Дмитрий Пригов - Мысли

Вот видите, жизнь образуется. И лето потихонечку подкрадывается. И годы нарастают. А вот продукты не дешевеют — не как при Сталине.

А вообще-то отключение электричества благотворно влияет на всю культуру. В первый раз за долгие годы вышел погулять и рассматривал листочки. Да здравствует терроризм, приносящий в жертву не человеческие жизни, но человеческие привычки!

Новый год — он ведь из стекловолокна, так что внутрь его можно потреблять только с пластификатором. Это известно и в Лондоне. С праздником.

А заметили ли вы, что самое неосторожное в этой жизни — быть осторожным? А? Я тоже не заметил.

Вчера возле станции метро в Стэнмор, что в Миддлсексе (то есть, секс, но умеренный) повстречал абсолютно привычную старушку в некоем нелепии разнообразных обдевок. В общем, какую встретишь везде. В том же моем Беляево. Но и в то же самое время принципиально иную. Беляево — оно и есть Беляево.

Вот, президент поцеловал ребеночка в надутое пузико — а и тут же следом с диким шумом взорвался Шамиль Басаев. Такая сила поцелуя! У нас в Беляево тоже бывает подобное. Сила поцелуев наших, беляевских, не меньше. А и то — кто вспомнит лет через 10–20 все это? А Беляево — навсегда.

Я представлял себе такой перформанс. На островке в пруду в зоне отдыха Беляево сооружается замок. В окнах сияет свет, играет музыка — какая-то таинственная заманчивая жизнь. На берегу пруда сооружены трибуны, где в воскресный день собираются зрители. Женщины обмахиваются платками, дети едят мороженое, плачут и кричат, мужчины потребляют пиво. Обычная картина воскресного дня. Рассаживаются. Затихают. И в это время сзади, со спины зрителей, с диким ревом на остров волнами налетают эскадрильи бомбардировщиков. Взрывы, огонь, дым, страх и смятенье. В момент вся загадочная жизнь на острове разнесена в клочья. Все замирают в ужасе. Вот. А на деле это осуществили не в Беляево, а в Ираке и Ливане. Но все-таки не с той степенью артистизма и убедительности, как могло бы случиться у нас, в Беляево.

Вот, почти в семьдесят лет своего российского возраста сподобился танцевать в балете «Чайка». Пушкин уже умер к этому возрасту! Лермонтов не станцевал ни одной партии. Ленину так и не удалось, при всей его невиданной власти и жестокости, проникнуть на балетную сцену. Все, видно, в особой беляевской ауре. У нас тут все не так уж просто и однозначно, как кажется при случайном посещении. Тут жить надо. И жить надо долго.

В небольшом ресторанчике на Бауманской заказал себе борщ и что-то еще нехитрое. Официантка, подождав, спросила:

— Вы Пригов? Тут один мальчик просит у вас автограф.

Я с удовольствием и сделал это. На выходе заглянул в туалет и увидел молодого человека, сидящего за столиком с разного рода, сопутствующими этому туалетному делу материалами. Перед ним лежал мой автограф.

— Здравствуйте, Дмитрий Александрович! — приветствовал он меня. Вот, подумалось, популярен в самых, что называется, низах общества!

В Беляево у нас, как бы это выразиться, народ все-таки более безразличный, что ли.

Вчера приснилось, что кто-то произносит поставленным голосом чтеца: Это произошло ровно за день до начала войны с мощным государством эскимосов. Что за война? Какие времена? Где и с кем?

В Мостаре (Босния) целая улица разбомблена. Люди не спешат ее восстанавливать. Лелеют свои шрамы. В Беляево у нас более беспамятные. И я вместе с ними.

В Черногории населения всего с количество обитателей каких-то полусотни домов в моем родном Беляево. Вот у меня и давно такая мысль — отделиться независимым герцогством Беляевским. А герцогом, естественно, я — так как мне первому эта мысль в голову пришла.

В Англии взяли за правило арестовывать по 14 человек в неделю по подозрению в терроризме. Эдак выходит по 56 человек в месяц и по 772 в год. Маловато. Я бы предложил для круглого счета арестовывать по 100 в неделю. Выходит — 400 в месяц и 4800 в год. Не ахти сколько, но и цифра покрасивее, да и для безопасности понадежнее.

Не знаю, как в Англии (архаическая все-таки страна), а в моем Беляево сразу бы согласились.

Мой внук, только-только запомнивший начало таблицы умножения, вопрошает малолетку-приятеля:

— Сколько будет дважды два?

— Не знаю.

— Четыре, — с гордостью извещает его внук.

— Круто! — заявляет малолетка-приятель.

Действительно круто.

В столице Черногории присутствовал на весьма представительном международном театральном фестивале. Одна продвинутая испанская труппа с яростью обрушилась на американизм и его представительство в виде Макдональдса. Актеры топтали, рвали и уничтожали всякие там гамбургеры, чипсы и прочее в неимоверном количестве. Вся сцена была завалена, а капли соков и приправ долетали и до зрительного зала.

Подумалось, представь они все это в каком-нибудь африканском голодающем государстве, то все бы зрители были на сцене, а актеры стали бы предметом столь же яростной ненависти и уничтожения, какими для них самих являлись продукты Макдональдса.

Ну, это так. Это просто свидетельство того, что не все в этом мире однозначно и однозначно понято быть может. Мне тоже показалось, что такая ярость могла бы быть направлена и на что-то более существенное.