Илья Павлов - Зеленая лампа

В яблоках сок закатов,
в яблоках сок восходов.
Трели и свист пернатых,
летних дождей немного.

Люди плоды вкушают
просто или в шарлотке.
Ветер не дуть решает,
ветер уснул на сотках.

Августовская зрелость.
Яблоковая прелесть.
Грузно ворона уселась,
держится еле-еле.

Вкусно лимонно-мятный
чай ароматит воздух.
Буду такой занятный,
лягу сегодня поздно.

Каждой звезде пришпилю
свой инвентарный номер.
Пугало будет стильным,
если надеть пуловер.

А на дровах вишнёвых
будет шашлык в три шпажки.
Птицы, скажите, клёво
здесь или нет (мне важно)?

Лучше дышать свободно,
а суета — заразна.
Буду енотоподобным,
буду ежеобразным.
Буду грушелюбивым
и сливославным буду.
Лейся, песня и пиво!
И — осушись, посуда.

Много ли надо для счастья?
Лето не канет в Лету.
Нету на свете начальства.
И телевизора нету.

***
Отпечатки снов покрыли крыши,
чуть побудут, а потом сотрутся.
Из депо трамвай на воздух вышел,
рельсами затренькал: ун-ца, ун-ца.

Ветер камни вылижет до блеска.
Впечатленья высохнут на солнце.
Ну давай — вприсядку иль в отместку,
подорви боезапас эмоций.

Так посмотришь — вроде всё нормально,
и как будто даже и неплохо.
Псы желают заслужить медальки.
Стены — в ожидании гороха.

То-то б на душе повеселело,
если б осы слов убрали жала,
если бы в карманах зазвенело,
если в кошельке бы зашуршало.

Только вот не слеплено, не сшито,
ничего такого, чтобы в радость.
К празднику — хоть новое корыто.
Рыбка-рыбка, ты не задолбалась?

Снег летит и тает втихомолку.
Дело-дело, и куда ж ты делось?
Вот уже в фойе воздвигли елку,
это значит, мало что успелось…

Казалось бы, вулканов нет вокруг. Но налетело:
какой-то пепельный сюжет, заснеженный и белый.
Ворона — проследи за ней, — нелепая, смешная.
И машут ветви тополей, они припоминают,
слова, что были на листах, которые опали,
слова, пропавшие в слезах — дождинном карнавале.
Пустует парк, в нём тишина, а люди все в запарке.
И едут, едут кто куда горазды — иномарки.
И трактор, словно бегемот. Дорогу чистит щеткой,
она вращается, живот земли вовсю щекочет!
Ты на пути его не стой! Он сгрёб сугроб в охапку.
Вон памятник — давно в пальто, но холодно без шапки.
А вирус гриппа ищет плоть, — хоть он каплюшка-точка! —
Ему б хоть чье-нибудь тепло, дыханье б чьё-то, срочно.
Снег стекловатен. Недосып. И ветер гадкий, хлёсткий.
И эти красные носы, и огоньки, и блёстки.
И пусть мороз почти не злой и мыслей — плотный трафик.
Но просто хочется домой, и всю работу — нафиг.

К тебе вела тропа средь трав и ягод.
Девчонка, глянь, босая с коромыслом.
Встречай в поклоне, журавель-трудяга,
наполни ведрышки плескучим смыслом.

Подземный мир сокрытого журчания
холодных, вкусных и глубинных вод.
Поднимется вода и станет чаем,
преобразится в квас или компот.
Склонилось небо, птицами расшитое.
Дней и ночей угрюмый хоровод…
Вода что кровь земли — не просто жидкость.
Не жидкость — жизнь, которая течёт.

Колодец-журавель, клевавший недра,
ужель сковал тебя радикулит?
Девчонка та — старуха уж, наверно.
Ты сгорбился, оплёван и забыт.

Исчерпан ты, а мы-то всё с приколами.
Дома опустошились — не беда.
Пьём псевдопиво, тоник, или колу.
Где ж чистая, исконная вода?

Со временем усохнув и увянув,
во сне я вижу, сдерживая дрожь,
как ты взлетел. И в клюве деревянном
в пугающую даль меня несёшь.

И вот болтаюсь, по-бараньи мекая.
Как много разных уголков земли!
Но опуститься, приземлиться некуда,
ведь больше негде жажду утолить.

Внести рациональность в мирозданье
и систематизировать мировоззренье —
задача ох нелегкая такая.
Поможет мне словес хитросплетенье.

И вот с утра терзают непонятки,
ведь в области здоровья мы уж хрупки.
Что пили мы вчера в порядке пьянки?
Чем зажирали в качестве закуски?

Весна бушует майскими жуками,
головокружит ароматом жутко.
В разрезе, в соответствии и в плане
идет девчонка, вся такая, в рамках юбки.

И в целях от трудов отдохновенья
мы — на природу. В силу непривычки
вдыхаем кислород мы в сфере пенья
и в деле костерка подносим спичку.

Что б ни случилось с нами в ходе жизни,
хоть были пешкой, шашкой или дамкой,
но по итогам мало оптимизма:
и фотки, и картинки — в рамках, в рамках.

Но в части помечтать, и в силу мысли,
а может, в целях самооправданья
не хочешь прозябать согласно списку,
проспать охота, плюнуть в расписанье,

направить в адрес тех, кто неприятен
посланье на основе и в разрезе
по линии трех букв (и путь понятен),
и в части воспитанья — тех, кто бесит.

И вообще об этом нефиг спорить,
ведь будет все похабно иль хвалебно.
Так хорошо купаться в рамках моря!
Дышать легко, свободно в рамках неба!

Смотри-ка, плывет бутылка, похоже, издалека.
И, видимо, долго, как поется в известной песне.
Содержимое выпито. Где та рука,
что беспечно выбросила ее, в каком это было месте?

У Калязина, где символ потопа и горя
часовней впился в кровоточащие небеса?
У Ярославля иль Плеса, с каких территорий?
И волны, и брызги, и брызги, что божья роса.

Бутылка пуста. Нету в ней никакого посланья
от предков — к потомкам, а также с верховий — к низам.
По водохранилищам по бескрайним
цветуще-гниющее море «сосет глаза».

И как расшифровывать эту пустопорожность,
как автора этого нам сосуда теперь искать?
Их тысячи тысяч бутылок таких, быть может.
Мусор и в Африке мусор. И всем — плевать.