Франк Таллис - Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно

Мы пойдём на всё, чтобы защитить наших детей. Мы не задумываясь умрём за них. И если увидим, что им грозит опасность, то убьём кого угодно, лишь бы убедиться, что они выживут.

Вести терапию с человеком, который способен однажды надругаться над ребёнком, крайне сложно. Сразу в полный рост встаёт множество очень непростых моральных дилемм.

Кабинет на третьем этаже амбулаторного отделения мрачной больницы: бежевые стены, неуместная доска для объявлений, облезлый зелёный коврик и старая офисная мебель. Сквозь грязное окно виднеются крыши, трубы, высотки и низко летящий пассажирский самолёт.

– Мне всегда нравились дети.

– В сексуальном плане?

– Да… Думаю, да. Но это слово…

– Сексуальном…

– В некотором смысле я даже не знаю, что оно значит.

Гордону было далеко за тридцать. Курчавые волосы, цветные очки, одет консервативно и скромно. На его плечах тут и там виднелись хлопья перхоти, а лицо – на нём застыло чуть отстранённое выражение – напоминало морду собаки-ищейки с длинными брылями. Кожа Гордона была необычайно бледной, белую шею покрывала красная сыпь.

– Вы сказали, что вам всегда нравились дети…

– В школе я совсем не интересовался девчонками. Когда все они начали взрослеть, мне стало казаться, что они… некрасивы. Когда они обрели… – он обрисовал руками округлые формы, – …это изменение с их телами, оно стало меня отталкивать.

– Вам было противно?

– Я бы не сказал. Я просто перестал считать девочек привлекательными. И чем более зрелыми они становились, тем меньше вызывали интереса. Уже тогда я знал, что я не такой, как все.

– А что вы сейчас чувствуете по отношению ко взрослым?

– Безразличие.

– Вас совершенно не тянет к зрелым женщинам?

– Изредка бывает. Иногда, пролистывая журнал, я цепляюсь взглядом за какую-нибудь фотомодель. Молодую, худенькую модель, и вот тогда во мне пробуждается какое-то чувство. Но не очень сильное. – Сыпь на его шее потемнела. – Я ненавижу то, какой я есть. Ненавижу. – Гордон вцепился руками в волосы, словно собираясь их выдрать. – Всё это неправильно. Я знаю. Но я таким родился; я не выбирал, каким мне быть, – я просто такой, и всё. – Он отпустил вихры, и на плечи посыпалась перхоть. – Я борюсь с собой, постоянно борюсь, и пока что мне удаётся держать себя в руках.

– Вы никогда никого не домогались?

– Я знаю, что это скверно. Я ни разу и пальцем никого не тронул.

Поверил ли я ему? Мною владели сомнения.

– Вы когда-нибудь встречались с кем-нибудь?

– У меня никогда не было сексуального опыта. – Он обдумал точность своего заявления и добавил: – То есть я не совсем верно выразился. Я мастурбирую. – Он отвернулся и посмотрел в окно. – Но это ничем не лучше домогательств.

Гордон намекал на свои сомнительные фантазии.

– Вы пользуетесь какими-нибудь вспомогательными материалами?

– Пользовался. – Его лицо исказилось от осознания всей безнравственности собственных пристрастий. Похоже, Гордон искренне страдал. – Каталогами детской одежды. – (Мы беседовали в доинтернетовские времена.) Он виновато опустил голову. Далее он продолжал говорить, но теперь уже обращался к полу: – Я так давно борюсь с собой. Но лучше не становится, в какой-то мере становится даже хуже. Я боюсь, что однажды не смогу сдержать себя.

Гордон достал из кармана аккуратно сложенный носовой платок. Развернув голубой квадрат, он вытер слёзы, едва они появились на глазах. Затем он высморкался.

– Простите, – проговорил Гордон. – Простите.

Почему люди становятся педофилами?

Скорее всего, тут играют роль биологические факторы, такие как гормональные аномалии и нарушения в работе мозга. Известны случаи, когда после мозговой травмы половое влечение человека перескакивало со взрослых на детей. За такое смещение интереса отвечают орбитофронтальная кора и правая и левая области дорсолатеральной префронтальной коры, а также повреждения в височной доле головного мозга (которые также связаны с гиперсексуальностью). Если говорить в общем и целом, то все биологические факторы упираются в расторможенность. Гипотетический и неприятный вывод из концепции расторможенности таков, что педофилические потребности встречаются намного чаще, чем мы готовы признать. Ключевое различие между педофилом и не-педофилом несущественное и зависит от эффективности работы вторичных сдерживающих механизмов. За самоконтроль в значительной степени отвечает лобная доля головного мозга, та самая область, которая очень уязвима для алкогольного опьянения. Именно поэтому мы видим очевидную связь между употреблением алкоголя и сексуальным насилием над детьми. Если лобная доля не справляется с контролем, оно является на свет в полной красе и проявляются все наши чудовищные наклонности. Конечно же, для этого в работе лобной доли должна иметься природная уязвимость, и те, у кого функционирование лобной доли ослаблено, вероятней всего, пойдут на поводу у социально неприемлемых потребностей. Хотя на педофилов приходится 3–5 % всего населения, одно американское исследование, проводившееся в условиях строжайшей анонимности, установило, что 21 % мужчин признают небольшую степень сексуального интереса к детям.

Предполагается, что педофилы взрослеют довольно рано. Это означает, что они начинают мастурбировать тогда, когда самые привлекательные индивиды из группы их ровесников ещё находятся в предпубертатном возрасте. Фантазии, в которых присутствуют ровесники, укрепляют в качестве сексуального объекта детей, и некоторые люди так и не вырастают из таких фантазий.

Более сложные объяснения педофилии делают акцент на эмоциональную незрелость и избегание взрослых отношений. Также значительную роль играет желание держать сексуальную ситуацию под абсолютным контролем.

Социальные и культурные факторы тоже могут способствовать развитию тяги к детям. Лёгкий доступ к детской порнографии повышает возможности мастурбации на заданные образы, к тому же дети часто сексуализируются в рекламе. В западных странах стали популярны худощавость и безволосость (то и другое – характерные черты детского, несозревшего тела). Хирургическая коррекция половых губ становится распространённой формой косметической операции, а гладкий, не покрытый волосами лобок делает женщин похожими на детей. Эта новая сексуальная эстетика делает нормой то, что прежде считалось предпочтением педофилов.

Нет такой теории, которая достоверно объясняла бы истоки педофилии. У каждой версии есть свои уязвимые места. Например, предположение, что педофилы избегают отношений со взрослыми людьми, явно хромает, потому что большой процент сексуальных насилий совершается отцами по отношению к собственным дочерям. Они состоят в браке, но вместе с тем вот так пользуются своим положением. Вероятней всего, педофилия подразумевает комплекс причин, обусловленных различными источниками влияния.