Дерек Миллер - Уроки норвежского

Верен долгу всегда.

— Куда же вы, черт возьми, подевались, мистер Горовиц? — вслух произносит Сигрид. — Почему вы прячетесь и что делаете?

Перед тем как выйти из комнаты старика, Сигрид встает на колено и заглядывает под кровать. И впервые что-то выглядит не так, как ожидается.

Там лежит большая розовая шкатулка с серебристым замком на передней стенке. Лучи полуденного солнца отсвечивают от пола, и шкатулка видна отчетливо.

Сигрид протягивает руку и достает ее.

Стоя на одном колене, она изучает замочек. Он не открывается. Своим универсальным ножом она могла бы с легкостью сковырнуть его и открыть шкатулку, но в данный момент это неактуально.

Сигрид снова смотрит на женщину на снимке — на ее белую спортивную обувь, наручные часы, белый воротничок, выступающий над треугольным вырезом свитера. У нее широкая улыбка. Весь мир у ее ног. Снимок, должно быть, сделан в конце 1950-х годов. Шелдон вернулся из Кореи. Сыну лет пять или шесть. Женщина молода и привлекательна. Беды в ее жизни еще не начались.

Могла ли эта шкатулка принадлежать ей?

Сигрид достает черный блокнотик и пролистывает запись допроса Реи и Ларса. Вот оно. Муж женщины был часовщиком и антикваром.

Сигрид вновь смотрит на розовую шкатулку.

Ни в коем случае.

И тут Сигрид вспоминает, что забыла сделать наверху. Она ни к чему не примерила ключ, который нашли у Сенки в кармане.

Неужели все забыли сделать это? Если так, то уж она им устроит, когда вернется в участок!

Если тот ключ подходит к чему-то, находящемуся в квартире, где она была убита, значит, она принесла эту вещь сверху. Это могло храниться тут, и тогда получается, что Сигрид ввели в заблуждение, и Сенка, Рея и Ларс были знакомы. Что маловероятно. Скорее всего, несчастная принесла это сюда перед тем, как ее убили, и пыталась спрятать. За этим охотился убийца. Отчасти поэтому она и погибла. Она защищала себя и содержимое шкатулки. Она боролась не на жизнь, а на смерть, пока ее сын прятался в стенном шкафу совсем рядом.

Что бы ни находилось в шкатулке, это было очень важно.

Это последнее, о чем успевает подумать Сигрид, прежде чем на ее голову опускается что-то тяжелое и она падает на пол.

Кадри смотрит на женщину, которую он только что огрел фонарем. Он не любит бить женщин, хотя, если честно, его это не особенно беспокоит. Она, конечно, не заслужила такого. Но ему нужна была шкатулка, и он был почти уверен, что просто так она ее не отдаст.

— Надо было тебе посмотреть в шкафу, — обращается он к ней по-английски. — В следующий раз проверяй шкаф, а не душ. Кто станет прятаться в душе? Там человека точно убьют. Ты что, кино не смотришь? «Психо». Смерть в душе. Мексиканец в фильме «Старикам тут не место». Умер в душе. Мишель Пфайффер в картине «Что скрывает ложь». Чуть не убили в душе, ну, или в ванне. Но она проделала этот трюк пальцами ног и выбралась. Но все же — в душе.

Он смотрит себе под ноги и продолжает говорить:

— Гленн Клоуз в «Роковом влечении». Померла в ванне. Джон Траволта в «Криминальном чтиве». Мертвей некуда — тоже рядом с душем. Но никогда — в шкафу. Я не могу вспомнить ни одного, кого застрелили бы в шкафу. Вот почему я прячусь шкафах.

Кадри чешет живот.

— В общем, смотри. Я беру коробку и иду пить кофе. Поправляйся.

Кадри проверяет у Сигрид пульс. Убедившись, что она жива, берет шкатулку под мышку и выходит. Он шагает по улице мимо полицейской машины, садится на свой скутер «Веспа» и едет прямиком в ближайшее «Каффебреннериет» за булочкой.

Хорошо, когда все складывается по плану. Бурим внедряется к сербам, и не только через постель. И он добудет нужную информацию. Гждон забирает оружие, о котором просил Энвер. Шкатулка, что бы там в ней ни хранилось, найдена.

Сияет солнце, воздух сухой и бодрящий. Если помахать ладонями перед лицом, можно почувствовать умиротворяющий запах лета. Что еще нужно человеку для полного счастья?

Вокруг мирная жизнь. Без тяжелого прошлого и отягчающих обстоятельств, без отголосков трагедии. Правда, как-то все непривычно. Когда Кадри уезжает из Осло в другие города, где обсуждает с коллегами политику, играет в карты, покупает и продает наркотики, он чувствует влияние просторов Скандинавии — бесконечного неба, бескрайних земель. Местных жителей слишком мало для такой территории.

Они должны петь, как это делают жители Балкан. И танцевать. Но что-то не дает скандинавам облечь в слова то, что могло бы освободить их, связать и воссоединить друг с другом и с небесами. Они должны любить жизнь. И смеяться над смертью.

Как бы то ни было, историю Скандинавии трудно назвать историей в полном смысле слова. Ее здесь вообще нет. Ни тебе римлян. Ни христиан. Ни крестоносцев. Ни религиозных войн. Только древние боги, тролли и блондинки в мехах. В самом деле, с чего вдруг впадать в депрессию?

Как же я скучаю по нашим песням, полным печали и радости! Но сейчас не время грустить или радоваться. Сейчас надо выпить кофе.

Кадри нетерпеливо переминается с пяток на носки, пока молодая шведка, приехавшая в Норвегию на лето подзаработать денег, осторожно наливает подогретое и взбитое молоко в его чашку латте, оставляя на поверхности фирменный знак кафе.

Кадри постукивает сорокакронной купюрой по стойке и внимательно рассматривает кофе.

Девушка тоже смотрит в чашку.

Кадри поднимает голову и говорит:

— Зачем ты нарисовала вагину на моем кофе?

— Что?

— Вагину. На моем кофе. В пенке.

— Это листик.

— Листик?

— Да. Листик.

— Ты когда-нибудь видела такие листья?

Они оба вновь разглядывают рисунок на пенной поверхности кофе.

— Я сегодня первый день работаю, — говорит она.

— Так ты пыталась сделать листик?

— Да.

— Ну, значит, это листик.

— Спасибо.

— Сдачи не надо.

Пара средних лет с детской коляской цвета лайма поднимается, чтобы уйти, и Кадри устремляется к освободившемуся кованому столику. Он кряхтит, усаживаясь на стул.

Ну и жизнь! Столько всяких поворотов. Столько всего неожиданного, и так мало что можно предотвратить. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы удержать баланс. Ради собственного спокойствия мы позволяем себе маленькие радости. Например, кофе и сигареты.

Усевшись, Кадри достает айфон и тычет в маленькие иконки. Он ждет, когда Энвер возьмет трубку.

Энвер долго не отвечает. Черт его знает, чем он там занят. Кадри собирается как следует сыграть свою роль, быть хорошим солдатом. Но он не будет из кожи вон лезть и делать эти проблемы своими. Это не его ребенок. Он никого не убивал. В Норвегии, по крайней мере. Чем скорее все это кончится, тем лучше. Пусть Зезаке вмешается, если уж до этого дойдет. Кадри заполучил шкатулку. Пока с него хватит.