Харуки Мураками - Ускользающая метафора [litres с оптимизированной обложкой]

Я бы не сказал, что полностью убедил Мариэ, но развивать эту тему она не стала – лишь поставила на стол локти и нахмурилась.

– Но как бы то ни было, в следующее воскресенье вы к нему приглашены, – сказал я.

Она кивнула.

– Да, чтобы посмотреть картину, которую нарисовали вы, сэнсэй. И тетя, похоже, спит и видит, как мы поедем домой к господину Мэн Си Ки.

– Тете не помешало бы развлечься – а то живет в безлюдных горах, где даже не с кем познакомиться. Это же не город.

Мариэ плотно сжала губы, а потом сказала, будто признавалась:

– У тети долгое время был любимый человек, с которым она встречалась всерьез. Еще до нашего переезда сюда – когда работала секретарем в Токио. Но у них что-то не заладилось, и она очень переживала, когда они расстались. Еще и поэтому после маминой смерти она переехала сюда и стала жить с нами. Разумеется, все это не она сама мне рассказала.

– И что, теперь она ни с кем не встречается?

Мариэ кивнула.

– Скорее всего, у нее сейчас никого нет.

– И тебя как-то беспокоит, что ее заинтересовал этот мужчина, господин Мэнсики, так? Ты поэтому пришла ко мне за советом?

– Вам не кажется, что он ее просто со-блаз-ня-ет ?

– Соблазняет?

– Что у него нет серьезных намерений.

– Откуда мне это знать? – ответил я. – Я ж не настолько хорошо его знаю. Мало того, твоя тетя сегодня с ним только познакомилась, и ничего пока что не произошло. Вообще в амурных делах все незаметно меняется по ходу дела. Бывает, чувства растут как на дрожжах от самых незначительных сердечных порывов, а бывает – и наоборот.

– Но у меня есть предчувствие, – уверенно сказала Мариэ.

Мне показалось – пусть для этого и не было никаких оснований, – что ее предчувствию можно верить. Это, в свою очередь, было и моим предчувствием . Я сказал:

– И ты волнуешься, что, если что-то пойдет не так, у тети опять возникнет душевная рана?

Мариэ еле заметно кивнула.

– Тетя у меня не очень осторожная. И к душевным ранам не привыкла.

– Ты говоришь так, будто не тетя опекает тебя, а ты ее, – произнес я.

– В каком-то смысле, – серьезно ответила девочка.

– И ты сама? Привыкла к душевным ранам?

– Не знаю, – ответила она. – Но я хотя бы не влюблена.

– Когда-нибудь еще влюбишься.

– Но сейчас – нет. Пусть хоть немного грудь вырастет.

– Это может случиться раньше, чем ты думаешь.

Мариэ слегка склонила голову набок – похоже, вряд ли поверила мне.

И тут у меня внутри зародилось крохотное сомнение: кто знает, а вдруг Мэнсики ради связи с девочкой умышленно пытается сблизиться с ее тетей? Ведь он же сам мне как-то говорил о Мариэ: «Что можно понять после единственного короткого взгляда? Для такого времени нужно побольше ».

Сёко Акигава должна стать для Мэнсики важным посредником для регулярных встреч с Мариэ, ведь она – фактический опекун девочки. И для этого Мэнсики прежде всего необходимо так или иначе прибрать к рукам Сёко Акигаву. Хотя такому человеку, как он, это будет нетрудно – не раз плюнуть, конечно, а хотя бы два. Но мне все равно не хотелось думать, будто он вынашивает тайный план. Правда, Командор говорил, что он не может что-нибудь постоянно не замышлять, однако, на мой взгляд, хитрецом Мэнсики не выглядел.

– Дом у господина Мэнсики впечатляет, – сказал я Мариэ. – Весьма занимательный дом, взглянуть на такой будет отнюдь не вредно.

– А вам приходилось там бывать?

– Только раз – меня приглашали туда на ужин.

– Дом – на той стороне лощины?

– Почти напротив моего.

– Отсюда видно?

Я сделал вид, будто вспоминаю.

– Да… только он, конечно, очень далеко.

– Покажите.

Я вывел ее на террасу и показал усадьбу Мэнсики на противоположном склоне. В свете садовых фонарей здание казалось изящным океанским лайнером, плывущим по ночному морю. Некоторые окна в доме тоже светились, но все огни в них выглядели скромно.

– Это вон тот белый домище? – удивленно произнесла Мариэ, вопросительно уставившись на меня. Затем, ничего больше не сказав, опять повернулась к белеющему вдали особняку. – Его и из нашего дома хорошо видно – только под другим углом. Мне давно хотелось узнать, что за человек там живет.

– Еще бы, дом-то заметный, – сказал я. – Вот, теперь ты знаешь – это дом господина Мэнсики.

Повиснув на перилах, Мариэ долго разглядывала особняк. Над крышей мерцали звезды. Ветер стих, и на небе неподвижно зависли упругие облачка. Казалось, они бутафорские, намертво прибиты гвоздями к фанерному заднику сцены. Когда девочка изредка выгибала шею, ее прямые черные волосы лоснились в лунном свете.

– И что – господин Мэн Си Ки правда живет там один? – спросила Мариэ, повернувшись ко мне.

– Да. Совсем один в таком просторном доме.

– Не женат?

– Говорил, что никогда не был.

– А чем он занимается?

– Толком я не знаю. Как-то связан с информационным бизнесом. Возможно, что-то техническое. Но сейчас работы как таковой, насколько мне известно, у него нет – он живет на те деньги, что получил от продажи его собственной фирмы. Ну и еще на какие-то проценты по акциям. А больше я ничего не знаю.

– То есть он не работает? – нахмурившись, уточнила Мариэ.

– Он сам так говорил. Да и из дому почти не выходит.

Кто знает, может, сейчас он разглядывает в свой мощный бинокль, как мы смотрим на его дом. Интересно, о чем он думает, видя два силуэта на ночной террасе?

– Тебе пора домой, – сказал я Мариэ. – Время уже позднее.

– Господин Мэн Си Ки – не главное, – тихо произнесла Мариэ так, будто хотела мне в чем-то признаться. – Я рада, что вы, сэнсэй, рисуете мой портрет. Я хотела непременно вам об этом сказать. Мне прямо не терпится посмотреть, какой получится картина.

– Хорошо, если удастся написать ее хорошо, – ответил я. Меня очень тронули слова девочки. Даже странно, до чего открывалась она собеседнику, когда речь заходила о живописи.

Я проводил ее до дверей. Она натянула тугой пуховик и нахлобучила бейсболку «Индейцев». Ни дать ни взять заправский сорванец.

– Тебя проводить? – спросил я.

– Не стоит. Я хорошо знаю дорогу.

– Тогда до воскресенья.

Но девочка ушла не сразу – стоя на крыльце, она придержала рукой торец входной двери.

– Мне вот еще что не дает покоя, – произнесла она, немного подумав. – Погремушка!

– Погремушка?

– По дороге сюда мне послышался звон бубенца. Такой же, как от вашей погремушки, которая лежит на полке в мастерской.

Я обомлел. Мариэ пристально смотрела на меня.

– Откуда он доносился? – спросил я.

– Из тех зарослей. Примерно из-за кумирни.

Я прислушался к окружавшей темноте, однако никакого бубенца не услышал. Не было слышно вообще ничего – лишь ночная тишина царила вокруг.