Павел Иевлев - Город людей

Ольгу жестоко мутило, но рвота пока прекратилась. Состояние было препаршивое — в глазах плыло, голову с подушки не поднять. Сколько она схватила бэр — неизвестно. ДКП намерил свои пятьдесят рентген, потом шкала кончилась. На соседней койке лежал бледный до синевы Мигель, и она едва ли выглядела лучше.

«Обидно будет, если выпадут волосы, — думала она спокойно. — Иван их так любил».

Она уже рассказала директору все, что видела, и он только головой качал. То ли верил, то ли сомневался — уж больно история невероятная, про дверь-то в стене. «Главное, что вы вернулись, а без этих двоих воздух чище будет, — сказал он, дослушав. — Жалко, что вам так досталось, но Лизавета вас быстро поставит на ноги».

Оказалось — не поставит.

Понятно теперь, что у них в рюкзаках-то было. Выгреб Куратор все Вещество и с ним сбежал. Как сбежал? Куда? — Непонятно. Мистика просто какая-то. Но в мистику ей, почти члену партии, верить не полагается, а значит… Значит, что?

— Слышал я краем уха про такое, — говорил Матвеев Палычу. Говорил за дверью, но дверь была приоткрыта, в лазарете тишина, так что Ольга все слышала.

— «Проводники». Причуда природы. Могут переходить из среза в срез. Не в любом месте, и не в любой срез, но могут. Точки какие-то особые находят и открывают как будто проход. Из-за них нашу тему-то и начали развивать. Знали уже, что есть куда проколы делать. Видать, Андрей этот из таких. Но подробности мне не по допуску, Палыч, так что не знаю.

— Да, если он до дома доберется, такой багаж ему все грехи спишет… — задумчиво сказал директор. — И высоко может поднять…

— Держись, Оленька! — Анна почти не плакала, сидя у ее койки. Моргала только часто и носом шмыгала. — Продержись еще немного, найдем мы мантиса. Вот ведь дрянь какая — то лезли, не знали куда от них деться, а то — как отрезало!

Ольга молчала, сил разговаривать не было. Ее рыжие волосы постепенно переселялись с головы на подушку, а руки казались костями, обтянутыми тонкой пергаментной кожей. Ногти стали бледными и тонкими, обламываясь под корень. Она почти не могла есть: все, кроме слабенького бульончика, вызывало рвоту. Температура то повышалась, то падала, в голове мутилось, зато парадоксально обострился слух. Она прекрасно слышала, как Лизавета говорила кому-то в коридоре:

— Умирают они. Последняя стадия лучевой. Парнишка-то уже совсем плох, в себя не приходит, да и Оля… Нечем мне их лечить.

Ну, умирают и умирают. Ольге было даже все равно. Она устала, все время хотелось спать. Снился Иван. Во сне он гулял в саду с ребенком — за ним ковылял смешной курносый карапуз. Медно-рыжий, в маму. Иван махал ей рукой, звал выходить, а она то дверь не могла найти, то одежда уличная куда-то подевалась. Ничего, скоро уже дозовется.

Примчалась Лизавета, засуетилась, зазвенела пробирками.

— Всё, будете жить, добыли Вещество! Ты не представляешь, что там у нас происходит! А, неважно, Ане спасибо потом скажешь.

Следующие сутки Ольга в основном ела. В Убежище творилась какая-то нездоровая суета, за дверью лазарета периодически кто-то пробегал, дважды взревывала сирена — но Ольга с Мигелем, отселенные в изолятор, не обращали на это внимания. Организм восстанавливал утраченное и требовал топлива, как паровоз на подъеме. Надоевшая каша с редкими волокнами тушенки, на которую еще недавно и смотреть не хотелось, шла на ура под сладкий, как сироп, чай. Лизавета велела не ограничивать их в дефицитном сахаре, дававшем так нужные им сейчас углеводы. Уже к вечеру того же дня Ольга нащупала на почти облысевшей голове жесткую щетинку новых волос, а руки перестали напоминать о египетских мумиях. А ночью они с Мигелем, подперев стулом дверь в изолятор…

Впервые в ее жизни это было вот так — по-животному, без всякого чувства. Но с Веществом в их организмы влилось столько жизни, что удержаться было невозможно.

— Забудь об этом! — сказала она Мигелю потом.

— Я понимаю, — согласился он. — Это были как будто не мы.

И, подмигнув, добавил:

— Но как же это было хорошо!

Ольга молча погрозила ему кулаком.

Но внутренне согласилась.

В общем, вся кутерьма этих, определивших дальнейшую судьбу их небольшого общества, суток, прошла мимо Ольги. Когда наутро Лизавета, тщательно осмотрев и взяв кучу анализов, признала их с Мигелем излечившимися, все уже случилось. Правда, этого еще никто не понял. Из тишины лазарета Ольга перешла в атмосферу тихой паники командного бункера.

— Пристрелить эту мерзость! — кричал красный от злости Воронцов. — Дайте мне винтовку, я сам это убью!

— Ой, держите меня семеро! — ехидничал Матвеев. — Посмотрите, убивец какой выискался! Учитывая, сколько энергии заблокировала эта штука, ее, поди, из пушки не убьешь!

— Но надо же что-то делать? — метался растерянный Палыч. — Нам же надо искать эти ваши, как их… Резонансы!

— У нас продовольствие на исходе, — сообщил похудевший и осунувшийся за эти дни Вазген. — Завтра будем опять урезать нормировку.

— И мантисы ломятся! — добавила Анна. — С тех пор как эта штука застряла в Установке, они как с цепи сорвались! Долбятся в гермодвери, лезут в вентиляцию, два раз срывали наши заграждения…

Ольга несколько удивилась, увидев ее здесь, но решила, что Анну ввели в число допущенных в некотором роде вместо нее. Должен же кто-то быть «главным по мантисам»?

— Ольга! — обрадовался ей директор. — Оклемалась? Выглядишь, конечно…

— Волосы отрастут, — отмахнулась она. — Что происходит?

— Анна, введите ее в курс дела, — велел Палыч. — К вам больше вопросов пока нет.

Пока Ольга тихо умирала от лучевой болезни в изоляторе лазарета, Матвеева преследовали неудачи. Установка работала, исправно пожирая мегаватты, но все проколы вели в ледяное никуда. Все допущенные до темы (было решено не сообщать пока о результатах никому, кроме задействованных в работе кадров), на глазах теряли оптимистический настрой, установившийся после первого удачного прокола. От безнадежности начали даже прикидывать варианты возвращения в радиоактивный срез, исходя из сомнительной вероятности, что заражение там не повсеместное. Впрочем, никто так и не смог предложить сколько-нибудь безопасного решения по поиску незараженных территорий, имея прокол у атомного эпицентра. По всем расчетам, люди наберут критическую дозу еще до того как его покинут. Нет, понятно, что если другого выхода не будет…

Закончилось все неожиданно: когда делали очередной прокол, уже подходя к концу размеченной карты резонансов, и собирались засунуть в него привязанную к палке бутылку с водой (термометры на это безнадежное дело уже жалели), в арке Установки появилась черная фигура. Лаборант в ужасе бросил палку и кинулся бежать, чуть не разбив с разгону голову об дверь, а резонанс непонятым образом погас, хотя энергия продолжала литься потоком. Как будто неизвестный визитер замкнул ее на себя.