Мария Старожицкая - МашКино

ПОКУПАТЕЛЬ. Как вы посоветуете, для первоклассника лучше корабль или все-таки самолет?

ОТЕЦ. О, я узкий специалист по этому возрасту! Сейчас... (выставляет перед покупателем на прилавок огромную модель парохода)

Но если это у него будет первая модель, то лучше начать с небольшой, например, двухпалубной яхты...

Сбивается, останавливается, внезапно перерывает свой монолог на полуслове. Махнув рукой, выходит в подсобку. Покупатель сопровождает его растерянным взглядом. В подсобке оглядывается, хватается за чайник, включает его, кладет пакетик чая в чашку, насыпает несколько ложек сахара, затем выключает воду, которая еще не закипела, наливает, размешивает ложечкой, делает глоток, отставляет чашку и выходит из подсобки.

ОТЕЦ. Выходите, я буду закрывать.

ПОКУПАТЕЛЬ. Подождите, еще даже не обеденное время, а я хочу купить...

ОТЕЦ. Выходите, быстрее!

Покупатель, увидев в глазах у отца отчаянную решительность, испугано выходит.

Отец запирает дверь и, постепенно ускоряя шаги, бежит по улице.

***

Комната «Скорой». Елена подходит к Любови, ставит ей на стол чашку чая, прикрытую пряником.

ЕЛЕНА. Зря ты так... Что детей у меня нет... Была у меня доченька, три годика, как солнышко... Скорая не успела доехать. Я тогда и пошла сюда на работу...

Не договорив до конца фразы, Елена внезапно кричит на всю комнату.

ЕЛЕНА. Девушки! У кого-то был вызов от ребенка, мальчика, говорил, что руку порезал?!..

Все вскакивают, с дальних мест поднимаются остальные женщины.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. У меня был... Я сказала, пусть взрослые звонят...

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. И у меня вроде, но не сказал ничего, только «Скорая», и отбой...

Все женщины стоят молча. Все телефоны в комнате долго, настойчиво звонят. Никто не отвечает на звонки.

***

Комната мальчика. Он лежит с закрытыми глазами. Тишина. Звук двери, которая открывается, отец бросается к сыну. Хватает его на руки, кладет на кровать, разматывает окровавленное полотенце, приговаривая «Сейчас-сейчас…», затягивает полотенце жгутом ниже раны, смачивает сыну лицо водой. Тот раскрывает глаза, смотрит на отца.

МАЛЬЧИК. Папа, я же не вру...

Киев, 2012 год.

ОБЛОМ

Он увидел ее в программе теленовостей. О том, что происходило в стране, она сообщала уверенным и убедительным голосом. Вначале он просто слушал, что она говорила. Примерно месяц, от случая к случаю. Стал следить за судьбой японских заложников в Перу и проблемами бюджета родной страны. Потом поймал себя на том, что торопится домой к началу телепрограммы. Тогда он начал представлять телеведущую рядом с собой на диване, выискивать в текстах «домашние» слова и мечтать, что она произнесет их специально для него. Так прошел еще месяц. И в один прекрасный день, когда телефон телепрограммы почему-то задержался на экране, он вдохнул поглубже, снял трубку, набрал номер и позвал ее к телефону. И ее позвали. Дальше все было, как в завязке телесериала — он объяснил, что не маньяк, хотя и поклонник. Сообщил, как его зовут, где и кем работает — к счастью, нынешнюю должность и фирму назвать было не стыдно, и попросил познакомить его с работой телевидения «для серьезного предложения» — эта многозначительная фраза даже ему самому показалась убедительной.

Она согласилась на удивление легко и весело и назначила ему немедленную встречу в тот же вечер, перед ночным выпуском теленовостей, обстоятельно объяснив, что на телевидении жизнь такая неожиданная, что планировать можно только сегодня на сегодня. Да и начальство до позднего вечера не задерживается — экскурсии-то в принципе не предусмотрены.

Он вышел из дома совершенно растерянным. У станции метро долго выбирал цветы — выбрал орхидею в крошечном горшочке и пластиковой упаковке — чтобы поместилась в портфель. Поймал машину, назвал адрес телецентра — водитель внимательно посмотрел на него, пытаясь узнать в нем кого-то из телезвезд, не узнал и тронул машину с места. На входе у дежурного его ожидал пропуск, в графе «цель визита» стояла слово «проба». Это его рассмешило и расслабило. Она оказалась ниже ростом и моложе, чем он представлял ее, глядя на телеэкран. Пожала руку, улыбнулась и деловито приступила к экскурсии, сообщив, какие программы выпускает студия и сколько стоит реклама в каждой из них. Прежде чем погрузиться в предоставляемую информацию, он не успел уточнить, что он — не спонсор. И немедленно узнал, что она ежедневно смотрела не на него и даже не на всех телезрителей, глядя в объектив камеры, а на телеподсказчик — суфлер, с экрана которого читала текст, перебирая бумаги перед собой только для видимости. «А это — мой редактор, это она пишет все то, что я говорю — я-то ничего в этой политике не понимаю» — легко и весело произнесла она, ткнув пальцем в полноватую ярко-рыжую женщину, углубившуюся в какие-то бумаги. Он как-то не задумывался раньше, что говорящие с экрана люди произносят чужие слова и мысли, но ей-то он верил, запоминал комментарии и сравнения, часто сходные с его личными рассуждениями о мировых событиях. Ему стало не то чтобы обидно, но обломно.

В какой-то момент он увидел все происходящее как бы на экране — себя, в костюме и с портфелем, возжелавшего нестандартным образом совершить поворот судьбы и ее, пользующую чужие мысли, говорящую чужие слова, одевающую чужую одежду. Она уточнила, что фирма, оказывается, снабжает ее красивыми костюмами исключительно для выхода в эфир, и многозначительно заглянула в глаза.

Дальше казаться тем, за кого она его приняла, было просто невозможно. Он расстегнул портфель, достал орхидею, сунул ей в руки на полуфразе монолога и ушел, пробормотав что-то вроде «спасибо, я все понял, мы будем советоваться». В метро он еще думал о том, что больше не сможет смотреть выпуски новостей — будет страдать от разочарования. Но уже назавтра на перекуре он рассказал коллегам о визите на телевидение, не без гордости сообщив, что пригласила его «та самая», и многозначительно умолчав о цели посещения. Он проинформировал, что без грима в ней нет ничего особенного, а ноги толстоваты и коротковаты. Она же забыла орхидею на рабочем столе, а за кофепитием сообщила подругам, что предпочла бы получать подарки от поклонников безналичными денежными переводами, дабы не утруждать себя бесполезным и малоприятным общением. Подруги посмеялись.

ЦАРАПИНКА

Когда-то у них было, как это принято говорить, любовное приключение. Ночь в ее квартире ему запомнилась пушистыми и щекотными прикосновениями кошачьего тела к голым ногам, когда он искал ванную. Кошка у нее была породистая, сиамская, и, похоже, ревновала к нему хозяйку. Продолжения у ночи не было, встречались они случайно и редко — хронологию можно установить с помощью того, что при каждой встрече она предлагала ему котенка, и каждый раз из новой серии. Года через два они встретились в компании общих друзей, и она, наконец, была при обретенном муже. Поговорить им не удалось, но, прощаясь, она опять предложила котят всем желающим. Сам удивляясь себе, он попросил котенка. И тут же начал почему-то извиняющимся тоном объяснять, что нужен непременно мужского полу — дескать, он, как старый холостяк, не намерен заводить в доме женщину даже с хвостом.