Александр Полярный - Сказка о самоубийстве

Попросту никогда…

Читатель, что происходило дальше в нелегкой судьбе Сойера — мне не известно, но попрошу тебя не вешать нос! Там, где бывает закат, вскоре наступает рассвет.

Она вышла из забитого людьми автобуса. Ей было душно в толпе незнакомых людей. «Пройдусь пешком», — подумала она. Было очень свежо — прохладный сентябрь, с листьями и лужами вокруг. Девушка шагала, аккуратно обходя тоненькие ручейки, по тропинке с опавшей листвой. Ветер тихонько дул ей в лицо.

Телефон издавал звуки «входящих сообщений» уже несколько минут. Она достала его из коричневой кожаной сумки и стала читать: «Ты где?»; «Ты придешь???»; «Зои, не молчи!».

Зои улыбнулась и написала в ответ: «Почти приехала». Не успела убрать телефон в сумку, как моментально пришел ответ: «Быстрее, тут такая толпа!». Эти сообщения приходили от подруги Зои: Мэри, шатенки двадцати двух лет, которая уговорила ее пойти вместе с ней в театр. «Такая толпа, ненавижу толпы!..», — вздохнула про себя Зои.

Она пришла на площадь к театру и увидела множество людей. Но это была не такая толпа, как в забитом автобусе, а совсем другая — веселая, шумная, в предвкушении хорошего вечера.

Прекрасно одетые мужчины в костюмах с красивыми спутницами в вечерних платьях. «Зои, Зои!», — машет рукой у входа в театр Мэри. Она обняла свою подругу и на ходу начала говорить:

— У нас первый ряд, 14–15 места. Это самые лучшие места в зале, я же тебе говорила!

— Мэри, ты такая молодец, правда…

— Я знаю. Можешь не говорить мне такие очевидные вещи… А может, сегодня мне удастся познакомить тебя с одним из красивых, умных, богатых молодых мужчин? Их, кстати, полно в этом зале.

— Не начинай, пожалуйста, прошу тебя, — ответила Зои, презрительно прищурившись от ее предложения.

…Мы прошли в холл, я развязала шарф, расстегнула пуговицы на пальто и встала в очередь в раздевалку. Мэри трещала без остановки что-то про богатых и красивых мужчин, про мужчин в разводе.

Через несколько минут мы были в зале. Места, действительно, были хорошие.

…Большая заснеженная сцена. Новогодние декорации.

«Очень уютно и одновременно торжественно», — промелькнуло в голове у Зои.

Мэри, стреляя глазами в сидящего рядом австралийца, что-то говорила ему.

Заиграла музыка. Свет в зале приглушили, и на сцене появился бородатый старик с фонарем в руках. Он освещал себе путь, рассказывая легенду о снегопаде: если пройти сквозь него, то человек будет счастливым.

Вскоре на сцену вышел сбившийся с пути странник, а точнее юноша лет двадцати. Он заблудился — и, вероятно, не только по сценарию, на местности, но и в жизни. Оказавшись в кругу бездомных людей, он произнес: «Новый Год — это лишь 365 поводов грустить вновь!». Зои показалось это немного банальным, но его голос! Мурашки бегут по коже… Какой же теплый! — кажется, что в силах даже растопить лед вокруг себя.

По сценарию выяснилось, что он спорил с каким-то тайным обществом о смысле жизни.

Тут мне стало наплевать на все вокруг, кроме него. Я не слышала смеха зрителей и не слышала, как Мэри флиртует рядом с каким-то богачом. Я не могла оторвать взгляда от этого юноши на сцене. Почему он показался мне таким скромным и печальным? Всю жизнь я была твердо уверена, что влюбленность — это не коробка шоколадных конфет, купленная по пути на свидание. Это что-то большее… То, чего мне еще не показывала жизнь. Оказывается, все намного проще. И одновременно сложнее, потому что нет такого языка на планете Земля, способного передать это чувство…

— Зои, рядом со мной сидит владелец «Ронзетто делириум», крупной сети ювелирных изделий в Австралии. Я познакомлю вас после спектакля, он предлагает с ним выпить, — шепнула Мэри.

— Пожалуйста, помолчи, ты отвлекаешь, — раздраженно ответила я.

Мэри презрительно отвернулась от меня. Закончился спектакль, а я не могла встать, настолько сильным было впечатление. Все аплодировали. Толпа зрителей устремилась к выходу: кто в рестораны, кто домой, кто гулять дальше. А я села на диванчик в холле и смотрела на актеров, которые общались со зрителями, фотографировались, смеялись.

И он там был. Тот самый актер. Говорил с какой-то девушкой, а я уже ревновала. Она положила руку ему на плечо. «Вот сейчас возьму и подойду к нему», — это единственное, что было сейчас у меня в голове. «Ведь не боюсь. Возьму и подойду. Вот уже, сейчас.».

— Ты на кого там так пялишься, Зои? — с упреком спросила Мэри.

— На того, кто играл путешественника, — ответила я.

— Зои, ты что? Сумасшедшая? Ты знаешь, сколько они зарабатывают? Да он нищий актеришка, зачем он тебе нужен!

— Так, все, молчи. Я иду, — отмахнулась я от Мэри. А сама стояла на месте, как вкопанная, минуту, десять минут, двадцать…

Кажется, он уже собирается уходить. И все? Она его больше никогда не увидит?

Тут меня кто-то тронул за плечо, и я обернулась, вздрогнув от неожиданности: передо мной стоял тот богатый австралиец, с которым хотела познакомить меня Мэри, и в руке у него был букет роз. «Ви должны пайти со мной выпить однозначна», — сказал он с ужасным акцентом и вручил букет. «Нет, не смогу, пожалуйста, простите, мне срочно нужно домой! Спасибо за букет: он, правда, замечательный», — проговорила я вежливо, мечтая, однако, его отшить. Едва сдерживая слезы, я пошла к раздевалке, но меня вновь тронули за плечо. Не оборачиваясь, крикнула ему:

— Да отстань же ты, наконец!

— Прошу прощения, но вы оставили вашу коричневую сумку на скамейке, когда наблюдали за мной… Вот, пожалуйста… Красивые, кстати, розы. Наверное, вы поставите их в вазу, чтобы они умирали медленнее? — спросил тот самый актер.

Он стоял и держал мою сумку в руках. Потом протянул ее мне. Я стояла ошарашенная. Он подошел. Сам. На долю секунды почувствовала себя особенной. Взяла из его рук сумку и проговорила:

— Простите, пожалуйста, спасибо, извините, просто тот человек хотел меня напоить, сделать своей женой, и я бы умерла от несчастья с ним… Актер засмеялся:

— Богачи, да, они такие.

Я тут же ответила:

— А цветы — нет. Недавно один парень подарил мне букет цветов, в котором было больше ста роз. А я не знаю, как бы ему намекнуть, что меня нужно брать едой.

— Едой, сериалами и теплым пледом по вечерам? — добавил он.

— Ромашковым чаем еще можно! — улыбнулась я.

— Ого, как откровенно!

— Почему? — я все время улыбалась. В каждом слове у меня была улыбка.

— А я никогда не пил ромашковый чай, но выпил бы его с вами. Прямо сейчас.

Прозвучало это так заманчиво, что у меня закружилась голова от радости. Я протянула ему руку и произнесла: «Зои». Он наклонился к моей руке, чтобы поцеловать, и сказал: «Сойер». Кажется, он до сих пор был в образе после спектакля или он обманул весь зал, а я этого не заметила…