Сами Михаэль - Виктория

А ее отец твердо сказал:

— Так мы тебя ждем в мастерской. Твое место оставлено для тебя.

— Спасибо, дядя, — вежливо ответил Рафаэль.

— Но сначала ты должен послушать, что тебе расскажет Виктория.

Рафаэль не мог скрыть своего изумления:

— Что это, мир перевернулся за те месяцы, что меня здесь не было? Уже и женщины теперь решают, как и чем мужчине зарабатывать? Да, жена? — спросил он Викторию тоном заинтересованного ухажера.

Виктория покраснела, и слова застряли в горле. Не было сил открыть рот и заговорить в присутствии стольких людей, еще когда и глаза Рафаэля так на нее смотрят, и это после столь долгой разлуки.

— Пусть папа расскажет, он про все знает.

— Золотая жила! — сказал Азури. — Помнишь Хану, сестру Абдаллы Нуну, светлая ему память?

— Помню, — ответил Рафаэль, сузив глаза. Он каким-то образом проведал, что Маатук Нуну приударял за Викторией. Все, связанное с семейством Нуну, с обоими его враждующими кланами, было ему отвратительно.

— Ты, конечно, помнишь и ее сына Элиаса, — сказал Азури. — У него на базаре тканей огромная лавка. Господь Бог иногда желает подшутить. Что ему, Элиасу, от всего этого богатства? Одно счастье, что у него такая мать.

— Еще одна женщина, закусывающая мужчинами, — с насмешкой сказал Рафаэль.

Но Азури был на подъеме.

— Это сатана в юбке. Взгляд, как у коршуна. Всеми делами за кулисами заправляет. И вот она побывала здесь, у меня, даже чадру напялила и разговаривала с Викторией.

— Чего хотела?

— Она приглашает тебя работать с ее сыном. Хочет, чтобы ты стал его компаньоном.

— Компаньоном! — хмыкнул Рафаэль. — А откуда мне долю-то свою взять?

— Старуха говорит, что хватит твоей удачливости и таланта.

Лицо Рафаэля превратилось в маску.

— А почему Маатук Нуну самолично к Виктории не пришел?

— Да к нему-то какое это имеет отношение? — поразился Азури. — Они ведь перецапались и расстались. Он выгнал ее со двора после того, как много лет назад из-за нее из дома выгнали его. Ведь это она подговорила Абдаллу вышвырнуть его мать с ним вместе. Сегодня между ними никаких отношений.

Но Эзра понял.

— Рафаэль, сполосни рот перед тем, как скажешь еще хоть слово.

— А ты за каждым ее шагом следил? — процедил сквозь зубы Рафаэль, и было видно, что он почти и не слышал слов Азури. — Этот горбун с самого детства не скрывал, что чахнет по Виктории. Ты что, ходил за ней следом каждый раз, когда она в абайе и чадре из дому выходила? Когда я уехал в первый раз, она на него работала, а сейчас вон бросают мне мешок с золотом, чтобы я…

У Виктории отхлынула кровь от лица.

— Мы, распутники, даже собственную мать подозреваем. Постыдись! — крикнул Эзра, побелев от гнева.

Ноздри у Азури раздулись.

— Рафаэль, — прошептал он, — ты подозреваешь Викторию? Попроси прощения у Бога!

Дагур ладонью ударил по струнам, будто желая рыком инструмента охладить горячие головы.

— Старуха Хана за тобой наблюдает. На базаре рассказывают твою историю, как уехал искать себе в Ливане могилу и обставил самого ангела смерти. На людей это действует. Такой человек, как ты, приносит удачу. Ты ведь слышал, что у этой ведьмы с Маатуком Нуну — никаких отношений. Когда его мать потуже затягивала пеленки, чтобы выпрямить его спину, эта самая тетя нашептывала брату, чтобы утопил его в лохани, чтобы выкинул ребенка с матерью на улицу. Сама покупала Нуне пудру и духи. Эта гадина так ненавидела свою невестку, что превратила брата и его дочь в то, кем они стали. И Бог порой умеет наказывать. Может, поэтому ее сын Элиас родился таким, как он есть. Эпилептиком, не про нас будь сказано. Послушай, Рафаэль. Не стоит тебе сходить с ума из-за того, что она навалила столько грязи. Эта старуха — дочь сатаны. Наверно, болеет. Каждые пять минут бегает ссать. Выгоняет мужчин из общественных туалетов, чтобы самой там присесть. Ходят сплетни, что подхватила рак в свою дырку. Кто знает, почему она выбрала именно тебя, может, это просто удача.

Рафаэль и Азури сидели, враждебно глядя друг на друга. Никто и не ждал, что тут же и помирятся. Рана от оскорбления так просто не заживает.

Как и ожидалось, звезда Рафаэля взошла в мире бизнеса, а с нею и звезда Виктории во Дворе. И снова расцвела в ее душе мечта, о которой она стеснялась рассказать даже Рафаэлю. Новый дом, по-настоящему новый, пахнущий свежей краской. Окна распахнуты в веселый фруктовый сад, и крыша смотрит на пальмы и гранатовые деревья. Где она видела подобный дом? Может, во время одной из субботних вылазок с отцом, когда он, прихватив целый выводок детей, шел с ними в длинную пешую прогулку. У нее будет комната для приема гостей с вышитыми чехлами на плюшевых креслах. Большая кухня, вся в ее распоряжении. Иногда она видела этот дом в первой своей дреме и засыпала с улыбкой на губах. Она не знала, какова цена этой ее мечты и сможет ли она ее осуществить через год или через десяток лет. Неделю за неделей Рафаэль давал ей какую-то сумму денег:

— Трать, сколько захочется.

Он знал, что дает ей меньше четверти своих доходов. По натуре своей он был транжира, а с тех пор, как чудом спасся от смерти, в кубышку не прятал ничего. Она кое-что откладывала, но чем больше росли эти заначки, тем неуверенней становилось на сердце. Ну что приобретешь на те деньги, которые она скопила? Подвал? Какую-то кухоньку? Сможет ли она когда-нибудь услышать из окошка пение птиц?

Обитатели Двора относились к Рафаэлю с Викторией с некоторым подобострастием, знали, в чем причина их благоденствия. В глазах большинства богач — он также и красив и умен и обладает властью. А потому, когда Рафаэль объявил, что Хана с Элиасом придут в гости на второй день Рош а-Шана, все во Дворе испытали трепет, ощущение, как в канун Песаха, — мыли, до блеска начищали и учили детей не кричать и не хватать еду со стола. Общим туалетом обитателям было разрешено пользоваться только до определенного часа, а потом его особым образом прочистили — промыли, продезинфицировали и объявили, что теперь туда входа нет. Кому надо, пусть идет к соседям.

Здесь почти уже и не помнили Элиаса, каким он был в пору соседства с семейством Нуну. И слова Дагура про его мать посчитали выражением зависти и лицемерия. Сама Виктория мало что могла рассказать любопытным женщинам. Многие были склонны рисовать сына с матерью в довольно неприглядных красках, и Рафаэль не делал ничего, чтобы исправить впечатление от сплетен. Поэтому все поразились виду этой пары, что вошла в калитку и с королевским видом прошествовала через двор к аксадре. Старуха пришла без абайи и в крепкой руке держала сумку из дорогой кожи. Она шла размеренным шагом, задрав вверх подбородок, как кантор, направляющийся к своему пюпитру, и была воплощением высокомерия и изысканности одновременно. Фигура Элиаса была не менее впечатляющей. Он был еще более высокий и статный, чем Рафаэль, лицо гладко выбрито, в лацкане пиджака — красная гвоздика, и на губах — вельможная улыбка. Он был старше Рафаэля на пятнадцать лет, и годы придавали его фигуре некоторую почтенность.