Розамунда Пилчер - Возвращение домой [litres]

Немного погодя она остановилась, облокотившись о низкое гранитное заграждение, чтобы перевести дух после трудного подъема. Впереди расплывчатая вереница домов уходила вниз, к темной, похожей на кубок гавани; ведущая туда дорога была обведена извилистым ожерельем огней уличного освещения. В море поблескивали красные и зеленые огоньки рыболовных судов, отражаясь в чернильно-темной воде. Далекий горизонт скрывался во тьме, и казалось, что неспокойный, бурливый океан уходит в бескрайнюю даль. Маяк вдалеке мигал предупредительными сигналами: одна короткая вспышка, затем две долгие. Джудит представила неутомимые буруны, налетающие на его скалистое основание.

Она поежилась. Долго на холодном, влажном ветру не простоишь. Поезд отходит через пять минут. Она побежала, мешок с обувью ритмично застукал ей по боку. Подскочила к гранитной лестнице, спускающейся к станции, и слетела вниз по ступенькам с уверенной небрежностью многолетней привычки.

Коротенький состав, бегающий по местной железнодорожной ветке, дожидался у перрона. Локомотив, три вагона третьего класса, один – первого и кондукторский вагон. Джудит не нужно было покупать билет – у нее школьный сезонный проездной; да и мистер Уильям, проводник, знал ее, как родную дочь. Машинист Чарли тоже знал Джудит и был настолько любезен, что всегда задерживался на остановке в Пенмарроне по утрам, если девочка, выходя в школу, запаздывала к поезду; поторапливая ее, он гудел в свой свисток, пока она вприпрыжку неслась через сад у их дома, носившего название «Ривервью-хаус».

Ей будет недоставать этих путешествий в школу и обратно на маленьком поезде: трехмильный маршрут, проходящий вдоль береговой кромки, давал возможность насладиться великолепным пейзажем. Сейчас было слишком темно, и Джудит не могла любоваться им, но знала, что там, за окном, все на своих местах. Утесы и обширные вырубки, бухты и пляжи, прелестные коттеджи, виднеющиеся вдали миниатюрные дороги и крохотные поля, которые весной зажелтеют нарциссами. А потом песчаные дюны и огромное пустынное взморье, которое она привыкла считать своим.

Нередко люди жалели Джудит, узнав о том, что она живет без отца, который работал на другом конце света в крупной судоходной компании «Уилсон – Маккинон». Как ужасна безотцовщина! Скучает ли она по отцу? Каково это – когда в доме нет мужчины, даже в выходные? Когда они снова будут вместе? Когда он вернется домой?

Она никогда не могла дать на подобные вопросы какой-то определенный, четкий ответ – не хотела обсуждать эти вещи, да и сама толком не понимала, что чувствует на самом деле. Единственное, что она твердо знала, это то, что так будет всегда, ибо такова судьба всех английских семей из Британской Индии, в которых дети с ранних лет принимали как факт неизбежность расставаний и долгих разлук.

Джудит родилась в Коломбо и жила там до десяти лет – на два года дольше, чем обыкновенно позволяли оставаться в тропиках детям из британских семей. За все эти годы Данбары лишь однажды ездили домой, в папин «большой отпуск», но Джудит тогда было всего четыре года, и воспоминания об этих каникулах в Англии с течением времени затуманились в ее памяти. Она никогда не ощущала Англию своей родиной, своим домом. Настоящим домом был для нее Коломбо, просторное бунгало с зеленым садом на Галле-роуд, отделенное от Индийского океана одноколейной железнодорожной линией, идущей к югу до города Галле. Из-за близости моря, с которого постоянно дул свежий бриз, несший с собой буруны, самая сильная жара казалась нестрашной, а в доме создавали приятную прохладу деревянные лопасти укрепленных на потолке вентиляторов.

Но неминуемо настал тот день, когда они вынуждены были сказать всему этому «прощай». Оставить дом и сад, служанку Аму, дворецкого Джозефа, старика-тамила – садовника. И попрощаться с папой. «Почему мы должны уезжать?» – не переставала спрашивать Джудит, даже когда он вез их на машине в гавань, где стояло на якоре, уже разводя пары, судно «Пи энд Оу» [5] Сокр. от англ . Peninsular and Oriental – Пиренейско-Восточная пароходная линия (маршрут, соединяющий Англию через Средиземное море со странами Юго-Восточной Азии). . «Потому что время пришло, – ответил отец, – всему свое время». Ей не было сказано, что мама беременна, и только по окончании трехнедельного морского путешествия, когда они снова оказались в пасмурной Англии, Джудит была посвящена в тайну: в семье скоро появится малыш.

Поскольку им, собственно говоря, некуда было возвращаться, тетя Луиза, проинструктированная своим братом Брюсом, взяла дело в свои руки; она отыскала Ривервью-хаус и сняла дом вместе с обстановкой. Вскоре после того как они водворились в новом жилище, в порткеррисской больнице появилась на свет Джесс. И вот для Молли Данбар пришло время возвращаться в Коломбо. Джесс ехала с ней, а Джудит оставляли здесь. Она им страшно завидовала.

Они прожили в Корнуолле четыре года. Почти треть ее жизни. И в общем это было хорошее время. Дом был удобный, места хватало всем, к нему примыкал большой, довольно запущенный, с яблоневой рощей сад, спускавшийся по склону холма множеством террас, газонов, каменных ступеней.

А лучше всего была свобода, которой наслаждалась Джудит. У Молли, занятой новым ребенком, не хватало времени, чтобы присматривать за старшей дочерью, поэтому Джудит была предоставлена самой себе. Кроме того, по природе своей слишком нервная, вечно дрожащая за своих детей мать, Молли скоро поняла, что сонная деревушка Пенмаррон, рядом с которой они проживали, и ее мирные окрестности не представляют никакой угрозы для ребенка.

Полная первооткрывательского духа, Джудит стала совершать пробные, нерешительные вылазки за пределы сада, пока наконец железнодорожная линия, соседнее фиалковое хозяйство и берега морского рукава не превратились в ее игровую площадку. Осмелев, она отыскала дорожку, которая вела к церкви одиннадцатого века с колокольней – прямоугольной башней в нормандском стиле – и потрепанным ветрами кладбищем с древними, замшелыми надгробиями. Как-то раз, когда она присела на корточки перед одним из них, силясь разобрать выгравированную на камне надпись, к ней незаметно подошел приходский священник, которому польстило любопытство девочки. Он пригласил Джудит внутрь церкви, поведал некоторые эпизоды из ее истории, показал особенности архитектуры, убранства и скромные храмовые богатства. Затем они поднялись на верх башни, и священник показал девочке раскинувшиеся внизу окрестности. Перед Джудит словно открылся целый мир – в виде огромной, волшебно раскрашенной карты: фермерские земли, похожие на лоскутное одеяло, – то зеленый бархат пастбищ, то коричневый рубчатый вельвет пашни; далекие холмы, на которых тут и там высились древние, сооруженные из камней в незапамятные времена памятники-пирамиды; отражающий небесную синеву морской рукав, похожий на громадное озеро, – сходство мнимое, ибо его воды поднимались и отступали вместе с морскими приливами и отливами, и с морем он соединялся глубоководным протоком, который именовался Каналом. В тот день приливное течение Канала было окрашено в цвет индиго, а гладь океана сверкала бирюзой и на пустынное побережье накатывали зеленовато-голубые волны. К северу, в сторону скалы, на которой стоял маяк, протянулась вдоль берега длинная изогнутая полоса дюн, в море виднелись рыбацкие шхуны, в небе кричали чайки.