Антуан Лорен - Красный блокнот, или Парижский квест «Cherchez la femme» [litres]

Хлоя сидела в просторном кабинете со стеклянными стенами на втором этаже мастерских и молча смотрела на директора.

– Восемнадцатый век, позолота давно сошла… – бормотал Себастьен Гардье, изучая раму небольшого натюрморта. – Скажи родителям, пусть зайдут примерно через месяц. Как им, не очень срочно?

Хлоя отрицательно помотала головой.

– А можно мне посмотреть, как вы тут работаете?

Себастьен одарил ее благожелательной улыбкой.

– Ну конечно, посмотри, если тебе интересно. Можешь даже задать мастерам парутройку вопросов. Но лучше просто смотри. Уметь смотреть – вот что в нашем деле главное! – Он назидательно воздел указательный палец. – Так что открывай глаза пошире и смотри! Удачи! – добавил он, провожая ее к лестнице.

«До чего безобразная рама», – сказала она вчера за ужином. Бернар проследил за ее взглядом, направленным на висящую на стене картину. «Хлоя, что ты такое говоришь? – обиженно возразил он. – Эта картина досталась мне от отца, и я очень ею дорожу». «Я ничего не имею против картины, – вздохнула Хлоя. – Я говорю про раму. Сам посмотри, это ужас что такое. Вся облезлая». «И то верно, – согласился Бернар. – Но она не всегда была такая». Картина представляла собой симпатичный натюрморт с омаром. Тогда Хлоя объяснила, что мать одной из ее школьных подружек работает золотильщицей, и она могла бы показать раму ей. «Почему обязательно сейчас? – не согласилась Клер. – Что эта рама, горит?» «Вот именно что горит, – торжественно произнес Бернар. – Я страшно рад, что Хлоя интересуется вещами, связанными с историей моей семьи. Давай завтра утром ее снимем, – продолжил он, обращаясь к Хлое, – вместе упакуем, и ты отнесешь ее своей подружке». «Правда, я не знаю, сколько это будет стоить, – задумчиво проговорила Хлоя. – Может, слишком дорого?» «Не важно! – безапелляционным тоном заявил Бернар. – Я вполне в состоянии заплатить за реставрацию рамы». Хлоя молча кивнула и предложила сходить на кухню за десертом. Клер посмотрела на Бернара. «Я очень тебе благодарна за Хлою, – с нежностью сказала она. – Спасибо, Бернар». «Знаешь, – отозвался Бернар, подливая ей вина, – мне кажется, что твоя дочь только притворяется бунтаркой. На самом деле она очень домашняя девочка. Вот увидишь».

Имя, фамилия, профессия. Хлое потребовалось ровно четыре минуты, чтобы найти в интернете адрес мастерских, где работала Лора Валадье.

В большом помещении трудились в тишине семеро золотильщиков. Первым к Хлое поднял голову молодой парень с ежиком светлых волос. Но мужчины ее не интересовали: ни этот коротко стриженный блондин, ни седой бородач, сосавший потухшую трубку, ни темноволосый прилизанный коротышка. К ней с улыбкой повернулась брюнетка с конским хвостом.

– Мне разрешили посмотреть, – тихо сказала Хлоя и подошла поближе.

Та аккуратно выкладывала на стеклянную пластину тонкие серебряные листки. В ее плавных и ритмичных движениях было что-то завораживающее, и каждый листок ложился с точностью до миллиметра ровно туда, куда нужно. Хлоя посмотрела на женщину. Симпатичная… Но что-то ей подсказывало, что отец в такую не влюбился бы. Хлоя отошла к ее соседке – блондинке с короткой стрижкой и сердитым лицом. Исключено, подумала Хлоя и двинулась дальше, к курчавой женщине в очках в золоченой оправе. Читает ли она Модиано, вот вопрос. И способна ли подойти на улице к автору, попросить у него автограф и спрятать подписанную книжку в сумку лиловой кожи? Хлоя остановилась возле кудрявой женщины. Линялые джинсы и белые Repetto выглядели скорее обещающе. Лора? Хлоя перехватила взгляд женщины и улыбнулась. Насколько вероятно, что такая, как она, купит лиловую сумку? Хлоя терялась в догадках. Губы женщины были накрашены розовой перламутровой помадой; глаза подчеркнуты зеленоватыми тенями. Ни один из видов косметики, обнаруженных в лиловой сумке, ей явно не подходил. Хлоя отступила на шаг и заглянула за большое панно, покрытое золотыми листками. Из-за панно на нее взглянула еще одна женщина, с очень светлыми глазами. Бледно-голубыми или серыми. Хлоя медленно двинулась вперед. У женщины были каштановые волосы до плеч, прихваченные на макушке заколкой с голубым цветком; она была одета в серый свитер, узкую черную юбку и короткие сапожки на каблуках. Подходя ближе, Хлоя отметила бледный цвет лица и родинку над верхней губой. Женщина накладывала листки сусального золота на пьедестал старинной статуи; листки, движимые статическим электричеством, как по волшебству один за другим опускались на влажную поверхность. Женщина взяла в руки нож и рассекла лежащий на подушке телячьей кожи листок на два треугольника, коснулась щеки мягкой кисточкой, подхватила ею один из треугольников и перенесла в незаполненный угол, где листок мгновенно слился с остальными.

– Добрый день! – поздоровалась женщина. – Ты к нам с заказом?

– Да. Принесла раму для картины. Вот, захотелось посмотреть, как вы работаете.

– Ну смотри. Видишь, вот это кожаная подушка. На ней мы режем золото ножом. Весь процесс включает двенадцать операций…

– И ты золотишь всякие разные штуки? – неожиданно переходя на «ты», спросила Хлоя.

Женщина улыбнулась, и в глазах у нее зажглись веселые искорки.

– Именно! Всякие разные штуки, как ты говоришь. Потолки, решетки, купола…

Но Хлоя не слушала ее объяснений. Она неотрывно смотрела на серый свитер: на тонком кашемире что-то блеснуло. То, что застревает между волокнами ткани и против чего бессилен чистящий ролик. Кошачий волос. Черного цвета. Рядом еще один. И еще. Хлоя наклонилась поближе к Лоре, закрыла глаза и потянула носом. Никаких сомнений. «Хабанита». Все. Она ее нашла. Она нашла женщину с лиловой сумкой. Хлоя открыла глаза. Лора собиралась уложить очередной золотой листок.

– Его зовут Лоран Летелье, – прошептала Хлоя в затылок Лоре. – Его книжный магазин называется «Красный блокнот».

Рука Лоры замерла на полпути к статуе. Листок, растеряв статическое электричество, сорвался с кисточки и, кружась, полетел на пол.

Среда, 29 января

Я с семнадцати лет не вела дневник. Бросила вскоре после школы, сама не знаю почему. Хотя до этого, лет с двенадцати-тринадцати, вела его регулярно. (Надо бы поискать старые тетрадки на чердаке.) Помню, что в то время я вклеивала в них использованные билеты в кино или в театр, подобранные на улице красивые листья, даже чеки из кафе с датой и часом посещения. Наверное, я собирала все это как некие «вещественные доказательства». Чтобы с их помощью обозначить свое место в мире, а то и просто убедить себя, что я существую. По всей видимости, в определенный момент я перестала испытывать в этом потребность и бросила вести дневник, пересказывая самой себе свою жизнь, – я попыталась ее прожить. Не думаю, что я вернусь к привычке подробно описывать каждый свой день. Во-первых, со мной не происходит ничего такого, что заслуживало бы упоминания, а во-вторых, для заметок мне вполне хватает красной тетради. Тем не менее сегодня утром я почувствовала, что мне необходимо изложить последние события. Я узнала имя и адрес человека, вернувшего мне сумку. Его зовут Лоран Летелье. Его книжный магазин называется «Красный блокнот». Кажется, я слово в слово воспроизвожу то, что сказала мне его дочь. Эта неожиданная фраза до сих пор крутится у меня в голове. Возникает снова и снова, как в той древней компьютерной игре, где на тебя валятся геометрические фигуры из одной или нескольких клеток и надо уложить их в стройные ряды. Как-то мы с Наташей Розен и ее братом Давидом просидели за этой игрой всю субботу. Это было больше тридцати лет назад. Понятия не имею, что теперь с ними стало. Похоже, я единственная, кто еще помнит эту дождливую субботу, которую мы провели у них дома, в Гарше.