Владимир Сагалов - Твоя Шамбала

– Битте мир хильф, – пытаясь повторить услышанное. – Я нихт ферштеен – немецкий ваш. Там Георг, он ферштеен ваш немецкий. Там, через сто метров.

Чувствуя поддержку, Штефан полностью подчинился и, еле передвигая ноги, послушно следовал в направлении уже видневшихся сквозь деревья домов, которые он обязательно бы увидел прошлым вечером, если бы вышел на лужайку.

Старик ещё что-то говорил, но понял Штефан лишь слово «хорошо» и успокоился этим.

У дома чем-то занимался ещё один старик, который, заметив идущих, бросил свои дела и быстро поспешил к ним навстречу. Он был не алтайской внешности – европеец, с густой, ухоженной, седой бородой и голубыми глазами. Старик, который вёл Штефана, уже издалека завидев второго, начал кричать ему:

– Георг, иди скорее, тут немец к нам пришёл. По-русски не может совсем.

Второй старик на ходу с ног до головы окинул Штефана взглядом и, подхватив его с другой стороны, помог пройти через двор, по ступенькам, в дом, и там уложил его у печи на широкую, застланную чем-то скамью.

– Меня зовут Георг, – на чистом немецком проговорил он. – А тебя? Какое твоё имя? Ты один или ещё кто с тобой есть? Ещё кому-нибудь помощь нужна?

Штефана сильно морозило и болела голова, но в то же время радовало вдалеке от родины, в тайге, слышать родную речь и чувствовать желание этих людей помочь ему.

– Нет, я один. Меня зовут Штефан, я из Швейцарии, – ответил он, успокоившись от того, что ему ничего не угрожает, и прикрыл глаза. Старик ещё что-то говорил, но он уже не мог ничего воспринимать и уснул. Через какое-то время Штефан почувствовал, как его трясут за плечо. Открыв глаза, он увидел Георга, склонившегося над ним и просящего присесть на скамейке. Сквозь больной, глубокий сон, с его помощью, Штефан сел на лавке и увидел перед собой, на подставке, большущий таз с водой.

– Нужно снять грязную одежду и помыться, – сказал ему Георг и вместе со стариком-алтайцем принялся снимать с него смердящую одежду.

– Давай, Штефан, привстань немного, тебе нужно обмыться, а затем ляжешь отдыхать, – каким-то добрым и завораживающим голосом, как показалось в том сонном состоянии Штефану, сказал Георг. Рядом, на спинке стула, висело чистое белое полотенце. Ему в тот момент это показалось волшебством, невозможным волшебством. Ведь он чувствовал себя сплошным куском грязи и вони, а тут перед его глазами возникла сияющая белизна полотенца и чистой воды, всего лишь полотенца и воды.

Они, как заботливые родители, помогли ему снять всю одежду и помыться. Старик-алтаец несколько раз бегал за свежей водой, Георг дал свежее бельё, помог одеться, затем, проведя в комнату, уложил на кровать и укрыл. Штефан ещё не успел закрыть глаза, как в комнату вошёл старик-алтаец и передал Георгу чашку, из которой шёл пар. Поднеся её к губам Штефана, Георг приподнял его голову и попросил выпить содержимое, сказав:

– Это травяной отвар, Муклай сказал, что он тебе поможет быстро поправиться и даст силы. Пей маленькими глотками и осторожно, он горячий. Муклай сказал, что нашёл тебя в лесу спящим на земле, а ночи уже холодные, поэтому ты так сильно простыл. Ну ничего, всё будет хорошо.

Штефан отпил глоток и почувствовал, как горячая энергия струйкой стекает внутрь его тела и растекается там живительной силой, возвращая назад то тепло, которое он отдал ночью земле. С жадностью допив быстрыми глотками содержимое, он вернул Георгу в руки пустую чашку, и его веки опустились.

– Филен данк, – уже засыпая, произнёс он, надеясь, что его благодарность, произнесённая очень тихим, засыпающим голосом, будет услышана этими двумя стариками. Он не помнил, как долго спал, помнил лишь длинный глубокий сон, в котором его регулярно будили. То Георг, то алтаец Муклай – для того, чтобы дать ему очередную порцию лечебного отвара. Было то темно и горела свеча, то за окном светило солнце, то в тёмной комнате, в большом тазу, горел огонь и казалось, что комната была наполнена дымом, пьянящим дымом, который имел запах чего-то усыпляющего, а старик-алтаец что-то тихо распевал на непонятном языке. Но Штефан воспринимал это как растянутое мычание и вновь проваливался в сон. После того, как старики уложили Штефана в кровать, и он крепко уснул, выпив специального травяного отвара, они сели за стол, чтобы обсудить ситуацию и решить, что с ним делать.

– Думаешь, это он? – надеясь на положительный ответ, спросил Георга Муклай.

– Сильно много совпадений. Уверен, что он, но нужно потерпеть несколько дней, пока он не поправится, и тогда узнаем больше.

– А если не он? Тогда лучше было бы в деревню сообщить, председателю, или как ты думаешь? Случится ещё чего, осложнение или чего похуже, что скажем тогда в деревне? Ведь спрашивать станут: «Почему сразу не сообщили?» Иностранец ведь. И так собираем с тобой по тайге всех больных бродяг. Ведь помнишь наверняка, как беглого отхаживали…

– Да ладно, хватит тебе уже. Правильно всё говоришь, не спорю. Должна официальность место иметь, да; а если бы мы с тобой тогда не спасли беглого, не выходили, сдали бы сразу в милицию. Помер бы он там и всё. А мы, найдя его, не знали вовсе, что он беглый. Человек да человек. Сразу ведь не знаешь, кто есть кто. Точно так и с ним, со Штефаном. Может, учёный какой, а может, бандит – их теперь везде полно стало. Поправится – разберёмся. Ведь пусть лучше здоровый в тюрьме сидит, чем больной. Это я о беглом том, – чуть разгорячившись, но тут же успокоив себя, перебил Муклая Георг. – Давай-ка лучше по сути. Ведь он пришёл к нам, нам его и на ноги ставить.

Муклай, как бы в знак примирения, успокаивающе поглядел на Георга и с лёгким возмущением, но с улыбкой сказал:

– Чего громко говоришь так? Ведь сами договорились, после беглого-то. Обсуждать всегда про официальность.

– Ну вот, обсудили. Теперь как всегда – лечить будем. Сейчас уже смеркается, надо идти смотреть. Чего сидеть, пошли.

Старики тихо встали от стола и вошли в комнату, в которой спал Штефан. В то время, пока таинственный и больной заграничный гость спал и поправлялся, старики стояли у его постели и несколько минут вглядывались вскользь, поверх его тела и особенно головы, считывая информацию о его текущем состоянии; затем вышли из комнаты, сели за стол и шёпотом стали обсуждать и сравнивать увиденное ими свечение, которое излучал Штефан. После диагностики его состояния они принялись обсуждать примерную тематику и направление его сновидений, из чего им стала очень быстро понятна очевидность психической травмы.

– Разорванная она вся, и серый мощный фон в области шеи, – тихим голосом, потягивая травяной отвар, сказал Муклай.

– Да. Я тоже вижу разрыв, но он плавающий какой-то, непостоянный и со всполохами во все стороны, – призадумавшись, Георг некоторое время глядел в небольшие глаза Муклая и медленно-предположительным тоном произнёс: – Я вижу страшнейшее нервное потрясение. Истерия. У него страшная истерия. Видимо, он был готов бежать во все стороны, это и показывают сполохи его ауры, тянущиеся по всем направлениям. Да и серое свечение ауры, также подтверждает состояние страха и депрессивности его сознания. У шеи, обычно замечается голубоватое свечение, до тёмно-голубого. Помнишь, в прошлом году орнитологи были у нас?