Леонид Милош - Братья по крови

Она торжественно объявила сыну, что рассмотрит возможность их брака, когда невесте исполнится восемнадцать. А пока на пару недель он должен слетать в Англию, попрактиковать свой английский. Она тоже полетит вместе с ним.　

Боря поверил ей, ведь это же была его мать. Тем более что он никогда в жизни не был за границей. А Англия казалась такой далекой, капиталистической, где, как утверждала советская пропаганда, очень толстые буржуи и жиреют с каждым днем, а трудовой люд почти мрет с голоду　прямо на улицах. Да и, с другой стороны, что может случиться за эти две недели?　

Билеты и паспорта уже были заранее приготовлены. Не успел Боря узнать эту ошеломляющую новость, как мама посмотрела на часы и строго сказала:　

— Наш самолет вылетает через два часа, надо торопиться.　

Служебная папина «Волга» уже ждала внизу.　

— Но я хоть позвоню Наташе, предупрежу ее, — сказал Боря, подходя к телефону.　

Но мама остановила его:　

— Позвонишь из Лондона, какая разница, мы опаздываем.　

Здание аэропорта, толпа народа в вестибюле, потом очень строгие пограничники. Самолет. И вот она — Англия.　

Первое, что увидел Боря — полукруглое современное сооружение аэропорта, прозрачные огромные рукава, словно щупальца, протянулись к самолетам за пассажирами. На летное поле выходить не надо. Прямо из самолета ты оказываешься в помещении аэропорта.　

Англичане все спокойные, уверенные в себе и абсолютно не обращающие никакого внимания на чужеземцев. Видимо, еще не знают, что ты из Советского Союза, иначе бы шарахались в сторону. Все-таки идеологические противники, разная экономическая система, разный строй. Боря — из передового Советского Союза, а они, бедные англичане, — из старого загнивающего капитализма. Но там же, в аэропорту, Боря почувствовал себя неловко, когда не сумел справиться с самой элементарной техникой в туалете. Он не смог включить воду в кране, а потом не понял, для чего рядом на стене висит белая сложная коробка, из которой торчит вафельное полотенце. В Союзе полотенец в общественных туалетах он ни разу не видел.　

Пришлось дожидаться момента, когда кто-то будет мыть руки. Это оказался негр — молодой, симпатичный. Он вымыл руки, затем привычным движением выдернул белоснежный рулон ткани из замысловатой штуковины, небрежно вытер о него руки. Собрался уходить.　

— Простите, сэр, — на ломаном английском обратился к нему Борис.　

Негр удивленно посмотрел на молодого человека, пытаясь разобрать услышанное.

— Я прилетел к вам из Советского Союза. Меня зовут Борис. Я буду у вас учиться.　

Словно по школьному учебнику выговаривал Боря заученные годами фразы. Негр удивленно смотрел на него. «Сейчас с испуга еще в сторону отскочит, — подумал Боря, — когда узнает, что я из Союза. Для них — мы все шпионы!»　

Но негр не испугался, не отскочил. Наконец он с трудом догадался, кто перед ним, и на чистейшем английском начал шпарить.　

— О, привет, друг, я рад тебя видеть. Я что-то слышал о Советском Союзе, это очень отсталая страна, где-то в Латинской Америке, кажется, рядом с Кубой. Вы еще с Фиделем дружите.　

Боря был в шоке. Перед ним что, придурок?!　

— Вы откуда приехали, сэр?　

— Не называй меня сэром, дружище. Просто Джим. Я ни откуда не приехал, в Англии я живу, это моя родина.　

— Да, но ваша историческая родина другая?　

Негр плохо понимал собеседника, но зато улыбался своим шикарным белозубым ртом.　

— Я англичанин, здесь родились мои предки, это наша страна. И я очень сочувствую Советскому Союзу, но вы держитесь, вы должны победить.　

Боря был полностью сбит с толку. Почему этот чертов негр, который ни хрена не понимает по-английски, — как бы ужаснулась их училка английского, если бы услышала всю эту тарабарщину — сочувствует ему, белому советскому человеку?! Да и почему он, черт побери, должен держаться и кого должен побеждать?!　

Англия поразила Бориса своей чистотой, уютом и богатством. Люди все довольные, приветливые. И они ничуть не боятся русских, не бегут от них, не прячутся, наоборот, улыбаются, вступают в беседу. А где же спрятались трудящиеся, где угнетенный класс? Странно, очень странно. У себя на Родине Боря слышал про эту страну совсем другое.　

Вечером он прогуливался по маленькой улочке, со всех сторон сверкающей витринами магазинов. Наконец он заметил одного, а затем и второго нищего. Они спали прямо у закрытого входа магазина, накрытые каким-то тряпьем: у одного из них рядом стояла банка из-под колы. Настоящие нищие бродяги. Но уж больно они не похожи на трудящихся. Рядовые служащие магазинов и прочий трудовой　люд одеты чисто, аккуратно, после работы садятся в машины и разъезжаются по домам.　

Боря, конечно, был не в том возрасте, чтобы верить официальной советской пропаганде. Как и многие другие граждане своей страны, он делал вид, что верит. Но чтобы врать настолько! Пожалуй, коммунисты совсем потеряли совесть. Странно, именно здесь, в Англии, Боря почувствовал себя свободным человеком. С англичанами можно было говорить о чем угодно, даже на запрещенные политические темы. Чувствовалось, что они очень любят свою страну, но смело критикуют свое правительство. В такие минуты Боря усмехался про себя — в Союзе за такие разговорчики лет восемь лагерей запросто схлопотать можно. Разумеется, за критику своего маразматического правительства, а не английского.　

Про Наташу Боря постоянно помнил. Правда, позвонить ей он смог только на второй день, но телефон не отвечал. Боря не знал, что его папа, по заданию мамы, очень быстро связался с начальником телефонного узла. А главному инженеру — второму человеку крупного завода — не откажешь. Тем более просьба-то какая-то пустяковая, всего-навсего заменить номер телефона у какой-то гражданки, а старый оставить в резерве, месяца на два-три.　

Через две недели мама Бори улетела обратно в Союз, одна, без сына.　

— Боренька, тебе надо до конца года учиться здесь, папа с таким трудом выхлопотал тебе эту поездку.　

— А как же Наташа, ведь я ее не предупредил.　

— Ничего. Если любит, дождется, а если нет, то… — мама красноречиво развела руками. Спорить с ней было бесполезно. По своей напористости она скорее всего походила не на научного работника — искусствоведа, а на мощную директрису какого-нибудь крупного гастронома. За эту всепробивающую напористость Боря терпеть не мог свою маму. Чужое мнение для нее — ничто.　

Боря, конечно, злился, но сделать ничего не мог. Ни паспорта, ни денег. Словно попал в золотой лабиринт, из которого нет выхода. Единственное утешение, что это Англия, а не какое-то там захолустье…　

В группе, где учился Борис, было трое ребят и семь девушек. Все после институтов и, разумеется, не из простых семей. Взрослые-англичане почти не контролировали их, хочешь — занимайся, хочешь — нет, ты свободный человек в свободной стране и вправе делать и поступать так, как считаешь нужным. Единственное «но» — твои поступки не должны мешать другим и противоречить закону.