Александр Кротов - Как почувствовать одиночество

— Вот мы идем, да? Каждый сам выбирает и дорогу, и скорость шага. Попутчиков. Особенно эта часть путешествия важна. То, с кем ты идешь. Кажется, что ты один, но на самом деле это не так. С тобой рядом такие же люди. Они тебе помогают. Или мешают. Но надо же ценить их какими бы они не были и где бы они не были. Ты не можешь быть один. Это несправедливо по отношению к человеческой сущности. Человек же не единственный экземпляр в этом мире. Помни о тех, кто рядом с тобой. Не отворачивайся от тех, кто мог бы подать тебе руку и не сердись если эта рука все же к тебе не протянется в нужный момент. И так же ты можешь понять, что тех, кого любишь, не вправе бежать от тебя (это уже из какой то песни, я потом понял. То ли «Invекtivа», то ли «Stigmаtа») и ты не можешь в душе их просто так отпустить. Они будут помогать тебе, даже если они не будут рядом. Даже если она (тут я напрягся, я это помню) с другим, и давно ушла от тебя, она же и оставила что-то в тебе, кроме злости. Какую-то такую вещь, которая помогает жить. Ты не должен ничего забывать в этой жизни. Каждая пережитая эмоция чего-то стоит и чем-то может помочь в случае необходимости. Ты же всё помнишь. Не забывай. Себя не обманешь, но если попытаться, то можно. Но не нужно. Лицемерие внутри себя отравляет. Интоксикация может быть сильной. А нездоровому организму это не нужно.

Я четко слышал, что говорит это совсем не Игорь. Да и не мог бы он таких вещей сказать и тем более в такой манере. Видно, это был голос моего подсознания. Оно меня чему-то учит, хотя всё это я знал наперед. Это не процесс открытия глаз, а скорее повторение пройденного материала. То, что было ясно, как день, но то, что я так усердно отвергаю. Проснувшись, я не кричал «Эврика!» и не стал звонить старому другу в осознании того, что он без своего ведома как-то мне помог. Нет. Просто в меня до сих пор пытается вселиться какая-то самоуверенность, основанная на том, что я не так уж и плохо себя вёл в этой жизни и всё ещё можно поправить. Но я так усердно от этого открещиваюсь.

И вот мой друг замолчал. Замолчал мой внутренний голос, который в реальной-то жизни редко прорезался. Я шёл, глядя под ноги. Слушал, как шелестит трава под грязными кроссовками. Что-то менялось, и когда я остановился и поднял голову, то я не увидел никого рядом. И поле уже было другим. Оно опять стало бесконечным со всех сторон, как и вначале сна. Мне стало одиноко и ещё холоднее. На душе. Захотелось кричать (всё равно же никто не услышит), но голос тонул в глубине сознания. И мне уже не хотелось куда-то идти, что-то делать. Это поле было хуже любого лабиринта. Я упал в траву. Она была какой-то твёрдой. Неуютной. Я быстро поднялся. Но идти я не мог, или не хотел. Тут мне вспомнилась древняя поговорка: жизнь прожить не поле перейти. Да уж. Такое поле разве перейдешь? А что если смысл жизни у каких-нибудь других людей в каком-нибудь в другом месте, только в том, чтобы идти и идти? По полям, по лесам, по пустыням. Нам же так повезло, что мы люди! Или кто-то всю жизнь сидит в клетке, или кто-то все свои года борется в Колизее. И для них это нормально, как нормально и нам страдать от душевных недугов.

Сон далее затёрся в темноте, которая обычно и снится. Когда я проснулся, то опять чувствовал себя уставшим. Будто и вправду по полям ходил. Быстро в телефоне набрал этот текст, украшая его словесными оборотами и своими выдумками. В душе было только два противоречивых желания — курить и бросить курить.

В девять вечера позвонила Ася. Мы немного пообщались на какие-то неинтересные темы. Завтра договорились встретиться в больнице. Пока-пока.

На следующий день мы с Асей даже немного приобнялись в одном закутке медицинского учреждения. Правда, ни в каких закутках моего организма и души не отозвались эти объятия теплотой или хотя бы позабытым чувством похоти. Образ Ульяны уже не мельтешил перед глазами, а образ Аси пока не застрял в моём сердце. Лишь в очереди я обратил на неё внимание, вернее, внимание на её внешний вид. Она была одета не просто, не как обычно. У неё была красивая белая блузка с какими-то узорами, удачно подчёркивающая фигуру красная юбка и какие-то модные туфли. И ещё её макияжа было больше, чем обычно. Больше, и от этого Ася стала выглядеть лучше, удачно подчеркнув черты её лица. Только когда ехал в автобусе домой я понял, что она принарядилась ради меня.

Она пригласила немного прогуляться, погода стояла хорошая. Я отказался, чувствовал себя неуютно, плохо. Одиноко? Вселенски одиноко. Ася расстроилась, хотя и пыталась не подать виду. Я уехал домой на двенадцатом автобусе. Дома посмотрел «Папины дочки» и лёг спать. Одуванчики, одуванчики…

Образы. 2\3.

Я сижу в клетке. Холодно ужасно. Какая-то холодная осень. Даже эти уроды за окном не появляются. Сидят в своих норах, прячутся от дождя. На плакатах из-за этого дождя ничего и не видно.

За окном всё стало по-другому. Такая жестокая осень. Моя тюрьма больше не спасает меня от неё. Это звучит так фатально грустно. На плакатах пеленой идет дождь, за которым ничего не видно. Круглосуточный мрак в моём доме. А вчера ещё и крыша течь начала. Отсюда вывод, что я, вероятнее всего, живу на последнем этаже. Или этажи надо мной уже затоплены.

Да, таких холодов ещё не было. А впереди зима… Это значит, что будет ещё холоднее. Странно, сколько лет я здесь сижу, а таких холодов ещё не чувствовал. Что-то где-то сломалось. Я не выдержу этой зимы. Правда есть один плюс: уродов за окном стало меньше. Последнего я видел только три дня назад. Такой нескладный, высокий, глаза стеклянные, навыкате, весь покрыт какой-то серой шерстью. Идёт не спеша, ветер мотает его из стороны в сторону. А он всё равно идёт, спотыкается. Потом остановился, чихнул, и дальше побрел бесцельно. Кто знает, откуда они берутся? Ходят, жрут друг друга (видел я и такое), ничего не делают умного.

Вот я сижу и мечтаю… Об обществе таких же, как и я, чтобы мы, люди, жили в таких же городах и деревнях, что изображены на плакатах. Чтобы так же свободно ходили по полю, только бы не ели себе подобных. Эх, мечты, мечты…

Я просто устал от одиночества. Мне хочется быть среди людей, хоть я и не знаю, что мы будем делать, когда окажемся вместе. Всё равно надо что-то решать. И я знаю что. Укутавшись в одеяло, я подошел к двери. Теперь у меня было предчувствие, что она открыта. Я дернул за ручку на себя и открыл её…

Вышел в какой-то коридор. Огляделся. Пол был очень грязный. На нём виднелись свежие следы. Кто знает, сколько уродов и людей тут прошло. Я увидел рядом со своей дверью ещё несколько. На каждой был номер. На моей двери был номер 86. Я открыл дверь с цифрой 87 и увидел такого же несчастного и замерзшего человека, как и я. Он посмотрел на меня и сказал:

— Пора уже?

Я ответил: