Леонид Милош - Братья по крови

Каждый день у Бори было запланировано по два-три выступления. Руководство собирало всех своих рабочих на какой-нибудь самой круглой площадке, быстро сооружало трибуну с микрофоном и ждало кандидата в депутаты Госдумы. Предварительно, конечно, проводили работу, разъясняли, что Берзин Борис Николаевич видный московский бизнесмен-нефтяник, и только благодаря ему «Сургутнефтепромбизнес» растет и богатеет. И зарплату все вовремя получают, и неплохую зарплату, не то что у соседей, по полгода не платят. А выберут Бориса Николаевича в Госдуму — еще лучше заживут. Уж он-то своих избирателей не забудет.　

Боря поднимался на поскрипывавшую обледенелыми досками трибуну, привычно брал микрофон и начинал свое двухчасовое выступление. Говорить он умел, даже свою предвыборную речь написал сам. И народ его слушал. Было в его внешности, голосе, манере держаться что-то такое крепкое, основательное, надежное. Кажется, придет вот такой в Госдуму, а затем в правительство, и действительно жизнь переменится, заструится веселый ручеек долгожданного счастья.　

Из толпы люди выкрикивали вопросы. И Боря смело отвечал на них, не боялся.　

— На какой машине я езжу? — переспросил Боря. — Ну что ж, отвечу, чего скрывать? Своей личной нет, пока не накопил, ну, а как член правления «Сургутнефтепромбизнеса» имею служебную «Волгу», «двадцать четверку», старенькая, правда, но не жалуюсь.　

— А какие у вас доходы?　

— Пожалуйста. Сдал декларацию за прошлый год, ну, в среднем, если перевести на доллары, то шестьсот в месяц. В общем, хватает, не жалуюсь. Дачи своей нет, еще не построил. Но как в Госдуму попаду, как коррупционером стану, то уж обязательно построю, я вам обещаю.　

Народ смеялся. Боря шутил. И держался он по-свойски, по-простецки, хоть и видок у него был гладенький, интеллигентно обтекаемый.　

— Ну, еще вопросы, мужики? Не стесняйтесь, ребята, спрашивайте, я ведь тоже из рабочих вышел, так что не обижусь, пойму.　

Но народ его не обижал. Самые каверзные вопросы, с их точки зрения — зарплата, машина, дача. А он-то как раз на них отвечал с удовольствием, балагурил. На эту тему у него была приготовлена пара острых шуточек. И люди смеялись, а Боря широко улыбался. Главное, каждое свое выступление он начинал с того, что упоминал о только что выбитом накануне льготном кредите для их предприятия и дотациях на садики, школы, больницы, об увеличении пособий на детей. Он думает о людях. Он такой.　

На третий день своего предвыборного шоу Боря изрядно устал. Измотались и Шустак с Крестом, и двое охранников. Грязь на улицах и таежные красоты уже изрядно всем стали надоедать.　

Сразу после выступления их привозили в какую-нибудь местную гостиницу. На этот раз это был старый трехэтажный кирпичный дом, бывшее рабочее общежитие. Стены и потолки покрашены в какие-то мрачные тона и только одно это уже навевало тоску и уныние. Правда, номера для кандидата и его людей приготовили заранее. Вынесли старую мебель, срочно внесли другую, поставили вместо «Горизонта» какой-то японский телек, проверили сантехнику, повесили нарядные занавесочки на окнах. А так — кругом нищета и убогость.　

— Мужики, давайте слетайте, купите водки, напьемся, что ли! — предложил Боря. — Отметим это дело, завтра — домой.　

Один из охранников тут же направился к двери.　

— Если хотите, можете тоже прогуляться, — сказал Боря остальным.　

— Ладно, я тогда тоже пройдусь, подышу воздухом, — поднялся Коля Шустак, за ним и второй телохранитель.　

— А ты не хочешь? — спросил Боря Креста.　

— Не-е, я пока чайку сооружу.　

— Давай.　

Они остались вдвоем. Крест быстро вскипятил чайник, заварил в большой эмалированной кружке.　

Боря лежал на диване и наблюдал за ним, потом с усмешкой спросил:　

— Что, не привык к таким удобствам?　

— Да это еще ничего, — отшутился Крест, — на зоне и этого нет.　

— А здесь вообще много лагерей?　

— Хватает.　

— Значит, мы здесь как в лагере. А завтра на волю. Боря весело рассмеялся.　

— Нет уж, спасибо, не надо, — ответил Крест, разливая по стаканам крепкий чай. — Прошу, все готово.　

В эту минуту входную дверь в их комнату кто-то дернул.　

— Чего они так быстро вернулись? — пробормотал Крест и обернулся.

Но это были не Шустак с охранниками. Какие-то четыре незнакомые рожи бесцеремонно ввалились в их номер. Дверь была не закрыта, а стучаться они не стали.　

— Здорово, мужики! — сказал стоявший впереди всех незнакомец.　

— Здорово, — отозвался Крест, с прищуром, оценивающе осматривая четыре фигуры.　

Двое молодых ребят лет по двадцать с небольшим, — высокие, рослые, крепкие, в длинных кожаных куртках; размера примерно пятьдесят четвертого. Двое других постарше. Одному далеко за тридцать, второму сорок с хвостиком, а может быть, и все пятьдесят. Выглядел он уж больно колоритно — редеющая макушка волос, помятое в крупную морщину лицо, кожа с желтым отливом, рот с щербинкой. По этой роже сразу видно, что ее обладатель прошел не одну здешнюю колонию. Почти таким же был в свое время и Крест — голодным и дерзким. Только последние десять лет его сгладили, словно драный кот на хороших харчах отъелся, отоспался и стал снова пушистым, домашним. Единственное, что отличало в свое время Креста от этого ввалившегося к ним уркагана — какая-то внутренняя сила и злость. У этого не было ни того, ни другого. Очень противная уголовная рожа с налепленной самодовольной улыбкой и ничего больше.　

— Чего надо? — спокойно спросил Крест, ничуть не изменившись в лице.　

— Разговор имеется, — сказал старший и, бесцеремонно пройдя на середину гостиничного номера, тупо уставился на Борю.　

Берзин тоже удивленно смотрел на незнакомцев, а внутрь уже пробирался неприятный холодок страха. От таких ребят ничего хорошего ждать не приходится.　

— Ты у нас депутатом будешь? — спросил с той же наглой ухмылкой старший.　

— Я.　

— Это хорошо. Ты нам понравился. Мы за тебя голосовать будем.　

— Кто мы? — переспросил Боря и сам почувствовал в своем голосе напряжение.　

— Местная братва, кто ж еще?! Ты чего, мужик, глаза-то разуй, не видишь, кто притопал?!　

Крест хмуро молчал, слушал. А старший демонстративно не обращал на него внимания. Сел прямо на стол, по-хозяйски качнулся на нем, сказал, обращаясь к Берзину:　

— Да ты садись, мужик, чего стоишь, не на допросе. Давай, познакомимся, меня Вовой зовут, еще Винтом кличут. Я как винт умею везде вкручиваться. А тебя Борей зовут?　

Этот разговор Боре был ужасно неприятен. Он уже все понял. Кто-то подослал к нему этих дебилов из местной шпаны. И, как назло, Коля с охранниками ушли в город за водкой.　

— Чего молчишь, мужик? — раскачиваясь на столе, весело спросил Вова-Винт.