Георгий Пряхин - День и час

Ничего-то ничего, но, пожалуй, имела тут место и военная хитрость. Уловка.

— Евдокия Степановна, здесь у нас в магазине появилось масло в пачках. Может, взять? — услышал ты однажды, как заговорщицки, краснея и оглядываясь на муртагинскую дверь, шепчет в телефонную трубку наша секретарша Маша Киселева.

Евдокия Степановна — так звали жену Муртагина, в прошлом здешнюю, местную ткачиху.

Надо ли пояснять, что «масло в пачках» в такой текстильной глубинке, как Энск, и по сей день относится к разряду устойчивого дефицита. Это сейчас-то — что уж говорить о начале семидесятых…

Муртагин запретил жене ходить в военторговский магазин, расположенный с внешней стороны штабного здания и обслуживающий только работников штаба УИРа и их семьи.

Не было денег на масло? Или элементарная прижимистость?

Тогда, десять — двенадцать лет назад, ты бы, может, еще и поверил (и то лишь в безденежье, ибо прижимистые-то как раз и не отказываются ни от масла, ни тем паче от натуральных шуб). Сейчас же, когда у тебя у самого трое детей…

Дудки!

Видимо, раз сунулись к Муртагину со «списком», поставив его фамилию, разумеется, во главу этого замечательного документа, другой, пока ему не надоело и он не заявил радетелям его благосостояния, что для таких покупок у него нет денег.

Отсутствие Муртагина в подобных списках делало «конкурентоспособным» даже новичка политотдела лейтенанта Борисенко. Резко демократизировало список. Он становился не просто короче на одного человека, а короче на начальника. Наверняка Муртагин отказывался от «пульки» именно из этих соображений. Не хотел сковывать дух справедливости, столь замечательно владевший капитаном Откаленко.

Хотя правомерно предположить и нечто совсем другое. Самое простое, проще пареной репы: Муртагину претило участие в подобных затеях. Запретить их не мог, то был бы натуральный левацкий загиб в современных условиях, но сам участвовать в ажиотаже гнушался. Презрение — слишком сильное слово. Но какое-то внутреннее, сдержанное высокомерие к бахвальству, к так называемому вещизму, а в какой-то степени и к быту (собственному — о нашем, солдатском, радел всерьез) в нем чувствовалось.

Помните большевика Алешу Башкатова? Вот где аскетизм высшей марки: будучи беднее церковной мыши (уже хотя бы потому, что мышь живет в настоящей церкви, а Алеша ютился в бывшей, приспособленной под мехмастерские, под железо), не имея ни кола ни двора, собирать опорки и продовольствие для «голодной, разутой, раздетой Красной Армии, форсирующей Сиваш!». И не ч у в с т в о голода гложет человека, гложут м ы с л и об устройстве, точнее, переустройстве мира. Гложет дух — попирая плоть.

Параллель чересчур смелая, но это случай, когда параллельные прямые — пусть где-то в необозримом далеке — сходятся!

Сомнение в одном только термине: аскетизм или таки аристократизм? Человек восточной крови, Муртагин, сдается, не признавал барахольные хлопоты мужскими. Достойными внимания мужчины. Тем паче — военного. Увы, как часто, как густо сегодня мужчина — не д о б ы т ч и к, а доставала. Тряпок, икры, масла в пачках, югославских унитазов… И что самое грустное — доставала-энтузиаст…

Чингисхан — это прозвище, которым Муртагина звали за глаза (капитан Откаленко так и говорил: «Ну, Чингисхана и вписывать нечего, у него все равно денег нету»), улавливало не только неслышность, восточность походки, появления Муртагина. Но — и некоторые нюансы его характера, в том числе отношение к «спискам».

Чингисхан без копейки в кармане — вот это аристократизм!

…Есть род людей, предпочитающих общественные нагрузки прямым, служебным, потому, наверное, что спрос за общественные нагрузки все-таки общественный. Без оргвыводов. Относился ли к ним капитан Откаленко? Относился или нет, но когда Муртагин уже в конце твоей действительной службы предложил Откаленко новый, самостоятельный участок — замполитом в одной из частей УИРа, — тот отказался.

Попросил ночь на размышления, на совет с женой, а утром отказался.

В своей должности капитан достиг потолка. Должность у помощника начальника политотдела капитанская, а Откаленко пора было присваивать очередное, майорское, звание. Замполит части — должность майорская. Правда, большинство ваших частей располагались не в райцентре, не в деревнях, а в самой глубинке, в глуши, в лесах и болотах. На «точках». Точнее, они-то, эти части, и строили «точки». И работа там была непосредственная. В массах. Откаленко же любил работу инструктивную. С каким удовольствием и напором проводил он всевозможные инструктивные мероприятия! Увлекшись, инструктировал даже замполитов частей, бывалых майоров, лично или по телефону.

Не пройдя этой стадии — замполит части, трудно рассчитывать на серьезную карьеру на поприще армейской политработы. Это как арка: ни объехать, ни обойти. Правда, далеко не для всех — триумфальная. Ибо здесь не только ты пробуешь непосредственную, в массах, работу. Но и работа пробует тебя — непосредственно, на зуб.

Как ни честолюбив капитан Откаленко, а наутро от предложения отказался. По своей ли инициативе, по совету ли жены, работавшей в райцентре на хорошем месте, но отказался.

В тот же день замполитом части был назначен капитан Купрейчик. Тот самый застенчивый капитан, инструктор по культмассовой работе, который смешно побаивался тяжеловесных рукопожатий майора Ковача. А тут надо же — оказался на высоте. Не в пример записному спортсмену. И ночь на размышления, на совет с женой не брал.

А капитан Откаленко в тот же день был назначен инструктором по культмассовой работе. Неизвестно, спрашивал ли на сей раз Муртагин его согласия. Но в новое кресло капитан, кажется, пересел с облегчением. И здесь же энергично занялся подготовкой торжественных проводов капитана Купрейчика на ответственную самостоятельную работу. Должность инструктора политотдела по культмассовой работе тоже майорская, так что, на первый взгляд, Откаленко ничего не проиграл: здесь у него тоже был достаточный потолок для роста. Он и вел себя в полном соответствии с этим итогом: не проиграл. Был весел, даже несколько взвинчен, бурно деятелен. Но во взглядах, которые иногда бросал на коллег-офицеров, сквозило нетерпеливое, смятенное ожидание. Капитан ждал подтверждения итогов. Вроде наспех листал странички учебника, торопился заглянуть в ответ: сходится или не сходится?

Школьник капитан Откаленко? Раньше он меньше всего походил на школьника. На учителя, на учительствующего, инструктирующего — да, но не на школьника. Школьник — это, скорее, капитан Купрейчик. Как все переменчиво в жизни!

А они с ответом не торопились. Любезно поддерживали его бурление, поздравляли с назначением и — занимались своими делами.