Заза Двалишвили - Дом последнего дня [СИ]

– Тебе жалко отца?

– Конечно. Я бы на его месте так не мучилась. Зачем нам Чечня, там война, смерть, кровь, а здесь хорошо и обо всем забываешь.

– А почему тебе здесь хорошо, Саида?

– Здесь нет неба.

– Нет неба? – не понял Ираклий.

– Счастье – это когда нет неба, по которому летают самолеты и бросают бомбы. В Чечне есть небо, и люди там несчастны.

Ираклий невольно посмотрел в окно. Действительно, за широкими ветвями деревьев при тусклом свете луны неба совсем не было видно, и царившая кругом ночь казалась вечной. Странно было все это, ведь уже давно пора наступить рассвету.

А тем временем юная чеченка продолжала делиться своими мыслями вслух:

– Мы с отцом останемся здесь навсегда и будем жить счастливо, только он иногда очень скучает по дому.

– А ты?

– Я уже нет. Я совсем маленькой была, когда папа меня сюда привез. В Чечне помню только небо и много самолетов, помню еще, что мы жили в городе в большом доме, но его разбомбили.

Вдруг неподалеку послышалась автоматная очередь, столь необычная в этих глухих местах, и от неожиданности оба вздрогнули. Саида сняла со стены второй автомат и повернулась к выходу.

– Куда ты, девочка? – невольно спросил Ираклий.

– Пойду гляну, может, волки напали на отца. Обо мне не беспокойтесь, я хорошо стреляю. отец научил. А вы покуда подождите, мы скоро вернемся.

Она также исчезла в ночи, и теперь Ираклий совсем один остался в полутемном доме. Не зная, как быть в подобной ситуации, он бестолку стал ходить из угла в угол, иногда прислушиваясь, но выстрелы больше не повторялись. В голову лезли разные нехорошие мысли: «Черт знает что такое, кто эти люди, и что они здесь делают? А вдруг в заложники меня возьмут, у них это лихо получается: сегодня ты гость, а завтра – пленник. Да и зачем они оба ушли, оставив меня одного? И место здесь какое-то странное, темное, зловещее. Девочка точно сказала: здесь нет неба. Может, просто взять и уйти, пока они не вернулись? Деревня должна быть где-то поблизости, сам доберусь, без посторонней помощи, тем более, что скоро рассвет. Странно, почему до сих пор не светает, и почему девочка сказала, что здесь нет неба? Куда же я все-таки попал? Прямо как у Одиссея: в пещеру к одноглазому циклопу с его красавицей-дочкой, а главное, мне здесь тоже очень хорошо, потерял даже ощущение времени, и тупая боль в груди куда-то исчезла. Еще неизвестно, что меня здесь больше удерживает: одноглазый бородач или большие карие глаза его дочери, а может, еще что-то?». Взгляд невольно упал на полку возле окна, там лежало несколько книг и стопка пожелтевших газет. «Почитать, что ли? Свет тусклый, но разобрать можно». Ираклий подошел к полке с газетами и взял самую верхнюю. На первой странице крупным планом было напечатано несколько фотографий и внизу жирными буквами: «Известный полевой командир Руслан Гасаев погиб в схватке с пограничниками при переходе российско-грузинской границы. Его труп был обнаружен и опознан по следующим приметам: длинная рыжая борода, отсутствие одного глаза. Этот одноглазый монстр, на совести которого сотни людских жизней, в течение нескольких лет мстил федералам за свою дочь, погибшую во время бомбежки Грозного. Теперь в результате успешно проведенной операции он и его отряд ликвидирован». И тут же фотография самого Руслана Гасаева. При взгляде на нее Ираклия прошиб холодный пот. «Господи, они оба мертвы, и отец, и дочка. Я попал в заколдованный лес, что находится позади кладбища. Вот почему здесь тусклый лунный свет и нет неба. Теперь понятно, почему так долго не наступает рассвет, здесь он никогда и не наступит. Да, но ведь лес заколдован, и живым сюда нет ходу; и если я тут, то значит, меня нет среди живых, я тоже умер. Вот почему не чувствую боли в груди, ведь чувствовать боль – это удел живых, а я умер и нахожусь среди мертвых на том свете. Я умер, но когда и как? В какой-то момент мое уставшее сердце перестало биться, и жизнь кончилась. Наверное, теперь мое бездыханное тело лежит где-нибудь далеко отсюда, в том чужом городе, а душа нашла обитель в этом лесу, возле родной деревни, как и должно было случиться; а может, все это пустые фантазии, и надо убираться отсюда, пока не поздно. Одиссей ведь тоже побывал на том свете и вернулся, и от одноглазого циклопа, и от красавицы нимфы Калипсы ему удалось уйти, потому что его ждал родной дом. А ведь мой дом отсюда совсем близко, тридцать пять лет я шел к нему и сейчас, когда оказался почти рядом, неужели остановлюсь и в бессилии опущу руки?». Ираклий вдруг понял: либо он сейчас уйдет, либо останется здесь навсегда. Он встал, надел куртку и, открыв дверь, шагнул в темную неизвестность.

…

Лес за спиной как-то неожиданно кончился, и Ираклий вышел на небольшую поляну. Невдалеке виднелись покосившиеся черные камни, вернее, черными они казались в ночной мгле. Приглядевшись повнимательнее, он понял, что это просто могильные плиты. Это было то самое кладбище на вершине горы, за которым должен был следовать спуск и прямая дорога в деревню.

С ущелья подуло прохладой, Ираклий поежился и осторожно двинулся вдоль могильных плит. Было даже странно, но привычной боязни при виде кладбища он не чувствовал. Воздух здесь был чистый и свежий, как после дождя, а небо над головой – полным-полно звезд.

– Любуетесь звездами? – послышался голос со стороны, и Ираклий от неожиданности невольно вздрогнул. Незнакомец подошел и, протянув руку, представился. – Меня зовут Гоги, я сторож местного кладбища, – после, немного помедлив, добавил, – да, я еще и художник.

– Обычно в сторожа на кладбище идут старики-пенсионеры, а вы человек молодой…

– Сторож и в самом деле походил на молодого парня, хотя и немного странноватого на вид.

– А мне здесь нравится, не скучно, наоборот, очень даже интересно, и я доволен своей работой. Вы как тут оказались? Люди обычно приходят сюда днем, да и то не часто.

– Иду в деревню, ночью сбился с дороги.

– Я видел, как вы вышли из леса. Лес не хороший, да и кладбище наше не совсем обычное.

– Лес, действительно, странный, и люди там обитают странные.

– Вы имеете ввиду того бородатого разбойника, который из Калашникова палит по волкам? Всех зверей вокруг распугал, паразит, но в сущности, он безобиден, как и мы все.

– Безобидный в каком смысле? – поинтересовался Ираклий больше из вежливости, и в следующий же миг пожалел, что задал этот вопрос.

– А вы не поняли еще? – сторож криво улыбнулся. – Мертвые, они все безобидные, и я в том числе. Только не надо на меня смотреть так, словно видите дьявола во плоти. Я всего лишь сторож, мое дело – следить за могилами, чтобы чисто было, а то люди сюда редко поднимаются. Обычно они приходят только первое время, потом забывают нас. А трава, она ведь постоянно растет, и если не рвать ее, не убирать, под зеленью все кладбище скроется. Вот каждый сам и ухаживает за своей могилой, а я слежу за пустыми могилами.