Людвиг Ренн - Новелла ГДР. 70-е годы

В нашей истории есть одно темное пятно — в этой стране нелегко заработать 70 тысяч марок на бегах. И сразу же нужна оговорка — любой другой на месте Карраша знал бы, как ими распорядиться. Карраш же, будучи совершенно нормальным бюргером, хотел стать счастливее, причем ровно настолько, насколько он стал богаче, и настроился весьма благодушно, не имея никаких особых заслуг перед обществом. Набив деньгами карманы, он вдруг забыл все, что полагается знать о жизни, он стал, как уже было сказано, исключением.

Он прошел из конюшен напрямик через поле к трибунам, слегка кивнув Дуффу Шербнеру и Курту Шлаку. В Лукулловом заезде произошло непредвиденное: первым после старта, не выдержав тяжелого галопа, сошел с дорожки Анекдот, за ним Чемпион, шедший рысью впереди. Кондор, на протяжении всей дистанции державшийся вровень с Чемпионом, шел грязно и был дисквалифицирован, и Унбольд, слабая лошадь, едва поравнявшись с Чемпионом, который сошел в самый решающий момент, без труда вырвался вперед и одержал бесспорную победу.

Карраш был уже в кассовом зале, оглашая стены криками восторга.

В доме номер 11 на Альбрехтштрассе он сложил деньги в бумажник, бумажник положил в комод, потом вынул из комода обратно и оставил на столе. Он размышлял. Решил купить машину. От дома до Унтер ден Линден будет всего шесть минут езды. У витрины автомагазина он задержался. Прогулялся туда и обратно. Вошел внутрь.

Когда приблизился продавец, Карраш показал на белый «вартбург».

— Вот эту!

— Что?! — Продавец отступил, сохраняя приветливость.

— Да, эту, — подтвердил Карраш.

— Тогда придется подождать, — сказал продавец, — но сначала встаньте на очередь. За цвет не ручаемся.

Карраш слушал.

— Вы можете взять «Москвич».

Карраш хотел белый «вартбург», а не серый «Москвич». Он улыбался.

Он вышел на улицу. Время у него было. У Дуффа Шербнера тоже. Они выпили в «Мелодии» пива, и притом немало. Шербнер должен был завтра сообщить на работе, что Карраш увольняется, но при случае заглянет. Шербнер танцевал с блондинкой. Правда, недостаточно пышнотелой, но все-таки обещающей нежность. А почему бы и нет! Деньги у него были. Карраш вышел с ней.

Он был не в ударе. Но деньги надо было тратить. Он решил действовать напролом, открыто демонстрируя свою платежеспособность. Женщина оторопела и при первой же попытке с его стороны отвесила хорошую оплеуху. Карраш не ожидал такого оборота, вызванного одним лишь упоминанием о деньгах, и сразу ретировался.

«Зачем все это? Есть ведь много и других прелестей в жизни. Не машина, так участок на берегу озера в Берлине», — так думал Карраш утром следующего дня.

Он раздобыл маклера, сам съездил в несколько мест, где продавались старые дома. Выбор был не слишком велик. Цоссен — это, конечно, не Берлин, да и Тойпиц без машины — все равно что Австралия. Проехал на электричке до Леница, прогулялся по окрестностям. Красота и простор! Участок перед домом очень неплох! Грядки, что-то растет. Но сам дом скорее смахивал на ящик. Одна комната наверху, другая внизу. Между ними лестница. Окна какие-то низкие. Рядом пристройка — что-то вроде сарайчика для козы. Лужайка перед домом ему понравилась, только на задворках было мрачно. Раньше здесь, видно, протекал ручей, но он почти высох, и теперь осталось одно болото.

Карраш улыбался. Сохраняя спокойствие, он возвращался на станцию. На четвертый день он решил пуститься в путешествие. «Увидеть Неаполь — и умереть!» Карраш был еще не стар, у него было еще время в запасе, а самое главное — у него полно денег! Правда, они залежались в кармане. Пора было находить им применение. Вот уже целую неделю Карраш владел таким богатством, а сидел, черт возьми, по-прежнему в своей каморке. Не ждать же пенсии, чтобы махнуть в Баварию и обратно! «В Бюро путешествий», — осенило Карраша.

— В Неаполь, — сказал он, — одну путевку. Деньги есть.

Но в Неаполь путевок не оказалось. Карраш улыбнулся. Они тоже. И вдруг он почувствовал, что время ушло. Может быть, он действительно стар? В пятьдесят пять ведь тоже умирают. В министерстве иностранных дел (Неаполь ведь за границей) он повторил свой вопрос, объяснил, кто он такой. Он Карраш. (Улыбнулся.) И деньги у него есть. Нужна только одна печать, понимаете…

Всем было не до Карраша. Богатство — это еще не все. Этого еще недостаточно, чтобы поехать в Неаполь. Сиди-ка ты, братец, здесь со всеми своими потрохами. Чего захотел! Паспорт — это тебе не игрушка. Карраш понял — этим людям нет никакого дела до него и его путешествий. В самом деле, зачем куда-то ехать? Он может преспокойненько жить и здесь, в квартире, которую уже нарисовало его воображение. Идея с Неаполем, быть может, и неплоха, но ведь и Берлин не дыра какая-нибудь…

Чтобы не терять времени, Карраш взял такси. Бюро во распределению жилой площади было закрыто. Приходилось ждать вторника. Ровно в 10 часов утра Карраш был на месте. У двери приемной (№ 18) в полутемном коридоре сидели люди в ожидании своей очереди. Не от хорошей жизни они пришли сюда!

Карраш улыбнулся и двинулся прямо в кабинет. Его окликнули. Кто-то взял его за рукав и потянул от двери: только в порядке очереди! На стене висел портрет одного из руководителей, смотревшего на всех присутствующих с одинаково благожелательной улыбкой. «Когда подойдет очередь, — думал Карраш, — возьму, пожалуй, четырех-, или пятикомнатную квартиру, или хотя бы трехкомнатную, но с ванной, балконом и центральным отоплением. Нужно только решить где».

— Вас сколько человек? — спросили Карраша.

— Нас? Я один.

— Где живете? Ах так! Не может быть и речи. Альбрехтштрассе, две комнаты, теневая сторона. Что вам еще надо? Еще больше? Трехкомнатную? А кто вы, собственно говоря, такой? Профессия?

— Нет, — сказал Карраш и улыбнулся. — Вы меня не совсем поняли. Все обстоит несколько иначе. Дело в том, что у меня есть деньги… Я могу себе позволить…

— Что позволить? Награды есть? Заслуги? Должность? Заполните вот здесь и приходите в другой раз. Но надежды мало. Экстренные случаи — только через магистрат. Кем работаете?

— У меня сидячая работа. А дома хочется, чтобы был простор. А может быть, я женюсь или ко мне придут гости. Разве я не человек?

— Нет, вы только посмотрите на него! Как с луны свалился. Вы что, пришли, чтобы время у нас отнимать? Подумать только! Совсем спятил, чего хочет! До чего докатились! Не сюда, вот дверь!

Карраша вынесло в коридор. Улыбка на портрете, как ему показалось, расплылась еще шире.

Карраш вышел. Он шел по пустым улицам и думал. Он понял, что бесполезно говорить о деньгах там, где хочешь что-то получить взамен. Конечно, деньги нужны. Но необходимо иметь еще нечто такое, чего он предъявить не мог. Он был обыкновенным человеком, как многие другие, если не считать того, что у него было много денег. Когда-то раньше этого было достаточно, чтобы иметь все что угодно. Теперь этого было мало. Теперь нужно было иметь не только деньги, но прежде всего имя, которое бы звучало в официальных местах. Его имя было Карраш. Заслуг у него было не больше, чем у Шербнера или Шлака, даже меньше. Он спешил, обливался по́том, мысли роились в его голове. Все яснее сознавал Карраш беспросветность своего положения. «Эта страна, — думал он, — слишком бедна для твоего счастья и слишком справедлива. Здесь смотрят не на деньги, а на руки, в которых находятся эти деньги. Этими деньгами ты можешь обклеить себе клозет. И это будет справедливо. Итак, за дело! Если не хочешь, чтобы бумажки сгнили в твоем кармане, действуй!»