Владимир Некляев - Кашинская квартира

Владимир НЕКЛЯЕВ

КАШИНСКАЯ КВАРТИРА

Рассказ

Алексей Севко работал когда-то с Вадимом Кашиным в одном проектном институте, где они оба мосты проектировали и оба познакомились со своими женами, Любой и Алёной, тогда еще невестами. И вот на днях Алёна, жена Севко, узнала от Любы, жены Кашина, что тот долго и тяжело болел, лежал в больнице, оттуда его выписали, потому что безнадежный — пусть дома помирает. «Как это — пусть дома помирает?..» — не понял Алексей жену, а та отмахнулась: «Почем я знаю. Люба так сказала! Мне до лампочки…»

Алёна от всего, что ей ни скажи, отмахивается, махальщица… Все ей до лампочки. Это Алексей должен был заметить еще тогда, когда они в проектном институте познакомились. Но не заметил. Женился, двое детей. Сын и дочка. Сын, похоже, и неплохой, в отца, так теперь поздновато замечать, что жена от всего отмахивается. Не тот период.

Они, Севко и Кашин, обе свадьбы (Алексея с Алёной и Вадима с Любой), как одну сыграли. Так и дешевле вдвое, и во всем остальном вдвое выгоднее было. И вот тогда, на этой общей свадьбе, они договорились дружить и всем, что у них будет, делиться.

Выпили лишнего — вот и договорились. Но не отвечать же всю жизнь за то, что сделал когда-то по молодости да подшофе…

Севко так к этому и относился, а Кашин договоренность эту воспринимал всерьез. На самом деле делился. Ну, не всем и не всегда. Можно даже сказать, что только однажды, когда в лото однокомнатную квартиру выиграл. Тогда Василию, сыну Севко, который успел жениться и ребенка заиметь, было негде жить, так Кашин выигранную квартиру уступил. Не за так, конечно, а за полцены, и еще сколько Севко ему поставил, а ведь Кашин что попало

не пьет, — тем более удивительно, что так тяжело заболел, но все одно: кто тебе сегодня за полцены свою квартиру уступит, когда ее можно сдать — и пей, сколько влезет. Нет, Кашин все же, когда здоровый был, в чем-то помогал, и надо бы его, больного, навестить.

«Навести, — отмахнулась Алёна. — Но вот что будет, если ты к нему придешь, а он возьмет да помрет!»

Севко об этом и сам думал. Не думал, правда, что Кашин, когда он к нему придет, сразу помрет, а думал, что вдруг ему хуже станет — и как тогда быть? Не приходил к нему Севко — было лучше, а пришел — стало хуже… Люба такого набалабонит! Не только о полквартире, выигранной в лото, а обо всех мелочах вспомнит. Если гвоздь какой брал Севко у Кашина, она и гвоздь припомнит, она такая…

Хорошо еще, что не на Любе он женился. Хотя то, что женился на Алёне, не лучше. Но на ком-то надо было жениться. Если бы не женился, не было бы сына… А не было бы сына, так и не нужна была бы эта, за полцены, квартира! И ничего Севко не был бы Кашину должен! Все хорошо было бы, если бы не сын оболтус, который не то что квартиру — куртку, курточку ребенку купить не может! Алёна вчера весь город обегала, искала, где подешевле. А курточки теперь — раньше за такие деньги квартиры покупали… И вот надо тащиться к Кашину, ведь Севко ему обязан, узнавать, гадая, хуже или лучше ему станет, умер он или еще не умер.

— А что у него… рак?.. — спросил Алексей жену, но та отмахнулась: «Что-то заразное, мне до лампочки».

Ну вот, еще и заразное… Кашин всегда любую заразу первым подхватывал. Хоть птичий грипп, хоть свиной — Кашин тут как тут. И сам на бюллетень, а ты за него работай.

Вон мост через Вяллю проектировали, который обвалился. Почему обвалился?

А потому, что Кашин свинкой заболел. Детскую инфекцию подхватил! И слег. Надолго слег, с осложнением каким-то… На почки, или еще на что — Севко уже забыл. А в институте проектном, где они вместе работали, он один, Кашин, и был мостовиком. Севко тоже мостовиком был, по одной специальности политех кончили, но… как бы это сказать… не сложилось на практике. И не только у Севко не сложилось. Кроме него в том институте проектном еще трое мостовиков в штатном расписании числились. Всего, вместе с Кашиным, их было пятеро, а Кашин слег с детской инфекцией — и мост через Вяллю рухнул. Хотя директор института при всех, чтобы все слышали, сколько раз Кашину говорил: «Кашин, теперь инфекции всякие, инфлюенции, не таскайся ты, где попало!»

Впрочем, где этот Кашин таскался? С такой женой, как Люба, по инфлюенциям не потаскаешься. Но свой долг, ответственность перед коллективом он обязан был понимать! Так нет, не понял. Вот не было в нем этого: ответственности за коллектив. Даже тогда, когда мост рухнул.

Вдруг Севко поймал себя на том, что думает про Кашина, как про покойника. «Не понимал, не было…» Неужели помрет? Или уже помер? Нет, в институте знали бы, на венок бы скинулись. В институте всегда, когда кто умирал, скидывались на венок. А Кашин и тут выделялся: «Я, может быть, сам, отдельно цветы хочу купить! Живые, а не бумажные!» Так иди и купи, кто тебе не дает?! А на венок скинься. Люба, что в профкоме за покойников отвечала, даже к тем, кто давно в институте не работал и уже на пенсии был, ходила, чтобы они скинулись: коллектив есть коллектив. Без него на пенсию не выйдешь, без него не умрешь. Вон Зусман в Израиль уехал, когда мост обрушился. Как раз он, Зусман, к этому мосту, можно сказать, и отношения не имел, а уехал. И в Израиле умер. Так все равно коллектив скинулся на венок, — и на стол, за которым Зусман сидел, тот венок положили.

Вот интересно: умер бы Зусман, если бы в проектном институте в отделе мостовиков остался, или нет?.. Простой, кажется, вопрос, а нет ответа. Никто из мостовиков, кроме Зусмана, пока не умер, но это же не значит, что и Зусман был бы жив.

С того моста через Вяллю грузовик свалился. Водитель утонул. Поэтому был суд, и Кашин на суде заявил, что он успел спроектировать только опоры, которые стоят, как и стояли, а к пролету, который обрушился, не имеет, как и Зусман, никакого отношения. Такое заявление не только Севко, но никому, даже Зусману, не понравилось, потому что весь институт выступал на суде коллективом, а Кашин — сам по себе. Его заранее предупредили, что ответственными признают строителей, а не проектировщиков, а он все равно — отдельно. Как с теми цветами на похороны. Но тут тебе не покойники — коллеги! Они тебя на дни рождения приглашали, ты с ними праздники отмечал! Ну хотя бы женский день Восьмое марта… И что оказалось? Оказалось, Кашин уже давно хотел сказать, что квалификация сотрудников института низкая, им только туалеты придорожные проектировать — и то на одно очко.

Обиделся тогда Севко на Кашина, а кто бы не обиделся? На одно очко… Да весь институт обиделся! На общем собрании Кашина разбирали, постановили выразить недоверие и уволить. Выгнать! Недоверие высказали, но не выгнали, ведь все же институт проектный, кому-то что-то надо проектировать. А тут еще Зусман уехал… Так Кашин совсем возгордился: смотри-ка, его и заменить некем! Может, из-за своей гордыни и захворал, к гордецам любая зараза скорее пристанет.