Джанет Уинтерсон - Не только апельсины [litres]

Он побрел по своим делам. Я почти ожидала, что у него окажется хвост.

Тетя раздвинула веером карты.

– У тебя еще будет время найти себе мальчика.

– Кажется, я не хочу.

– Хотим мы одного, – сказала она, сбрасывая джокера, – а получаем другое, не забывай это.

Она пытается мне сказать, что знает про чудовищ? Я приуныла, начала пририсовывать ножки жуку не туда и вообще все портить. Наконец тетя со вздохом встала.

– Толку от тебя никакого нет, иди-ка ты домой.

Я пошла за мамой, которая слушала в гостиной Джонни Кэша.

– Пойдем, мы закончили.

Она медленно надела пальто и взяла свою карманную Библию. Мы вышли на улицу.

– Мне нужно с тобой поговорить, у тебя есть время?

– Да, – откликнулась она, – давай съедим апельсин.

Я постаралась изложить содержание моего сна и теорию про чудовищ и рассказать, как я ненавижу дядю Билла. И все это время мама напевала себе под нос гимн «Какого доброго друга мы нашли в Иисусе», чистя мне апельсин. Она перестала чистить, а я говорить приблизительно одновременно. У меня оставался один последний вопрос.

– Почему ты вышла за моего папу?

Она посмотрела на меня внимательно.

– Не дурачься.

– Я не дурачусь.

– Тебе нужна была семья, а кроме того, он хороший человек, хотя я и знаю, что он не из тех, кто будет надрываться, благослови его, Боже. Но не волнуйся, ты посвящена Господу, я записала тебя в миссионерскую школу, едва ты у нас появилась. Вспомни Джейн Эйр и Сент-Джона Риверса. – Во взгляде у нее появилась какая-то мечтательность.

Я и вправду помнила, но мама ведь не знала, что теперь мне известно, как она переписала концовку «Джейн Эйр». После Библии это была ее любимая книга, и она снова и снова мне ее читала, когда я была совсем маленькой. Я тогда читать не умела, но знала, где она перелистывает лишние страницы. Позднее, уже грамотная и мучимая любопытством, я решила прочесть сама – своего рода ностальгическое паломничество. В тот ужасный день в укромном углу библиотеки я узнала, что Джейн вовсе не вышла за Сент-Джона, а, напротив, вернулась к мистеру Рочестеру. Это было похоже на тот день, когда я, пока искала колоду игральных карт, обнаружила документы о моем усыновлении. С тех пор я никогда больше не играла в карты и никогда больше не перечитывала «Джейн Эйр».

Дальше мы шли молча. Она думала, ее ответы меня удовлетворили, но я продолжала задаваться новыми вопросами о ней и о том, у кого и как мне выяснить то, что я хочу знать.

Когда наступил день стирки, я спряталась в ящик для угля, чтобы послушать, что говорят женщины. Вышла Нелли со своей веревкой и натянула ее от гвоздя до гвоздя через проулок. Она помахала Дорин, которая с трудом взбиралась на холм с покупками, предложила ей чашку чая и поболтать. Каждую среду Дорин стояла в очереди у мясника за фаршем со скидкой. От этого она всегда приходила в дурное настроение, ведь была членом партии лейбористов и верила в равные порции и равные права. Она стала рассказывать Нелли про одну женщину, что стояла перед ней в очереди и покупала стейк. Нелли покачала головой – голова у нее была маленькая, а волосы всегда плохо лежали – и сказала, что после смерти Берта ей тоже несладко приходится.

– Берт, – сплюнула Дорин, – да он и при жизни как покойничек был. – И предложила Нелли жевательную мармеладку.

– Ну, не знаю… – неловко протянула Нелли, – не люблю говорить о мертвых плохо, никогда ведь не знаешь…

Дорин фыркнула и, кряхтя, уселась на порог задней двери. Юбка у нее была слишком тесная, но женщина предпочитала делать вид, что ткань села.

– А как насчет того, чтобы поговорить плохо о живых? Мой Фрэнк пустился во все тяжкие.

Нелли сделала глубокий вдох и взяла еще мармеладку. Она спросила, неужели дело в той девке, которая подает в пабе пироги и горох, а Дорин не знала наверное, но, если подумать, не потому ли от него вечно пахнет подливой, когда он возвращается домой.

– Тебе вообще не стоило за него выходить, – пожурила Нелли.

– Так я же не знала, что он за фрукт, когда за него выходила, так ведь? – И она рассказала Нелли про войну, про то, как Фрэнк нравился ее папе и как это казалось разумным. – Но мне следовало бы догадаться, что он за человек, раз приходит ухаживать за мной, а в конечном итоге напивается с моим отцом? И я вечно – вся такая разряженная – играю в вист с его мамашей и ее подружками.

– Так он тебя никуда не водил?

– Еще как! – откликнулась Дорин. – Мы каждое воскресенье ходили на собачьи бега.

Какое-то время они сидели молча, потом Дорин продолжила:

– Конечно, когда появились дети, все пошло на лад. Я пятнадцать лет его игнорировала.

– И все-таки тебе не так скверно, как Хильде через дорогу, – утешала Нелли. – Ее-то муж пропивает каждый пенни, и она не смеет пойти в полицию.

– Если бы мой меня хоть пальцем тронул, я бы его пришибла, – мрачно откликнулась Дорин.

– Правда?

Дорин пошаркала туфлей в пыли.

– Давай покурим, – предложила Нелли, – и ты расскажешь мне про Джейн.

Джейн была дочкой Дорин, ей только-только исполнилось семнадцать, и она очень прилежно училась.

– Если она не найдет себе парня, пойдут разговорчики. Она все время проводит у Сьюзен за домашними заданиями. Так она, во всяком случае, мне говорит.

Нелли предположила, что Джейн только делает вид, что занимается у Сьюзен, а на самом деле тайком встречается с каким-нибудь парнем, но Дорин покачала головой.

– Она точно там, я спрашивала у мамы Сьюзен. Если не будут осторожны, люди подумают, что они – как та парочка из газетного киоска.

– А мне они нравятся, – твердо возразила Нелли. – Кто говорит, что они чем-то не тем заняты?

– Миссис Фергюсон, что живет через дорогу, видела, как они покупают новую кровать. Двуспальную.

– Ну и что это доказывает? У нас с Бертом была двуспальная кровать, а мы ничего в ней не делали.

Дорин ответила, что это все прекрасно, но две женщины – другое дело.

«Почему другое?» – спросила я себя в ящике для угля.

– Ну ваша Джейн может поступить в университет и уехать, она ведь умная.

– Фрэнк такого не допустит, он хочет внуков. А вот если я прямо сейчас не начну пошевеливаться, то для него не будет обеда, и он опять пойдет в паб за запеканкой и горошком. Не хочу давать ему повод.

Она с трудом поднялась на ноги, а Нелли взялась развешивать и пришпиливать прищепками белье. Когда стало безопасно выходить, я выбралась из ящика для угля, совершенно сбитая с толку и перемазанная сажей.

Хорошо, что мне суждено стать миссионеркой. На некоторое время я отложила проблему мужчин и сосредоточилась на чтении Библии. Рано или поздно я влюблюсь, как все остальные, там видно будет.

А потом, несколько лет спустя – совершенно по ошибке – так и произошло.