Владимир Сагалов - Твоя Шамбала

Когда мы ехали к вертолёту и во время полёта он сильно нервничал и уже явно выдавал свой испуг, нов то же время какой-то подлый огонёк бегал в его глазах. Было чётко видно, он понял, что его кто-то ведёт и сидит на хвосте. Я не знал всех его дел, кроме наших, но понял, что тёмные дела есть и дают свои плоды. Он сидел, глядя в иллюминатор и крутил в пальцах свою зажигалку, то постукивая ею по колену, то вновь начинал крутить её меж пальцами. Было видно, как его переполняли эмоции. Я спокойно спросил, всё ли в порядке, на что увидел насилу натянутую улыбку и услышал сухой, короткий ответ: «Да нет, нет, всё в норме, всё хорошо, просто…» И тут же переключился на своего водителя и второго помощника: «Или это вы, придурки, где-то проболтались, а? Имена кому говорили?» На что те в два голоса, дуэтом, начали оправдываться: нет мол, ничего и никому не говорили, порядки и установки знаем и придерживаемся их. Было понятно, что узнали его по совсем другим делам, по делам, с сокровищами кургана не имевшим ничего общего. Дальше всю дорогу молчали; приземлившись и пересев в машину, также не разговаривали. На подъезде к Усть-Улагану мы остановились в закусочной, все хорошо покушали, но мне еда почему-то не пошла, показалось, будто не первой свежести, хотя я всё-таки немного съел, о чём позже и пожалел.

У нас была запланирована охота, и поэтому, заехав в охотничье хозяйство, которое принадлежало одному хорошему знакомому, мы помылись, переоделись, на предложение посетить баню Миша как-то резко и грубо ответил отказом, чем привёл в недоумение хозяина. Миша как будто бы спешил уехать оттуда и скорей уйти в тайгу, где нас было бы трудно найти. Поэтому, взяв ружья и необходимое снаряжение, мы быстро уехали. После столь длительного и напряжённого молчания он, видимо, решил разрядить обстановку и рассказал анекдот. Я, не поняв ничего, лишь наблюдал, как те двое громко смеялись, но мне показалось, что анекдот был о чём-то пошлом. Затем начали говорить об охоте, о добыче, о том, кто чего свежего от охотников слышал. В назначенном месте нас уже поджидал проводник с лошадьми и провизией для четырёхдневного похода в тайгу, которого Миша заказал независимо от охотничьего хозяйства. Простой охотник-частник, занимающийся промыслом проводника, относительно неплохо зарабатывал за пособничество браконьерству. Мы все вышли из машины и, познакомившись с дядей Колей-так звали проводника, приступили к обсуждению плана и правил передвижения.

Уже как полчаса меня мутило от той еды, которую я через силу съел в закусочной, а теперь ещё начало крутить в животе, совсем некстати перед выходом в поход. Средства от головной боли и от расстройства желудка у нас были припасены, но мне нужно было срочно решить проблему и выпустить всё из себя. Я подошёл к Михаилу, объяснив, что мне нужно срочно в кусты, и побежал в лес, за деревья. Там, повернувшись в их сторону, мне показалось, что меня будет видно, да, возможно, и слышно и отошёл ещё чуть дальше в лес, под куст. Ещё раз убедившись в том, что меня не будет видно, присел. Оказалось, что из-под нижних ветвей кустарника открывалась полная картина нашей стоянки. Были видны машины, и Миша с его людьми. Искать новое место я уже не смог, так как процесс пошёл, а в такой момент уже всё равно.

Ты знаешь, Виктор, переломные моменты в жизни людей происходят при разных условиях и обстоятельствах; думаю, что одинаковых не бывает. Переломный момент в моей жизни наступил в очень необычный момент. Вселенная очень интересно и поучительно устроила мне этот урок. Сидя под кустиком, без штанов и занимаясь хотя естественным, но всё же не совсем уж приятным делом, я видел, как к нашей машине подъехали две другие, из которых вышли несколько человек, а точнее, их было пятеро. Недолго думая, они начали в упор расстреливать всех, даже две лошади были убиты. А я сижу в кустах и смотрю на это вот этими глазами, я такое даже в кино не любил смотреть, а тут, в двадцати метрах от меня, идёт убийство моих друзей. Проводника, Мишу, всех, всех перестреляли. Этот страшный механический звук от АКМ, который был слышен будто в замедленном действии, заложил мне уши. Рваные лохмотья от тел разлетались в брызгах крови на моих глазах, и это были тела людей. Человеческие тела, понимаешь, Виктор, это были люди, которых я знал, а не животные, хотя и по животным не стреляют с таким жестоким хладнокровием. На моих глазах расстреляли четверых человек и двух лошадей.

От испуга я заорал и салился назад, прямо в лужу собственного жидкого поноса. Организм перестроился на автономный режим и выпустил из себя всё, что находилось в кишечнике. Я валялся весь обделанный собственным дерьмом, мычал и скулил от страха. Меня спасло лишь то, что крик прозвучал во время стрельбы и они меня не услышали. Когда всё закончилось и грохот стих, я барахтался в массе смешанных с дерьмом сухих листьев, травы и мычал, глухо мычал и грёб ногами, пытаясь бежать. Это было состояние, которое иногда видят во сне, может, тебе тоже знакомы такого рода сны; ты хочешь бежать, но не можешь, как будто тебя держит что-то невидимое. Хочешь кричать и звать на помощь, но не можешь выдавить из себя ни одного звука; только глухое мычание, и всё это сопровождается ужасным, паническим страхом. Так вот, подобное я пережил наяву и видел это вот этими глазами.

Штефан медленно провёл указательным пальцем вдоль своих глаз, указывая на них, затем так же медленно положил руку на своё колено и замолчал. Наступила тишина. Виктор тоже молчал, и в этом молчании он думал о том, что ведь подобная трагедия произошла и с его братом Сергеем, который погиб таким же страшным образом, не достигнув двадцати лет. Он почувствовал накатившуюся слезу, смахнул её, для бодрости похлопал себя по щекам и, повернувшись к Штефану, молча положил руку на его плечо. Этот беззвучный знак в это мгновение нёс в себе большой смысл, он говорил о сочувствии и понимании, о правильности решения остановить этот страшный рассказ, или же, если бы Штефан захотел его продолжить, то это был знак согласия слушать его далее.

– Данке, спасибо, – повернувшись и посмотрев Виктору в глаза, тихо произнёс Штефан. – Спасибо, – ещё раз повторил он.

– Стрельба продолжалась наверняка пять, а может, десять секунд, которые для меня были вечностью в аду.

Затем грохот стих, и стало настолько тихо, как будто всё остановилось, даже воздух. Почувствовав лёгкое возвращение самообладания, я смог встать на четвереньки, но продолжил ползать по кругу со спущенными штанами и голым задом. Наступившая тишина насторожила меня, и я замер, глядя в сторону тех людей и тех тел, разбросанных на дороге. В голове зажгло, зажгло от страшной мысли, что они будут искать меня, и даже представил себя уже через несколько минут найденным ими и также зверски убитым. Меня вырвало. Был очень чётко слышен их разговор и мне казалось, что они разговаривают обо мне и собираются меня искать. Вскочив на ноги, я побежал, но, сделав пару шагов, свалился, подскочил, вновь ринулся в лес и тут же упал. Поняв причину падений, натянул штаны и побежал в глубь леса. Страх преследования бежал передо мной и глядел мне в глаза, отчего я на бегу разрыдался, обливаясь слезами. Они размывали видимость. Вытирая их своими уделанными дерьмом руками, я вновь свалился, так как отпустил штаны, которые сползли и запутали мне ноги. До сих пор не знаю, бежали ли они за мной или нет, но в тот момент мне казалось, что их дыхание было слышно за моей спиной. В тот момент я проклинал тот день моей жизни, когда мне пришла в голову идея приехать в эту ужасную страну, в тот страшный лес. Мне кажется, что я бежал несколько часов не останавливаясь.