Леонид Милош - Братья по крови

Степаныч зло выругался, глядя вслед удаляющемуся быстрой походкой лейтенанту в зеленой форме внутренних войск. Сергей растерянно посмотрел на Степаныча.　

— Ладно, не дрейфь, — подмигнул тот, — я и без него справлюсь.　

— Но это невозможно.　

Степаныч хитро сощурился и голосом старшего наставника произнес:　

— Запомни, нет таких крепостей, которых не взяли бы большевики.　

— Степаныч, я серьезно!　

— Я тоже. А девочка красивая, ничего не скажешь.　

Сергей даже сперва не понял, о чем тот:　

— Да она здесь ни при чем!　

— Я понимаю, — кивнул Степаныч, и по его лукавым искоркам в глазах было видно, что он ни на миллиграмм не верит своему старому другу. — Я бы из-за такой тоже голову в пасть тигру сунул не задумываясь. Если я тебе сказал, что унесу оттуда этого мужика, значит, унесу. На уши этот сраный изолятор поставлю, но дело сделаю.　

— Но как, Степаныч?　

— Ну, это же не дворец Амина. Там, между прочим, крутые ребятишки его охраняли, а у нас всего только два убитых и восемнадцать раненых. Тогда в Москве все наши генералы даже не поверили. Говорили, нереально. А тут какая-то вшивая тюрьма с дебильными охранниками. В общем так, адвоката туда пускают? Пускают. И арестованного из камеры выводят и ведут в специализированную камеру свиданий?　

— Но адвоката и всех его помощников хорошо в лицо знают! — не понял ход мыслей Степаныча Сергей.　

— А я и не собираюсь под адвоката косить. Пусть его только из камеры выведут, а дальше мои проблемы…　

И Сергей снова заметил маленькие искорки, заплясавшие в глазах Степаныча. Он явно задумал что-то особенное.　

Следующая сложность заключалась в том, что время, которое выбрал Степаныч, — момент пересменки, — было неудобно для адвоката. Не в смысле личной занятости, а в том, что он не сможет надолго задержать Берзина в комнате для свиданий. Во время пересменки этого арестованного было положено отводить обратно в камеру, и адвокат здесь ничего поделать не мог. Таково распоряжение руководства РУОПа и следствия. Они очень блюли этого арестанта и держали его под тройным контролем. Зачем нужны всякие неожиданности, когда лишний раз можно подстраховаться и перестраховаться. Во время пересменки на всех корпусах охраны становится в два раза меньше, хотя сдача смены длится всего десять минут.　

Степаныч досадливо и зло сжал губы:　

— Вот если бы в эти десять минут попасть, было бы здорово.　

— Я уже узнавал, — ответил Сергей, — со следствием и с администрацией изолятора еще как-то можно договориться, но вот РУОП категорически против. Собственно, это их инициатива.　

— А у тебя там никого нет?　

Сергей усмехнулся:　

— Ну почему же, есть. Сам шеф. Друг детства.　

— Так чего мы голову ломаем!?　

— Нет, я его просить не буду.　

— Почему?　

— Не буду, — упрямо ответил Сергей и замолчал.　

Степаныч не стал допытываться. Если Сергей говорит нет, значит, на то есть свои причины. На нет и суда нет.　

— Ладно, — подвел черту Степаныч, — не удастся во время пересменки, придумаем что-нибудь другое.　

Когда Наташа встречалась с Сергеем, ее в первую очередь интересовал ход подготовки к операции. Для нее прошедшая неделя была целой вечностью, ожидание и неизвестность изматывали.　

— Понимаете, — говорил Сергей, — вся загвоздка в нашем доблестном начальнике РУОПа. Он такой режим содержания вашему Другу устроил, что гекачепистов, наверное, так не охраняли.　

И Сергей рассказал ей о всех тех трудностях, которые ставят операцию под угрозу срыва.　

— Так в чем именно проблема? — не поняла Наташа.　

— Проблема в одном человеке из РУОПа, именно он запрещает оставлять Берзина во время пересменки наедине с адвокатом. Тюремщики обязаны отводить его обратно в камеру. Иногда именно из-за этого адвокату приходится терять целый день.　

— И с ними нельзя договориться, чтобы они нарушили эту инструкцию?　

— Нет. Они очень боятся шефа РУОПа, он их самих может посадить, случись что-нибудь с этим арестантом.　

— Значит, все дело в этом начальнике РУОПа?　

— Да.　

Наташа на секунду замолчала, задумалась. Затем спросила:　

— Сколько ему лет, этому начальнику РУОПа?　

— На два года меня старше тридцать семь.　

— Такой молодой?　

— Да.　

Наташа снова замолчала, потом решительно сказала:　

— Сергей, вы сможете узнать маршрут его машины после работы, хотя бы первые две улицы?　

— Думаю, это можно. Я, вообще-то, знаю, где он даже живет.　

— Отлично. Тогда мне потребуется какая-нибудь машина, любая, лучше «Жигули».　

— Хорошо.　

Сергей уже догадался о планах этой женщины.　

Черная большая «ауди» последней модели летела очень быстро, за сотню. Неожиданно впереди по правому борту промелькнули приткнувшиеся к обочине голубые «Жигули» восьмой модели с поднятым капотом и стройная светловолосая женщина, которая неуверенно взмахнула рукой, взывая о помощи.　

— Стой, — приказал водителю Марголин. — Дай-ка задний ход.　

Он успел заметить лишь красивые длинные ноги в короткой юбке и развевающиеся волосы — пышные и тоже длинные. Но этого импульса было достаточно, чтобы внутри у Вовки что-то сработало.　

Черная «ауди» резко затормозила, сдала назад. Вовка осторожно открыл пассажирскую дверь, огляделся. Он прекрасно знал эти приемы с девочками. Кругом все спокойно, ничего подозрительного. И только потом он посмотрел на незнакомку.　

— Ну, что вы стоите? Вы мне поможете или просто так решили остановиться?　

Красота этой женщины завораживала сразу. Сначала Вовка даже опешил. Не такая юная, не девочка уже. Но из-за этого и более привлекательная, как бриллиант в красивой старой оправе — хуже от времени не делается, скорее наоборот. Своим опытным глазом Вовка сразу уловил, что ей за тридцать. И, вообще, она не та женщина, которую мафиозная среда под ментов подкладывает. Такую или для себя оставляют, или от ревности стреляют. Для уличной интрижки она не подходит.　

Вовка торопливо засучил рукава белой рубашки, сдернул галстук, бросил его в «ауди».　

— Вам, может, помочь, Владимир Анатольевич? — робко предложил водитель.　

— Сам справлюсь, сиди уж.　

Водитель-охранник прекрасно понял своего шефа. Ради такой красотки стоит повозиться в грязном моторе. Даже если телефончика не оставит, все равно приятно.　

Первым делом Вовка проверил аккумулятор, затем вывернул свечу. Присвистнул.　

— Что случилось? — настороженно спросила женщина, — что-нибудь серьезное?　

— Да нет. Хотя диагноз не окончательный, но, похоже, свечи у вас забрасывает.　

— Это сложно сделать?　

— Сейчас тряпкой хорошенько протру, спичкой проколю — и все.