Том Кроссхилл - Кошачий король Гаваны [litres]

– Идемте, – наконец сказал Вальдес, и я собрался с духом.

Но Вальдес отвернулся от жуткого здания и направился в кафе на углу.

После секундного замешательства, мы последовали за ним.

Четыре белых стола, холодный флуоресцентный свет, белый плиточный пол. Из проигрывателя неслась насыщенная бачата. В воздухе пахло не едой, а помоями.

В кафе находилась только официантка, скучающая женщина лет пятидесяти. Она стояла у стеклянной витрины с шестью лотками разноцветного мороженого – обычный выбор по меркам Кубы. При виде Вальдеса женщина оживилась, хотя ее глаза остались бесстрастными.

– Добрый вечер, Майкел. Что будете?

Вальдес жестом приказал нам сесть.

– Мне кофе. Девушке порцию ванильного, парню – сапотового. Правильно? – спросил он у нас без улыбки.

Мы уставились на него. Заказ был неслучайным. Именно это мы обычно брали в ресторанчике на Обиспо после тренировок.

Вальдес сел рядом с нами:

– Правила гостеприимства заставляют изучать предпочтения гостей.

– А мы ваши гости? – спросила Ана.

– Хотел бы я так сказать. Но хорошие гости не лазят по шкафам не воруют столовое серебро.

– Не знаю, о чем вы… – начал я.

– А я-то надеялся, что не придется ничего объяснять. Вы не так умны, как кажется. Мы знаем, что вы навещали Лисани Бланко вместе со своей кузиной Йоландой. И что помогли опубликовать то видео.

Мы промолчали.

– Давайте немного пофантазируем, – предложил Вальдес. – Допустим, приехал я в Нью-Йорк и снял на камеру секретную правительственную операцию. А потом решил переправить видео в Китай и добиться того, чтобы китайские газеты написали о происшедшем в ущерб американской национальной безопасности. Затем меня ловит ФБР. Как думаете, что со мной станет? – Вальдес изобразил полуулыбку. – Может, меня вышлют на Кубу? В Гуантанамо? Увижу ли я снова свою семью?

У меня взмокли ладони, и я никак не мог набрать воздуха в грудь, чтобы ответить. Но Ана скрестила руки и посмотрела Вальдесу прямо в глаза:

– В Америке не похищают людей на улицах.

Он коротко рассмеялся.

– Если ты в это веришь, милая, то ты еще наивнее, чем я думал.

– Мы уж точно никого не похищаем за независимые публикации по экономике, – возразила она.

– Да. Вы просто стреляете в людей на улицах из-за цвета кожи. Но я здесь не за тем, чтобы обсуждать политику. Суть в том, что вы у нас в гостях, но посмели нассать на ковер и наложить дерьма в супницу.

Вальдес произнес ругательства так же непринужденно и спокойно, как все остальное, ни разу не повысив голос. Однако в его глазах сверкала самая настоящая злость.

– Мы не собирались подрывать репутацию вашей страны, – наконец выдавил я. – Здесь родилась моя мать.

– Ей следовало лучше тебя воспитывать, – усмехнулся Вальдес.

У меня в груди вспыхнул гнев. Я стиснул зубы и промолчал.

Вальдес вздохнул:

– Однако остается вопрос: что мне с вами делать?

– Оставить в покое, – предложила Ана. – Вам же не нужен скандал?

Вальдес посмотрел на нее:

– Может, нет. А может, нам нужен прецедент. Предупреждение для излишне назойливых иностранцев.

– Мы американцы…

– Думаете, мы боимся янки? Вы почти шестьдесят лет пытаетесь нас уничтожить, а мы по-прежнему живы.

– Так вы хотите снова разрушить дипломатические отношения? – спросила Ана. Я поразился, насколько твердо звучал ее голос, хотя пальцы судорожно сжимали край стола. – Продемонстрировать всему миру, что на Кубе правит тиран, лишь бы посадить в тюрьму пару американских подростков?

Вальдес сделал большой глоток кофе.

– При настоящей тирании вас бы не просто посадили, при власти Батисты вы бы исчезли навсегда. Никаких скандалов. Просто пропали два подростка.

– Мы… наша кузина Йоланда знает, что мы здесь, – выдавил я.

Я не мог свободно дышать. Легкие отказывались нормально работать.

Вальдес послал мне испепеляющий взгляд:

– Вам повезло. Куба – цивилизованная страна. Мы вежливо обращаемся с гостями. Кроме того, ваша тетя Хуанита добрая знакомая моего босса. Вот как мы поступим. – Он наклонился вперед и снизил голос до шепота: – Сегодня я вас отпущу. Но если вы выкинете еще какую-нибудь глупость или попытаетесь увильнуть от моих людей, у меня не останется выбора. Если вы хоть кому-то об этом расскажете, даже после того, как уедете из страны, у меня не останется выбора. Последствия будут серьезными и для вас, и для ваших родных. Ясно?

Я тупо кивнул. Да, Вальдес нам угрожал, но я слышал лишь одно: после того, как уедете из страны.

Вальдес нас отпускал. Наступило облегчение, настолько сильное, что я затрясся.

– Все ваши телодвижения ни к чему не привели, – ухмыльнулся Вальдес, откинувшись на стул. – И вы должны это запомнить. Вот почему я вас отпускаю. Революция сильна. Поднятый вами шум ничего не значит. Вы сами ничего не значите.

Он долго смотрел на нас обоих, словно ждал ответа. Я поймал себя на том, что киваю, хотя не могу не отметить, что действие было неосознанным.

– Выкиньте из головы всю эту чушь, – сказал Вальдес. – Идите на пляж. Танцуйте касино. Летите домой. И не возвращайтесь никогда на Кубу. Это понятно?

Я бы просто снова кивнул, но тут внезапно заговорила Ана:

– Это страна Рика. Здесь его родные. Вы не можете запретить ему вернуться.

Вальдес смерил ее долгим взглядом:

– Вы ничего не знаете об этой стране.

И больше он явно ничего говорить не собирался.

Вальдес встал и, не обращая внимания на официантку с кофе и мороженым, пошел к дверям. Он остановился уже на пороге и будничным тоном произнес:

– Не ешьте здесь. Вам не захочется провести оставшиеся дни отпуска в обнимку с унитазом.

Еще долго после его ухода мы сидели в кафе, молча пялясь на вазочки с тающим мороженым. Смесь облегчения и страха оставила горький привкус во рту, обида сжимала горло. Когда кофе Вальдеса совсем остыл, мы наконец встали.

Нас остановила официантка:

– С вас пять «куков». – По безразличному голосу было неясно, слышала ли она наш разговор. И ее определенно не волновало, что мы даже не притронулись к мороженому.

Разумеется, мы отдали деньги. Это была плата за то, что какому-то козлу на государственной службе удалось нас запугать.

Машина Вальдеса давно уехала. Ни слова не говоря, мы пошли по пустынной улице в том направлении, откуда приехали. Тяжелый ночной воздух заглушал все звуки. Даже шаги казались глухими, словно тиканье далеких часов. Темные дома и сады вокруг казались безжизненными, словно зона отчуждения в Чернобыле.

Тишина оказалась уместной и соответствовала образовавшейся в голове пустоте. Не умиротворению, а именно пустоте. Разговор с Вальдесом обрушил мой мозг, как современный сайт может обрушить Internet Explorer.