бы показаться неподобающим или неприемлемым. Сам я коротал время, одалживая книгу в каждом магазине, куда мы заходили, и совмещая чтение с физическими упражнениями на полу.

В последнем посещенном нами магазине я предложил купить Хадсону любое издание, в котором не будет затрагиваться тема космических полетов. После короткой консультации с владельцем книжного Хадсон указал на большой иллюстрированный том, посвященный моде двадцатого века. Невероятный выбор.

Не говоря ни слова, я произвел оплату.

— Проблема состоит в конфликте двух направлений деятельности — развития в Хадсоне жизненно необходимых навыков и поддержания позитивных взаимоотношений между отцом и сыном, — сообщил я Рози вечером этого дня.

Но ее это явно не убедило:

— Если он иногда немного артачится и бунтует — вполне понятно. Ему одиннадцать, он почти подросток, он еще толком не справился с переездом сюда из Нью-Йорка, у него кое-какие сложности в школе, у него только что умер дедушка, он наладил хорошие отношения с Филом… Это может быть что угодно.

— Согласен. Но я считаю, что это связано именно с наставнической деятельностью.

Я все это время продолжал размышлять о своих чувствах по поводу того, как мой отец пытался сформировать из меня что-то, с его точки зрения, приемлемое. Оглядываясь назад, я понимал, что он был по большей части прав, однако на эмоциональном (а значит, нерациональном) уровне отцовские действия меня возмущали. Если Хадсон смотрит на ситуацию так же, я буду лишь напрасно тратить время, пытаясь убедить его в ценности того, чему я его обучаю. На собственном опыте я усвоил (с большой неохотой и лишь после многих лет практики), что рациональные доводы редко перевешивают нерациональное сопротивление.

— А как насчет плавания? — спросила Рози. — Он преодолел колоссальный психологический барьер. И ведь катание на велосипеде продвигается неплохо, верно?

Рози была права. Хадсон был вполне обучаем. Тут меня буквально осенило:

— Плавать его научил Фил. Или тренер в клубе. А Люси научила его кататься на сноуборде. Мой отец снабдил его инструкциями насчет велосипеда. Бланш обучила протоколу приветствий.

— Я и говорю. Он научился массе всяких вещей.

— У других людей. Проблема во мне. Потому что я его отец.

Рози засмеялась: