Татьяна Булатова - Большое сердце маленькой женщины

Откуда он взялся, Саша так до конца и не поняла. Если верить Нине Андреевне, исключительная заслуга этого похожего на боровик и прихрамывающего на левую ногу парня состояла в умении «разговаривать» с покойниками. Как он это делал, никто не знал. И не факт, что делал, но в доме Нинон Васю знали именно как посредника между миром живых и мертвых. К его помощи Нина Андреевна прибегала в случаях, когда ее собственных сил, как она говорила, не хватало и возникала необходимость обратиться к умершей родне пациента с просьбой «взять на себя то, что сделано ».

– Видишь? – бормотала Нинон и многозначительно смотрела на парня. – Видишь что-нибудь или мне кажется?

Тогда Вася закрывал глаза и брал пациента за руку, а Нина Андреевна загробным голосом призывала больного вспомнить о покойниках, без участия которых, считала она, настоящее исцеление недостижимо. Далее процесс шел следующим образом: пациент называл имя умершего, степень родства и незаметно для себя самого описывал личное отношение к покойному. В зависимости от услышанного Вася давал рекомендации, причем все на один лад. Отличались они только одним – характером ключевого слова: или возьми , или отпусти . В переводе на русский язык это звучало следующим образом: «Дорогая (ой) бабушка (дедушка, тетя, дядя, мама, папа и пр.) возьми (забери) мою болезнь, утопи в темных водах…» Если же речь шла о покойниках, отношения с которыми при их жизни оставляли желать лучшего, фраза несколько видоизменялась, кто-то из вышеперечисленных теперь должен был отпустить болящего и простить все обиды. О том, чтобы пациент не смог усомниться в необходимости подобного ритуала и проникся его сакральной атмосферой, Вася и Нинон тоже позаботились. Не подозревая о существовании НЛП, они тем не менее неосознанно пользовались ее приемами, постоянно подчеркивая в разговоре с клиентом, что первую часть обращения к потустороннему миру надо произнести безошибочно, не пропустив ни одного слова, именно в заданной последовательности. А вот дальше текст можно было сочинять по своему усмотрению, хоть в стихотворной форме.

Со стороны человеку непосвященному это могло показаться полным бредом, но только до встречи с Ниной Андреевной, обладающей удивительной способностью воздействия на человеческую психику. Умела! Умела она в нужный момент вставить пару-тройку знаковых имен, переводящих знахарство в «науку», – Рерих, Блаватская, Кастанеда, Бехтерев… Наверное, с тем же успехом можно было произнести слова «Грааль», «Парцифаль», «Камелот», – эффект оказался бы аналогичным. Пациент включался в работу, послушно повторяя за Васей или Нинон «сакральную» фразу, и дальше дело шло как по маслу – обозначался маршрут и давалось задание фиксировать все происходящее. Нужно ли говорить о том, что больному во время подобных «процедур» просто некогда было фокусироваться на собственных телесных ощущениях, а потому казалось, что их просто нет, а раз нет и ничего сейчас не болит – значит, нет и болезни!

Саша прошла все этапы торжественно обставленного ритуала: рассказала об отношении к бабушке, незаметно для самой себя присочинив такие нюансы, которых отродясь не существовало, старательно повторила ключевую фразу со словом « возьми » и отправилась к реке, благо идти было недалеко – метров пятьсот от вуза, где она числилась в аспирантуре. Там, на высоком косогоре, открытом всем ветрам, Александра от души разрыдалась и с облегчением отправилась восвояси, уверовав во взаимосвязь миров и собственное исцеление. К утру Саша ждала чуда. И оно не заставило себя ждать – ненавистная боль вновь грызла левое подреберье, хотя, по прогнозам Нины Андреевны, должна была стопроцентно исчезнуть. «Почему?!» – впала в отчаяние Александра и отправилась к целительнице.

Нинон, внимательно выслушав вопрос, нахмурилась. Сказала, будет думать, и уложила Сашу на кушетку. Как водится, смазала спину маслом, а потом призвала Васю. Александре стало неловко: чужой человек, мужчина, и не важно, что похож на гриб, абсолютно не важно. Но и здесь чуткая Нина Андреевна «переиграла» Сашу, сообщив, что Вася не только занимается посредничеством между миром живых и мертвых: по совместительству он прекрасный массажист, обосновавшийся в кабинете при местном обществе инвалидов. Отсылка к общественным организациям временно успокоила Александру: она выдохнула и расслабилась под Васиными руками, решив – будь что будет.

По окончании массажа перекочевали на кухню, и там Саша оказалась невольным свидетелем странных игр, происходивших между Нинон и грибоподобным массажистом. Нина Андреевна томно ухмылялась, Вася щурился, в воздухе искрило страстью… «Между ними что-то есть», – догадалась Александра и, разочарованная увиденным, удалилась, оставив их наедине.

Без сомнения, Нина Андреевна обладала властью не только над пациентами, но и над собственным помощником. Власть эта была с примесью женского деспотизма и одновременно сознательного утверждения неравенства между старшим и младшим. Надо ли говорить, что Вася был менее искушенным соперником и периодически путался в навязанных ему ролях то ли сына, то ли любовника. Впрочем, судя по всему, до сексуальных отношений между ними все-таки не дошло. Зато дошло до рукоприкладства, что и понятно: чем выше становился градус спиртного в их разгоряченных перепалкой телах, тем ниже – способность к самоконтролю. Утратив ее окончательно, Нина Андреевна на правах хозяйки, да еще старшей по возрасту, легкомысленно заявила, что совращением малолетних (а Васе, к слову, исполнилось тридцать) не занимается, и вообще – кто же на хромого и низкорослого бросится? Чудак-человек, ведь всем известно, каков поп, таков и приход, а коли поп маленький, то и приход (тут она, разумеется, гнусно хихикнула) и того меньше. Все – в точку, не в бровь, а в глаз, решил Вася, и побагровел, сжав кулаки.

– Ну, ударь, ударь. – Уверенная в собственной безнаказанности, Нинон продолжала играть с огнем, провоцируя своего визави на решительные действия: – Слабо?! – нечаянно приободрила она Васю, и тот метким ударом зарядил ей в переносицу, неожиданно для себя самого высвободившись из-под ее чар, не исключено, что под воздействием спиртного.

Рухнувшая вместе с табуретом Нина Андреевна истошно закричала, призывая на помощь домашних, остервенело предававшихся в этот момент определенного рода утехам. Но ни сын, дошедший до кульминационной точки, ни его возлюбленная на помощь ей не заторопились, потому что, во-первых, были близки к желанному завершению процесса, а во-вторых, в воплях Нинон не услышали ничего из ряда вон выходящего: на крик та переходила довольно часто. В определенном смысле вопли служили косвенным подтверждением, что она в безопасности, ибо срывалась Нина Андреевна исключительно на своих. Один только Блэк, предусмотрительно запертый молодыми на балконе, чтобы не мешал, бросался на стеклянную дверь и истерично лаял, захлебываясь, чем докучал больше соседям, нежели хозяевам, занятым своим делом.