Андрей Клепаков - Опекун

— Я не курю, — пораженно ответила девочка.

— Сейчас не куришь, а что будет года через три, никто не знает.

— Ты разрешишь мне курить?

— Я тебе все разрешу. Терпеть не могу что-то запрещать.

Девочка долго молчала, потом сказала:

— Но ты же запрещаешь смотреть ночью телевизор.

— Да, — согласился я. — Противоречие. Но жизнь и состоит из сплошных противоречий.

— Ты странный, — задумчиво сказала Маша.

— И желающий странного, — кивнул я. — Пошли в другую комнату.

В другой комнате стоял диван, на котором теперь мне придется спать, пара глубоких кресел, фальшивый камин с электрической подсветкой, наследие одной из моих жен, и компьютерный стол со старым стационарным компьютером.

— Комп отдам тебе, когда купим новый стол, — ткнул я пальцем в монитор. — Можно бы перетащить и этот, но он слишком здоровый, в комнате будет не повернуться.

На кухне зазвонил телефон.

— Твой, — сказал я Маше. Девочка опрометью бросилась бежать. Я прислушался. Ее разговор оказался коротким: «Привет. Я потом перезвоню».

— Приятель звонил? — спросил я, когда она вернулась в комнату.

— Подружка. В соседнем подъезде живет. Вместе в школу ходим, — объяснила Маша.

— Та, которой ты из машины звонила?

Девочка кинула.

— В одном классе учитесь?

Маша кивнула снова.

— Она не очень хорошая подружка, правильно?

— Да, не очень, — согласилась девочка.

— Но другой нет?

Маша промолчала.

— Хочешь, можем съездить к ней в гости?

Маша промолчала снова, а потом спросила:

— А ты разрешишь мне не ходить в школу?

— Я-то разрешу, — пожал я плечами. — Но в нашей стране обязательное среднее образование. Поэтому восемь классов тебе придется закончить. Хоть чучелом, хоть тушкой.

— Почему чучелом? — удивилась девочка.

— Анекдот такой есть про попугая.

— Расскажи.

— Расскажу, потом.

— Почему потом? Расскажи сейчас.

— Ты не поймешь, придется много всего объяснять. А мне лень.

— Это нечестно! — насупилась девочка.

— Конечно, нечестно, — кивнул я. — Я вообще очень нечестный.

Маша замолчала. Потом спросила:

— Ну?

— Что ну?

— Ну, почему нельзя в школу не ходить?

— А, — ответил я, — потому что я опекун, и тетя, которая сегодня была с нами — из опекунского совета, и она будет приходить и проверять, как ты у меня живешь. Ходишь ли в школу, хорошо ли ешь, не обижаю ли я тебя. Если ответы будут отрицательными, тебя у меня заберут и отдадут в детский дом. А там уж от школы не отвертишься.

Маша нахмурилась, что-то обдумывая.

— Значит, если я на тебя нажалуюсь, меня заберут?

— Да, — кивнул я.

— А тебя накажут?

— Не знаю, думаю, что нет. Хотя, в зависимости от того, что буду делать. Если ты в школу ходить не будешь — то просто заберут. Если я тебя голодом буду морить — накажут.

— А зачем?

— Что зачем? — не понял я.

— Зачем ты меня взял?

— А что было делать? Не отдавать же тебя в детский дом?

— Почему?

— Ну, ты моя племянница.

— Ну и что?

— Ну, у меня только одна племянница. Ты, — улыбнулся я.

— А если бы было много?

— Я бы взял только одну.

— Почему одну?

— А на фига мне много племянниц? — засмеялся я.

Маша пожала плечами и пробурчала под нос: «А на фига одна?» — и уже громче спросила:

— Про попугая расскажешь?

— Расскажу, на ночь, вместо сказки.

На ночь, после ужина в кафе и душа в душевой кабине (Учились правильно крутить краны. Научились. Наводнения не было.), я рассказал анекдот. Маша не поняла. Пришлось долго объяснять, когда она, наконец, въехала, то не смеялась.

— Попугай умер? — спросила она.

— Нет, — ответил я. — Он улетел.

— Куда?

— Как куда? В Израиль, — ответил я и заржал. — Хоть чучелом, хоть тушкой. Спи давай, — и, поцеловав девочку в нос, погасил свет и вышел из комнаты.

На следующий день пошли в школу. Устраиваться. В кабинете директора посмотрели наши документы, поспрашивали Машу по программе. На какие-то вопросы она ответила, на какие-то нет. Решили взять в четвертый класс, но мне настоятельно порекомендовали с девочкой позаниматься дома. И вообще первое время обязательно контролировать выполнение домашнего задания. Я согласно кивал, Маша болтала ногами и озиралась по сторонам.

Я отменил не очень важную встречу и из школы повез Машу в зоопарк. Ничего оригинальнее придумать не смог. В зоопарке Маша была один раз и очень давно, как она выразилась, в детстве. Я приблизительно тогда же. В общем, ей понравилось. Мне, в общем, тоже. Пообедали в центре в ресторане. По дороге домой заехали в книжный, купили целую кучу учебников и прочей школьной фигни. Список я получил у директора.

Попыток сбежать девочка больше не предпринимала. Процесс приручения лисенка вроде шел успешно.

Остановив машину у подъезда (нашлось место), я увидел, что Маша благополучно спит. Видимо, сказалось нервное напряжение последних дней.

Отстегнув девочку и подобрав валяющийся на сиденье айфон, я пристроил ее у себя на плече. Нагруженный книгами и девочкой, с трудом сумел ткнуть ключом в домофон. Дверь навстречу мне распахнулась, я еле увернулся от удара. Из подъезда вышла соседка по этажу,

— О, Сергей, оказывается, у тебя девочка. А ты и не говорил никогда. Дочка?

Пришлось ответить:

— Племянница, сирота. Теперь будет жить со мной.

Маша проснулась, зашевелилась, и я спустил ее с рук.

— Как тебя зовут, милочка? — наклонилась к ней соседка.

Маша набычилась и промолчала.

— Катя, — ответил я. — Просто стесняется немного.

Маша удивленно подняла на меня глаза.

— А сколько тебе лет, Катенька? — умильно спросила соседка.

— Найн, — то ли по-английски, то ли по-немецки гавкнула Маша.

— Ничего не поняла, — выпрямилась соседка.

— А что вы хотите, — я улыбнулся и развел руками, — поколение некст, — и мы с Машей вошли в подъезд.

— Ах, Сережа, какой ты молодец. Сироту взял, — донеслось в спину, и дверь щелкнула, закрывшись.

— Почему ты сказал, что меня зовут Катя? — спросила у лифта Маша.

— Для нее и Катя сойдет. И вообще, не фиг всяким бабкам лезть к моей девушке.

— А кто это?

— Соседка по этажу. Противная старушенция. С детства не люблю. Она меня, впрочем, тоже.

— На бабу-ягу похожа немного, — задумчиво заметила Маша.

— Она и есть баба-яга, вполне настоящая. На помеле летает и детишек маленьких крадет.

— Ну да? — Маша даже рот открыла.

Я кивнул.

— Ты поосторожней с ней. Не расслабляйся, сопрет — только так.

— Да ну. Ты опять врешь. Никто на помеле не летает.

— Может, и не летает, — легко согласился я. — Но ты все равно поосторожней.

— А как ее зовут? — спросила Маша.

— Ягвида Станиславовна.

Маша хмыкнула.

— Поэтому ты ее бабой-ягой и зовешь?