Дэвид Лодж - Для англоманов: Мюриэл Спарк, и не только

Повесть «Баллада о предместье» короче и по жанру ближе к легенде. Она столь полна мрачных намеков на демоническую природу Дугала Дугласа, что могла бы походить на надуманные «Письма Баламута», но на самом деле это по-настоящему тонкое произведение. В «Утешителях» призрак машинистки бродит, где ему вздумается, вмешиваясь в жизнь всех и каждого. Дьявол как отец лжи — покровитель писателей; Дугал пишет вымышленную биографию пожилой женщины и ведет в своем блокноте списки общих мест из полезных, хотя и неразборчивых авторов, угодливых исказителей истины и ее острого восприятия. Как сочинитель он ввергает людей в разврат и даже в саморазрушение: так, жених говорит: «Не буду», начальника машбюро убивают. И опять напряженная сосредоточенность на обществе незначительных людей, снова мелкие жалобы на всякого рода болячки (Дугал панически боится воды, на голове у него пузыри и прочее). Тут и приподнятое настроение в холодном Эдинбурге, и сам автор поигрывает с историей о мертвых монахинях в туннеле.

Последней (на данный момент) из книг с туго набитым сюжетом стали «Холостяки», но мир их так же произволен, это мир холостяков, их друзей и любовниц. Как и в «Утешителях» нам предложено рассмотреть аналогию между сочинением романа и временной утратой рассудка. Мы призваны усмотреть сходство между написанием романа и спиритизмом (ложным или истинным, но фундаментально чуждым истине), а также между спиритизмом и эпилепсией. Медиумы, подобно писателям, говорят разными голосами, полагаются на стандартные ответы в своих аудиториях, но они зависимы не в меньшей степени, чем эпилептики, — от атавизмов в центральной нервной системе. Однако, как и писателей, их считают очень умными. Действие в «Холостяках» развивается комедийно, хотя оно, по замечанию их героя, «все построено на демонологии и имеет дело с обитателями эфира». Комедийность действия проявляется в разложении, а это подразумевает первоначальную безгрешность, что потом становится главной темой г-жи Спарк.

Так роман «Мисс Джин Броди в расцвете лет» трактует утрату невинности. Он вполне может считаться лучшим из этих хитроумно сработанных книг; тон в нем сливается с материалом. В нем звучит характерный, слегка педантичный голос Спарк, усвоенный в хороших шотландских школах. В «Утешителях» она может написать, что отец Джером «повадился посылать к ней брата-мирянина» — подобное выражение вряд ли встретишь у других ныне живущих писателей. Эта легкая педантичность устраивает мисс Броди, и в идеале нужно, чтобы эту книгу читала вслух дама, которая сохранила эдинбургский акцент со всей его мягкой суровостью. Настроение становится важнее сюжета: обычными ожиданиями пренебрегают, перепрыгивая из прошлого в будущее — из тридцатых, когда девочки учились в школе, в настоящее время — время их зрелости.

Нас забавляют именно эти непредсказуемые и часто нелепые действия и суждения мисс Броди, но и последствия их часто бывают тоже непредсказуемы. (Так, одна из девушек сгорела в огне: это мисс Броди поделилась своим представлением, что она зола; другая, наученная преображать обыденность, преобразилась сама довольно нелепым образом.) Мисс Броди воображает себя светской львицей, современной грешницей и берет на себя право сочинителя или даже бога распоряжаться судьбой персонажа. Но ее собственная жизнь строится по образу покаяния, столь знакомого обученным ею и со страданием повторенному предательницей Сэнди. Возможность взглянуть на прошлое из будущего щедро предоставляется с самого начала, но доминирует образ оправданной мисс Броди, царственно покровительствующей утраченной невинности.

Новая книга очевидно скроена по лекалам «Мисс Броди». В ней рассказывается о группе молодых дам, живущих в пансионе для «девушек из хороших семей» рядом с Мемориалом принца Альберта между окончанием Первой мировой войны в Европе и окончанием ее во всем мире. Атмосфера того времени, как и в «Мисс Броди», показана вполне достоверно. Девушки небогаты, но и не испытывают особую нужду. Они прекрасны в своей бедности, фигуры некоторых из них так же миниатюрны, как и их средства. Они по очереди носят одни и те же платья от Шапарелли и общаются с поэтом-анархистом Николасом Фаррингтоном, который спит с Селиной, самой красивой из подруг. Нам заранее известно о трагической судьбе Николаса, но основное повествование сконцентрировано на днях, непосредственно предшествующих пожару, вызванному взрывом старой бомбы.

Получается, что отсутствие излишеств, как в средствах, так и в телах, становится символом прекрасного в бедности, но именно стройность Селины позволяет ей пробить брешь в образе рая, как бы заведенного порядка, и таким образом заставить Николаса увидеть зло, прийти к вере и в конечном счете к мученичеству. Пока есть эти «милые черты бедности», они возрастают благодаря анархизму Николаса и стихам, которые декламирует преподаватель ораторского мастерства. Они отвечают духу времени, ибо божественны, а порой и благодаря счастливой случайности, как со стихотворением Дринкуотера «Яблоки при луне» и «Оде к западному ветру» Шелли. Еще более созвучна кризисной атмосфере поэма Хопкинса «Крушение „Германии“» и англиканское богослужение, приходящееся на день несчастья.

Может показаться, что признаки притчи выпирают довольно сильно, что роман сам пытается пролезть в игольное ушко. Но г-жа Спарк использует всю свою мощь, чтобы «оживить букву любовью». Общеизвестная цитата может раскрыть образ тех или иных героев, но ведь она изобретение писателя, и если для Николаса в будущем зарезервировано слово «милосердие», то все-таки следовало бы сказать, что к девичьему обществу проявлена суровая нежность.

Подобные романы допускают сочувственное участие читателя в путанице, они принимают форму реальности, не подозревая, что за ней скрыты элементы истины. Но когда начинает работать фантазия (о том, что душа по природе христианка), она навязывает разный стиль, а стиль способствует выражению истины. Отношения времени и вечности утверждаются путем сопоставления поэзии и мессы, торжественными каламбурами о бедности. Для язычника ничто подобное ничего не значило бы, не будь той великолепной силы, которая претворяет стихии в самоочевидные истины, той самой силы, которую человечество ищет в поэзии. Г-жа Спарк в своем расцвете сил — это прозаик и поэт необъятной силы.

New Statesman. 1963. V. 66. September 27

Британский поэт и переводчик Саша Дагдейл приезжала в Москву в сентябре 2017 года. На международном фестивале «Антоновские яблоки» в Коломне состоялась премьерная читка перевода ее пьесы «Радость», опубликованной в журнале «Иностранная литература» в 2011 году. В этом году Саша уходит с поста главного редактора журнала «Современная поэзия в переводах», который занимала в течение пяти лет, во многом преобразив журнал. В качестве заключительного выпуска журнала на этом посту Саша подготовила номер, посвященный современной русской и украинской поэзии. Мы задали Саше несколько вопросов об актуальной британской поэзии, о журнале и о переводах поэзии на английский язык.