Владимир Сагалов - Твоя Шамбала

Старик вышел из сарая и направился в сторону дома, в котором находился Штефан. Он шёл не спеша, отряхивая с одежды солому. Паническая атака, как кипятком ошпарила Штефана, Отпрыгнув от окна, он уселся на скамью, вдавившись спиной в стену. Его вновь бросило в жар, сердце колотилось так, что стук его, как ему казалось, был слышен во всём доме: «Сейчас он войдёт, и всё прояснится. Пусть тогда так. Надеюсь, я не в плену. В крайнем случае можно будет убежать. С одним стариком уж я как-нибудь справлюсь. Толкну его и убегу. К счастью, на дворе больше никого нет». Ожидание показалось вечностью. В дом никто не вошёл ни через минуту и ни через пять. Немного успокоившись, он пересел к окну и стал подглядывать во двор. На этот раз он увидел сразу двух стариков. Один, сидя в телеге, заехал на двор, а другой закрывал ворота. Затем один начал снимать с лошади упряжь, а второй разгружать из телеги ульи. Их слаженная работа вернула памяти Штефана несколько моментов, которые дали ему немного пищи для создания его долгожданной логической цепочки. Он отодвинулся от окна, и окинул взглядом скамью, на которой сидел. Пришли воспоминания, как он, всё ещё думая, что это было вчера, лежал на этой скамье в каком-то больном, нехорошем состоянии, а старички так же дружно и слаженно обихаживали его. Воспоминания потекли рекой. Он вспомнил, что один старик европейской внешности, а другой – алтаец с маленькими прищуренными глазами, которые, как ему казалось, он видел во сне.

Хоть очень затуманено, но кое-что удалось сложить в ряд. Теперь он вспомнил, что пришёл сюда один, без Михаила. Поэтому его здесь не может быть: «Но тогда, где он, и каким образом я пришёл сюда один? Что, чёрт возьми, произошло и продолжает происходить? Успокойся. Чего тут гадать. Сейчас всё решится. Они войдут в дом, и всё решится, – глубоко вздохнув, вытянув вперёд ноги и немного расслабившись, успокоил себя Штефан. – Всё равно уже ничего не изменишь. Только нужно как можно быстрее найти Михаила, ведь послезавтра у меня самолёт». Вдруг в голову пролился свет, и, подскочив на ноги, Штефан чуть не закричал вслух. «Старик ведь немец! Тот, который с бородой! Я ведь с ним на немецком общался. Нужно идти к нему». Подойдя к входной двери и взявшись за ручку, он остановился и подумал, как начать разговор, о чём спросить в первую очередь, но ничего не пришло в голову. «Ладно, когда они меня увидят, разговор завяжется сам собой». Он не успел надавить на дверь, как вновь поплыли воспоминания. Поток чётких картинок заполнил его, лишённый воспоминаний последних событий, наполовину пустой мозг. Он отпрянул от двери и с выраженным испугом в глазах, на подкосившихся ногах, с трудом, опираясь на стул, добрался до скамьи и, свалившись на неё, закрыл лицо руками.

– О майн гот! О майн гот! – теперь уже в полный голос кричал Штефан. – Не может быть, нет!! Это ужасно!! – Перед его глазами застыла сцена убийства Михаила и всех, кто находился рядом. Он вновь видел себя, в ужасе убегающего по лесу, и опять расстрел, и опять, и опять. – Что теперь будет? Что теперь? О майн гот!

Крик был слышен даже во дворе.

– Парень наш пришёл в себя.

Услышав крики, Георг побежал в сторону своего дома. Муклай, также оставив дела, поспешно направился вслед за Георгом. Подбежав к входной двери, Георг остановился, вздохнул и, спокойно открыв дверь, вошёл в комнату. За ним вошёл Муклай и, тихо прикрыв за собой дверь, сразу направился к печи, на которой стоял чайник с тёплым травяным отваром, и налил в кружку. Сев на скамью рядом со Штефаном, Георг крепко взял его за плечи, повернул к себе лицом, прижал к себе и тихо, но в то же время властно сказал:

– Мы рядом, с тобой ничего не случится. Всё, что произошло, уже произошло, и ничего нельзя поменять. Ты сейчас в безопасности, мы поможем тебе чем сможем. Это я, Георг, а это Муклай.

Услышав родную речь от человека, в объятиях которого он находился, Штефан действительно притих и задышал спокойней. Муклай протянул Георгу кружку с отваром и отошёл к печи.

– Вот выпей, тебе необходимо много пить. Это хороший отвар, – поднеся кружку к самым его губам, так же спокойно произнёс Георг. Крепко схватив её обеими руками, Штефан в два глотка выпил содержимое и принял из рук Георга влажное, прохладное полотенце.

– Оботри лицо и подыши, спокойно подыши.

Обтерев лицо влажной свежестью, глядя Георгу в глаза, сквозь сдавленную горечью грудь он выдавил трясущимся голосом:

– Их всех расстреляли, из автомата расстреляли. Михаила, всех. Даже лошадей, – он медленно и прерывисто сделал глубокий вдох, и было слышно, как дрожит грудная диафрагма от вновь напавшего на него страха.

– Всё будет хорошо. Тебе ничего не угрожает. Ты в безопасности, – продолжал успокаивать его Георг. – Пойдём, выйдем на свежий воздух, подышишь, подвигаешься немного, и станет легче, вот увидишь. Пойдём, вставай.

Штефан растерянно встал и двинулся вслед за Георгом во двор. В голове происходила кутерьма, он не знал, как себя вести: «То ли просить стариков, чтобы сообщили в милицию, то ли просить, чтобы молчали и ничего не разглашали; а может, пусть просто помогут добраться до ближайшего города, где есть какое-нибудь западное представительство?» Справа от крыльца под небольшой молоденькой берёзой стояла скамья и стол.

– Присаживайся, Штефан, – пригласил сесть Георг и, держа свою руку на его плече, слегка похлопав, обошёл стол и присел напротив. Муклай сел рядом со Штефаном.

– Ты можешь всё рассказать, если хочешь. Если выльешь из себя то, что тебя тревожит, то тебе станет легче. Выплесни из себя страх, и тогда мы все вместе решим, как действовать далее. Ты можешь полностью нам довериться. Муклай не говорит на немецком, поэтому не смущайся его присутствием. Если желаешь, то он оставит нас одних.

Солнце вышло из тени деревьев и, прорезая пространство, направленным лучом осветило Георга. В этот момент Штефан поднял глаза и впервые осознанно оглядел старика, в чьём доме он сегодня проснулся. Залитый солнечным светом, излучающий спокойствие и уверенность, Георг был воспринят Штефаном как родной, как спаситель, который сделает всё, чтобы помочь ему в этой ужасной ситуации. Серебряная гуща бороды и бровей отражала солнечный свет, и Штефану казалось, что он ослеплён этим отражением. Из всего этого серебристого свечения прямо и гордо глядели большие синие глаза, взгляд которых мощным, светлым потоком заливал сознание Штефана и приводил его в состояние покоя. Он не хотел оторвать взгляда, чувствуя, какое облегчение втекало в его тело. Все молчали. Седой старик продолжал глядеть на Штефана, переливая в его глаза энергию покоя, которую в Штефане сжёг страх. Муклай сидел рядом со Штефаном и напряжённо наблюдал за глазами Георга. Руки его лежали на завёрнутом в полотенце для поддержания тепла чайнике, который он принёс с собой. Не отрывая взгляда от глаз Георга, он медленно раскутал полотенце, взял чайник и налил в рядом стоящую кружку отвар. Взял её в руку, но не стал пить, а лишь приподнял её над столом и слегка направил руку к Штефану. Он выжидал нужный момент, в который должен был отвлечь взгляд Штефана от глаз Георга. Перекачка энергии была для него обычным делом, и он знал, что нужно иметь чувство меры и вовремя остановиться или остановить, как в данном случае. Муклай понимал, что сейчас, имея возможность помочь своему земляку, а может, и родственнику, Георг может отдать больше, перейдя черту возможного. Хотя прошло не более двух минут, но Штефан потерял чувство времени и был возвращён в реальность лёгким похлопыванием по плечу. Перед его взором, перекрыв возможность видеть глаза Георга, появилась рука, держащая кружку, из которой исходил аромат и пар. Он отпрял назад и взглянул на Муклая, который говорил ему что-то на русском языке.