Макс Фрай - Книга для таких, как я [litres с оптимизированной обложкой]

85. Соц-арт

Гибрид соцреализма и поп-арта. Термин изобретен основоположниками направления Виталием Комаром и Александром Меламидом, двуглавым отечественным аналогом Энди Уорхолла. Уорхолл воспроизводил и тиражировал укоренившиеся в массовом сознании образы, а Комар & Меламид, соответственно, – идеологии. Оно и понятно: поп-арт мог возникнуть только в «обществе потребления», а соц-арт – порождение тоталитарного общества, все члены которого были жертвами насильственной идеологизации. Соц-арт деконструирует язык власти, в этом смысле он близок к традиции политического анекдота – потому так и любим. До сих пор, между прочим.

Соц-арт, по свидетельствам очевидцев, был рожден в заснеженном пионерском лагере, где в 1972 году художники зарабатывали на жизнь, рисуя портреты пионеров-героев. Как позже уверял Александр Меламид, соц-арт никогда не придумал бы один художник. Только два выпивающих друга могли – в процессе многодневных разговоров во время оформления пионерского лагеря решиться на это…

Конечно, соц-арт – это не только Комар и Меламид. Это, безусловно, Александр Косолапов – со связанными руками на фоне серпа и молота, автор «первобытного» «Первого лозунга», сложенного из костей на красной тряпице; Борис Орлов, многократно воспроизводивший в дереве своеобразную поэтику советского милитаризма; Ростислав Лебедев, автор множества серий абсурдных карточных колод и певец «советской Венеры»; Леонид Соков, автор ужасающих «голосующих рук», деревянных серпа и молота и портрета Сталина с Мерилин Монро на фоне цветастых обоев; гениальный остроумец Вагрич Бахчинян, мастер лаконичного абсурдного жеста, в частности, снабдивший изображение Ленина с девочкой на руках заголовком «Лолита»; Эрик Булатов, неоднократно перечеркнувший в своих картинах небо и море надписями загадочного содержания, узнаваемые рубленые шрифты которых, однако, превращают живопись в советский плакат… В рамки соц-арта вполне вписываются многие работы «московского» Ильи Кабакова, эстетика соц-арта присутствует в красно-белых «Лозунгах» КД и в знаменитом «Золотом диске» Мухоморов. Разумеется, я упомянул далеко не всех: соц-артом хотя бы время от времени занимались почти все «неофициальные» художники – как все граждане СССР порой рассказывали анекдоты. Это было естественной, почти физиологической потребностью – так мне кажется.

К слову сказать, в отечественной литературе соц-арт благополучно разрабатывается по сей день Владимиром Сорокиным и Павлом Пепперштейном. Впрочем, по мнению автора этих строк, «Поколение П» Виктора Пелевина ярчайший пример обновленного литературного соц-арта (обновленного потому, что автор разрабатывает не классическую иконографию советского искусства, а ультрасовременные, постсоветские реалии).

86. Соцреализм

Ну… Нелепо, наверное, было бы пытаться всерьез рассуждать о соцреализме на страницах этой «Азбуки». Да и не хочу я о нем всерьез рассуждать.

Потому что, на мой вкус, так это просто гадость такая эсэсэсэровская, пресная, лживая и вездесущая, как все навязанное «свыше» – что-то типа манной каши (кто ходил в детский сад, надеюсь, оценит сходство эффекта неотвратимого присутствия обоих явлений в жизни жертвы), без которой, однако, не было бы, к примеру, соц-арта. Что лишний раз доказывает сомнительный, в сущности, тезис, гласящий, что все невкусное – полезно.

87. Суждение

Составляя собственное суждение о предмете, мы похожи на слепых, щупавших слона. Единственное разумное поведение: опросить как можно больше «слепых» и создать свой «образ слона», у которого есть какой-никакой шанс быть похожим на Слона.

А как еще?

88. Текст

Пригов в своей работе «Что надо знать о концептуализме» писал о тотальной вербализации изобразительного пространства, о нарастании числа объяснительных и мистификационных текстов, сопровождающих изобразительные объекты, и справедливо заметил, что эта традиция очень легко прижилась в русском концептуальном искусстве, легла на традиционное превалирование литературы в русской культуре, ее принципиальную предпосланность проявлению в любой другой сфере искусства.

В связи с этим грех не вспомнить изумительный термин Виктора Тупицына: «Текстурбация (речеложство) – экстаз говорения, отличительная особенность речевых актов в русской культуре».

И завершить прилипчивым шутовским рефреном: «Текст это наше все».

89. Трансгрессия

Я поначалу намеревался писать о трансгрессии в связи с радикальными художественными практиками девяностых. Дескать, трансгрессия (прорыв то бишь) – одно из ключевых настроений и поведенческих стратегий актуального искусства девяностых годов, новая форма художественной искренности, безжалостность художника к себе и к зрителю. Потеря контроля над собой как необходимая составляющая художественного жеста; непредсказуемость поведения художника – непременная часть сценария акции; невозможность полноценной коммуникации между художником и аудиторией – один из критериев успешности.

Однако, пока я все это писал, я понял, что пытаюсь обмануть и себя, и читателя. Трансгрессия – это стратегия выхода за пределы познанного. И в этом смысле трансгрессия – не часть истории русского актуального искусства, а один из ориентиров для тех самых «лучших игроков», которые придут завтра. Электрификация в отдельно взятом конце тоннеля, если угодно.

90. Тусовка

Очень смешное определение слова «тусовка» я нашел в «Толковом словаре русского общего жаргона» Ермаковой-Земсковой-Розиной: «Неорганизованное сборище людей, <���…> объединившихся для совместного времяпрепровождения». Смех смехом, но в качестве эпиграфа к статье о художественной тусовке цитата сия вполне годится. Действительно «сборище» и уж точно «неорганизованное».

Мне кажется, что слово «тусовка» (термин и жаргонизм в одном лице) пришло на выручку художественному сообществу в тот самый момент, когда употреблять пафосное, обремененное тяжкой мифологической подкладкой слово «богема» стало как-то уж вовсе неприлично. Сообщество людей, состоящих в интимных отношениях с художественным процессом, однако, никуда не делось; следовательно, какое-нибудь (само-) название все равно потребовалось бы.

Все к лучшему: достаточно зайти на вернисаж в любую из московских галерей, увидеть людей с неизменными пластиковыми стаканчиками в руках – да какая же это, к черту, «богема»? Типичная тусовка.

Виктор Мизиано, которому мы, собственно, и обязаны возможностью взглянуть на тусовку как на уникальный социокультурный феномен, в статье «Культурные противоречия тусовки» описывает тусовку как свободное открытое пространство, на котором встретились люди, свободные от каких-либо обязательств перед прошлым и полностью открытые перспективе; синонимы слова «свобода» и различные их производные вообще довольно часто встречаются в этом тексте, поскольку тусовка – это прежде всего добровольное сообщество. Но там же говорится: «Чтобы быть в тусовке, надо просто быть». Быть в нужное время и в нужном месте – там, где тусовка воспроизводит себя. Успешный тусовщик – это тот, кто в минимальное время успеет посетить максимальное количество мест. То есть суетиться надо, получается. Ох, нелегкая это работа…