Татьяна Краснова - Повиливая миром

Продолжая думать о разном, я углубляюсь внутрь магазина.

– Это маятник силы, – говорит приказчица, своеобразная как все вокруг. Например, прическа на ее голове наводит на мысль о том, что Шива из витрины, когда останавливал своими волосами воды Ганга, призывал приказчицу на помощь. – Если вы возьмете за эту пимпочку…

Вот дурацкая привычка – вечно браться за разные пимпочки из ложно понятой вежливости.

Тяжеленькая пирамидка из горного хрусталя на цепочке вздрагивает и начинает медленное вращение.

– Ух ты! – восхищается приказчица. – Какая у вас мощная аура.

– У меня, милочка, руки трясутся, – смиренно отвечаю я, пытаясь избавиться от предмета. Пирамидка меж тем вертится на цепочке как сумасшедшая.

– Тетенька, – решается один из юношей, – а вы не могли бы нам помочь?

– Что вам, дети? – спрашиваю я.

– Мы ищем проводника… Ну это сложно, вы не поймете.

Чего ж тут не понять. Ясное дело, проводник – дело нужное, бывают случаи, когда без него никак…

– Вы просто можете выбрать символ? Нам нужно мощное оружие защиты.

– Молчи! Просто пусть выберет наугад, и все!

Второй юноша краснеет так, что меня посещает хозяйственная мысль о томатной пасте, которую надо бы купить в продуктовом внизу.

Нет, в общем все нормально. Мир абсурден, и никто не обещал лично мне ничего другого.

– Из чего выбирать? – вздыхаю я.

– Вот, смотрите!

К бархатной подушечке заботливо приделаны металлические подвески.

Первым я вижу перевернутый пентакль с козьей мордой внутри.

– Позовите заведующего, – решительно говорю я. – И эту дайте… Как ее… Жалостливую книгу.

– Жалобную, – поправляет приказчица, – А в чем, собственно, дело?

– В ассортименте, – говорю я. – Это что это у вас тут в продаже?

– Это подвеска.

– Ничего себе подвеска. Вы в курсе, чья это рожа?

– Ну вы же не верите во всю эту чушь? – интересуется девушка.

– Конечно не верю, – отвечаю я. – Нашли дуру. А дети вот ходят безоружные. Подвергаются.

– У нас все согласно накладным…

– Может, этот? – робко спрашивает покрасневший, – Симпатичный, и без козы…

– Это молот Тора, деточка. С ним сам Тор-то не всегда справлялся, – отвечаю я.

– Смотри, Кольцо Всевластия! – шепчет его приятель. – И недорогое…

– Вы это бросьте, – сурово говорю я. – Взяли моду – кольца всевластия в магазине продавать… Накупит неизвестно кто таких колец, а потом не оберешься… Кто с ним к Ородруину потащится, вы, что ли?

Юноши испуганно переглядываются.

– Все тут ненормальные, – говорит дрожащим голосом приказчица. – Все чокнутые. Честно, пойду трусами торговать.

– Кстати, милое дело, – соглашаюсь я.

– Нам нужен очень мощный символ, – вздыхают дети. – У нас такая ситуация!

– Не рассказывай! – шипит его друг. – Нельзя!!!

Я шарю в сумке.

Неделю назад в громадной базилике святого Антония в Падуе я купила их полдюжины, для любимых людей.

– Держите, – говорю я, – протягивая детям железную капсулу.

– Это что, патрон? – изумляются дети.

– Практически. Развинтите.

Мальчики развинчивают капсулу.

– Ой, кто это?

– Это святой Антоний. Если влипли – поможет.

– Надо же заклинание какое-то? Чтоб сработало? – колеблются дети.

– Надо. Латинское. Sancte Antoni, ora pro nobis [40] Святой Антоний, моли Бога о нас ( лат .). . Запомните? Давайте-ка я запишу.

– Все ненормальные, – слышу я вслед.

Во что бы они там ни влипли – молись за них, святой Антоний.

– Тебя как звать?

– Тетя Таня.

Долгое раздумье, чупа-чупс перемещается во рту, надувая изнутри то правую, то левую щеку. Левая щека перемазана чем-то зеленым, правая – чистая.

– Нет, пусть тебя по-другому зовут.

– Здрасти. Это почему еще?

– Мою бабушку Таней зовут, ты, что ли, хочешь, чтоб я запуталась?

Из-за чупа-чупса у нее получается «жовут» и «жапуталась».

– Ладно, а как же меня будут звать?

– Не знаю. Ты ж большая?

– Да уж куда там… Здоровенная просто.

– Должна сама знать.

Пауза. Чупа-чупс.

Причинно-следственные связи еще не покалечены, и собеседница понимает, что у меня было самоназвание, но она его отвергла. Значит, придется что-то предлагать.

– Хорошо. Ты будешь Изабелла.

– Чо?!

– Изабелла, понимаешь? Такое красивое имя, знаешь? Жалко, ты не очень красивая.

– Чегой-то? У меня вон штаны красные. Очень даже я красивая. Тоже мне.

– Штаны красивые, – после минутного раздумья признает она. – Но тебе волосы надо. Белые, знаешь? Ну чтоб длинные.

– Да, с волосами плохо.

– Ну?! А я чего тебе говорю?! Ладно, все равно ты будешь Изабелла. Хоть конфета есть у тебя?

Мама уводит ее в подъезд.

Я вытаскиваю из багажника продукты и думаю о нескольких вещах сразу.

О жизни, смерти, юности, старости…

И в основном о том, что надо носить с собой конфеты.

Иначе какая я к черту Изабелла…

Утро по зимнему времени.

Организм в легкой панике присматривается к небесам. По его представлениям, мы проспали. Организм привык выползать по утрам в кромешную тьму, и сейчас, при виде несвоевременного бледного рассвета, организму еще более тошно, чем всегда. На него не угодишь.

Рычажок, с помощью которого открывается крышка капота у автомобиля «Рено», всегда располагается в разных местах. ОК, в одном. Просто мы с организмом… Неважно, к черту.

Крышка от канистры с «незамерзайкой» не открывается в принципе. Кроме того, очень хочется спать. Несмотря на идиотский рассвет.

– Вот, Дмитрий Петрович, прекрасная иллюстрация к нашему разговору. Какая судьба может в принципе ждать Россию, если в семь часов утра мы видим эту элегантную интересную женщину за таким несообразным занятием?

– Я бы попросила!

– И даже не говорите!

Два немолодых, пристально выбритых гражданина (легкая обтерханность, смесь ароматов одеколона и перегара, на лицах интеллигентная печаль) останавливаются возле нас с автомобилем.

– Вы позволите?

– Ах, зачем же…

– Полноте…

Капот открывается, незамерзайка течет в бачок стеклоомывателя.

– Благодарю вас!

– Не стоит упоминания!

– Так вот, Дмитрий Петрович, именно в таком положении и находится сейчас наше с вами Отечество…

Господа удаляются в сторону облетевшего октябрьского лесочка, легонько позвякивая содержимым холщового мешочка.

Я, потрясенная парадоксальностью мироздания, направляюсь в сторону производства.

По дороге вспоминаю Венечку Ерофеева… Ангелы, милые ангелы…

– Есть пять минут? – спрашивает он.

– Есть, конечно, чего ж не быть.

У него там что-то мерно шумит в трубке, и я интересуюсь:

– Где ты?

– В заднице, – отвечает он не раздумывая.

– А что это шумит?