Франк Таллис - Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно

– Откуда вы знаете?

– Может, я и ошибаюсь… но думаю, так всё и было.

– Она искала улики…

– Да она совсем помешалась.

Грег поёжился от собственных слов. Мысли сродни заклинаниям, мощь которых проявляется лишь в миг, когда они срываются с языка.

Прежде чем продолжить, я обязан был прояснить одну вещь.

– Грег, я хочу задать вам личный вопрос, ответ на него останется между нами.

– Хорошо, спрашивайте.

– Вы когда-нибудь изменяли?

– О Боже, нет! – Мой вопрос обидел его. – Я действительно хочу, чтобы у нас с Анитой всё сложилось. Я никогда и никому не изменял. Я не такой человек.

Анита выудила из сумочки резинку и ловко собрала волосы в хвост.

– Мы совершенно разные люди, – сказал она. – Мы видим всё под разными углами.

Я ответил уклончиво, заметив, что объективной точки зрения порой не найти и вообще довольно сложно понять, как всё происходит на самом деле.

– Итак, – продолжил я, – как же часто Грег отлучается из дома? Его постоянно не бывает, как вы предполагали, или всё же раз-два в неделю?

– Может, я и в самом деле преувеличила. Но суть-то была не в этом, а в том, что мы не проводим время вместе.

– Вы когда-нибудь просили его показать вам выписку по его кредитной карте?

– В последнее время не просила.

Она продолжала увиливать от ответов, а затем выпалила:

– Хорошо, наверно, я и в самом деле могу быть излишне властной, контролирующей и всё в этом духе. Ну и что? Если любишь кого-то, разве это не само собой разумеется?

Любовь и ревность сплетены неразрывно. Средневековый священник Андрей Капеллан составил тридцать одно правило куртуазной любви, и второе правило гласило: кто не ревнив, тот не может любить.

– Да, – согласился я. – Это в порядке вещей. Любовь и ревность идут рука об руку. Когда ты не влюблён, измена тебя не тревожит.

– Вот именно, – кивнула Анита с явным облегчением. – Если человек ревнует, сразу ясно, что ему не всё равно. – Затем она призналась: – На самом деле я очень много размышляю об измене. Время от времени в голову приходят такие мысли, что… даже в ночных кошмарах такое не приснится. Я представляю, как Грег выходит из дома, а потом едет встречаться с какой-то женщиной. Представляю, как они вместе находят какую-нибудь дешёвую гостиницу и снимают там номер на день.

– Как вы думаете, эта женщина – кто она?

– Не знаю. Просто женщина… любая женщина. Никак не могу выкинуть эту сцену из головы. – Анита содрогнулась. – Иногда мне даже представляется, что они вместе в постели. Просто ужас, мне даже дурно становится. Даже сейчас, когда рассказываю это всё вам, мне уже дурно.

Её грёзы наяву сопровождались настойчивой потребностью непременно узнать, где сейчас Грег и что он делает. Анита тут же звонила ему на работу, и если не заставала его там, то начинала думать, что её тревожные фантазии – это никакие не домыслы, а самая настоящая правда. В следующий раз, когда я затронул данную тему, Анита сказала:

– У меня очень хорошо развита интуиция. Может, именно её – это вот чувство – и называют женской интуицией? Я с первого взгляда могу понять, полажу ли я с человеком или нет. Очень полезное качество в моей работе. Не нужно тратить время на клиентов, которым никак и ничем не угодишь.

Возможно, Анита в самом деле хорошо считывала людей, но это вовсе не значило, что она обладала сверхспособностями. Равно как не значило, что её фантазии имели какое-то отношение к реальному положению дел. Неверные суждения неизбежно приводят к неверным выводам.

Однако я не могу доподлинно утверждать, что все фантазии Аниты в момент, когда она не могла найти Грега, были беспочвенны.

– Вы верите, что у Грега есть связь на стороне? – спросил я.

– Такое вполне может быть, – откликнулась она.

– Я задал вам другой вопрос.

Она закинула ногу на ногу и засмотрелась на высокий каблук своего сапога. Вытянула руку и коснулась его, почти что ласково.

– Иногда верю, а иногда нет.

Ревнивые герои встречаются во всех литературных традициях. Еврипидова Медея отравляет соперницу и убивает собственных детей, шекспировский Отелло душит Дездемону, а Позднышев в повести Толстого закалывает жену кинжалом. Все эти зарисовки отражают мрачную действительность. Точные подсчёты сильно разнятся в зависимости от времени и места, но если говорить в общих чертах, то на убийства супругов и любовников – бывших и нынешних – приходится одна десятая всех убийств в мире. Причиной убийств служат как уже доказанная измена, так и подозрения в неверности. Мужчины чаще убивают женщин, но и женщины убивают мужчин – хотя убитых мужчин намного меньше. Треть женщин по всему миру была убита собственными мужьями или любовниками. По статистике, женщина находится в куда большей безопасности, если спит со случайно встреченным мужчиной, а не с кем-то хорошо знакомым. Несмотря на то, что у ревности большой спектр оттенков, даже самая лёгкая её форма может обернуться непоправимой бедой.

Если перебрать термины XX века, то Аните можно поставить следующие диагнозы: синдром Отелло, синдром эротической ревности, болезненная ревность, психотическая ревность, навязчивая ревность и бредовая ревность. Сегодня все эти названия объединены общим термином – бредовое расстройство ревнивого типа, – который ставит патологическую ревность в один ряд с синдромом Клерамбо (он так и называется: бредовое расстройство эротоманического типа).

Если отличительной чертой синдрома Клерамбо является стойкая уверенность в ответных чувствах, то отличительная черта бредового расстройства ревнивого типа – стойкая уверенность в измене. В обоих случаях назначается одно и то же лекарство, влияющее на общие нейрохимические тракты. Патологическая ревность схожа с синдромом Клерамбо ещё одной чертой – повреждениями в правой части мозга. Также при обоих состояниях наблюдаются схожие поведенческие проявления: пациенты того и другого типов начинают преследовать жертву, пусть и по совершенно разным причинам. Люди, страдающие от синдрома Клерамбо, неустанно следуют за возлюбленными, потому что не могут вынести разлуки, в то время как люди, страдающие патологической ревностью, неустанно занимаются слежкой и поиском свидетельств измены. У тех и других сильно развита интуиция, а лечение чаще всего даёт скудные результаты.

Я как-то сказал Аните, что некоторым моим пациентам легче справляться с ревнивыми мыслями, когда они принимают лекарства. Она тут же отвергла идею, потому что после приёма прозака у неё начались страшные побочные эффекты; однако имелась и другая причина. «Когда я была на таблетках, мои чувства поблёкли, я будто стала вся мёртвая внутри. И уж не знаю, показалось мне или нет, но из-за лекарства у меня притупились мои профессиональные навыки: я окидывала взглядом комнату, но в голову не приходили никакие идеи… знаете, как обычно – цвета, расстановка, фактура, материалы… А ведь, как правило, у меня целая куча разных задумок». Я не раз слышал подобные жалобы от других пациентов, чья работа включала в себя элемент творчества. Есть научная точка зрения, что упадок настроения, а особенно его резкие скачки туда и обратно, питают творческую деятельность. У писателей, например, перепады настроения случаются в разы чаще, чем у непишущих людей тех же лет, того же пола и уровня образования. Вполне вероятно, что скачки настроения образуют идеальный, плодотворный цикл, бегущий от задумчивой меланхолии к всплескам кипучей деятельности и обратно. Искусственные стабилизаторы настроения, лекарства, затормаживают этот цикл.