Хелен Джонс - Если ты мне веришь

Тогда я просто прибежала в парк и плюхнулась на ближайшую лавочку с подкошенными ножками. Я упала на нее с такой силой, что по моему телу мгновенно прошла боль, и я заплакала еще громче, чем у дома тети Люсинды. И от боли в душе, и от физической боли. Я совершенно не знала, как жить дальше, без мамы. Ведь всякая надежда встретить ее снова ушла вместе с ней под землю. А оттуда мне ее никак нельзя было достать. Я плакала от того, что все, чем я жила вмиг разрушилось. Эти разговоры с мамой, эти веселые прогулки, после которых у меня появлялись все новые желания что — либо сделать, или что — либо увидеть. Мир вставал передо мной со всех сторон. Я знала, казалось бы, все, что только могло быть. Хоть это было далеко не так. И когда мама рассказывала мне что — то, чего я не знала, мое лицо менялось до неузнаваемости. Загадок в мире становилось все больше, и поэтому он был для меня еще интереснее, чем прежде.

Не знаю, сколько точно я пролежала на той теплой, но сырой лавке, упиваясь слезами. Я не брала с собой часов. Но мне пришлось встать, как только я почувствовала, что мое тело совсем продрогло. Нижняя челюсть невольно стукалась об верхнюю, издавая противный звук, от которого меня чуть не вырвало. Я не хотела никого и ничего видеть. Мне захотелось стать слепой в один миг, лишь бы не видеть все, что меня окружало. Мне не нужно было это в тот момент. Мамы уже не было, и жизнь перестала приносить хоть какую — то радость.

Я почувствовала себя виноватой, когда подумала о том, что ненавижу этот парк. Все эти разговоры обо всем. Наверное, они были такими глупыми! Как и мы.

«Я больше никогда не вернусь сюда, слышишь?», — прокричала я в небо и мои глаза в два счета наполнились слезами. Они капали и капали на землю, не давая мне вздохнуть.

Мне, наверное, нужно было там оставаться, возможно, уйдя оттуда сразу же, я бы не была здесь. Эти деревья, цветы. Все мне показалось настолько отвратительным, что я решила поскорее оттуда убраться. Я смотрела в ясное небо и думала о маме. Почему она меня оставила? Как же я справлюсь без нее? А как же наши разговоры с ней? Пусть они и были глупыми, но они были настолько важны для меня!

Мои глаза уже настолько наполнились слезами, что я могла разглядеть лишь расплывчатое изображение деревьев и цветов. Но при этом слезы не заканчивались, будто во мне за все время их скопилось несколько литров!

«Я никогда больше не вернусь сюда, без тебя», — уже шепотом проговорила я, и по моему телу пробежала сотня мурашек.

Я села на холодную землю, свесив голову. Даже холод меня не пугал. И пусть я невольно дрожала, все же уходить не собиралась. Моя голова была до отвала перегружена всякого рода мыслями. Мама, жизнь, Люсинда, разговоры. Я, постоянно всхлипывая, вытирая слезы ладонью, но они за секунду снова были готовы оставить след на моих щеках.

Но, несмотря на то, что я совсем разочаровалась в жизни за один всего день, все же я еще могла здраво смыслить. Слезы, наконец, иссякли, но глаза вся еще оставались мокрыми. Я поднялась с трудом на ноги.

И тут, недалеко от меня мгновенно появилось белое пятно. С первого раза я не могла разглядеть, что это было. Мои глаза окутала толстая пленка слез. Я прищурила глаза и попыталась сосредоточить свой взгляд на этом предмете, но ничего не выходило.

Сначала пятно не двигалось, но как только я заметила, что оно медленно приближается ко мне, я с силой вытерла слезы с глаз так, что снова могла нормально видеть. Просмотрев все вокруг, каждое дерево, каждый кустик, я опечалилась еще больше, чем несколько минут назад. Уже никого не было.

Я лишь успела заметить, как это «что — то» поднимается в небо и там исчезает, сливаясь с солнечным светом.

Но я точно знала, что там кто — то был. Я не могла спутать «это» с каким — либо неживым предметом, ведь то, что я видела — двигалось. Оно словно медленно шагало ко мне, боялось меня. А затем, совсем испугавшись, взмыло в небо, считая, что там оно сможет найти для себя безопасное убежище. Впрочем, так оно и было. По крайней мере, мне не удалось совершенно ничего увидеть в тот день. Может, из —за слез, может, из — за того, что не хотела видеть.

«Мама?», — тихо произнесла я, торопливо рассматривая, как можно тщательнее, каждый метр земли. Даже лавку я осмотрела несколько раз, чтобы точно быть уверенной, что нахожусь в парке одна.

Но все было на своем месте. Только ветер утих, и в парке наступила гробовая тишина. Я даже услышала стук своего сердца, наровившееся выпрыгнуть наружу. Неужели это была и правда мама? Ее душа? Она пришла сюда, в парк, как и раньше, чтобы поговорить со мной. Но я не смогла ее увидеть из — за этих бесполезных слез. И зачем только мне это нужно было? Может, мама пришла напомнить, что слезы — совсем не выход из любой ситуации, это лишь проявление эмоций, которые сильный человек держит в себе.

Я была бы счастлива, если бы мама забрала меня с собой, на небо прямо в тот же день. Хоть там мы могли бы быть вместе. И я очень сожалею до сих пор, что из — за такой слабости, как слезы, я не смогла увидеть маму в последний раз. Я очень скучаю по ней.

Кристен на этом прервалась, и я заметил, как крупная капля упала с ресниц девушки прямо на кровать. Она шмыгнула носом. И рукавом халата вытерла след от слезы на щеке. Девушка закатила глаза, чтобы не вырвались наружу остальные слезы. Наверное, боялась показаться слишком сентиментальной.

Кристен попыталась что — то еще сказать, но не смогла сдержать эмоций и с шумом свалилась на пол, будто эта была вовсе не хрупкая девушка, а мешок с картофелем. Она плакала безшумно. Я лишь мог разглядеть, как ее тело слегка подрагивает от глубоких вдохов и выдохов. Мисс Раян плакала слишком часто.

— Думаю, вам нужен отдых, мисс Раян, — произнес я, и уже собирался уходить, как увидел, что Кристен чуть привстала, безпомощно осматривая все, что находилось в палате, а после перешла на меня. Она смотрела мне прямо в глаза, а я смотрел в ее. Мы стояли по разные стороны палаты, но я отчетливо видел, как постепенно лицо Кристен становиться все милее.

— Пожалуйта, доктор, не оставляйте меня с моими мыслями наедеине. Я не переживу этого сейчас, здесь. Мне нужен кто — то, кто смог бы меня поддержать, — голос Кристен дрожал, она была подобна ребенку, молящему, чтобы его не оставляли одного в пустой темной комнате с воображаемыми монстрами и чудовищами. Я хотел было улыбнуться и прижать ее к себе, чтобы она наконец успокоилась, но вовремя сдержал свою улыбку, которая могла бы быть непонятной девушке. Да и я не хотел показывать вторую сторону своего «Я».

— Так вы продолжите, мисс Раян?

Она кивнула, а после присела на кровать. Я тоже устроился рядом. Кристен заметно повеселела. Наверное, стоило тогда ожидать от нее радостных воспоминаний. И если бы девушка, хоть еще раз пролила слезы передо мной в тот день, я бы тут же взбесился и вряд ли бы пришел к мисс Раян еще хоть раз. Наверное, я бы даже нарочно не взглянул на нее, чтобы не омрачать свою и без того тусклую жизнь.