Дэвид Духовны - Мисс Подземка

Когда все у них завершилось, Эмер все еще не насытилась, но хотела поспать. Спать с ним она боялась, боялась, что тело ее станет исторгать звуки и запахи, пока она без сознания, и его это отвратит. Хотелось уйти в некий глухой биологический отказ. Он сказал:

– Я плохо засыпаю.

– А я нет. И снятся мне безумные сны.

– Хочешь, я останусь?

– А ты хочешь остаться?

– Конечно.

Оба опасались показаться другому оскорбительными – близость их случилась так быстро и яростно, что ощущалась едва ли не стыдной и неожиданной, а значит – подозрительной. Эмер осознала, что хочет либо чтобы он остался навсегда, либо чтобы убрался немедленно, и ни ту ни другую мысль она не собиралась произносить вслух никогда.

– Можешь сделать одолжение, раз так? – спросил он.

– Наверное.

– Можешь меня убаюкать?

– Убаюкать?

– Оно помогает.

– Я толком песен-то не знаю.

– Не знаешь песен? Не может такого быть. Нет таких людей, кто не знает песен.

– Знаю “Кашмир”, на уке.

– Зеппелиновский “Кашмир”? [148] “Kashmir” (1975) – песня британской рок-группы “Лед Зеппелин” из шестого студийного альбома “Physical Graffiti”. А я-то тебя определил как девушку-“депешистку”.

– У меня отец любил “Зеппелин”.

– На укулеле? Это прямо из ночных кошмаров материал. Может, есть еще что-нибудь?

Она встала за инструментом. Он отшатнулся в деланом ужасе. Эмер сыграла фрагмент из “Иммигрантской песни” “Зеппелина” [149] “Immigrant Song” (1970) – песня “Лед Зеппелин” из третьего студийного альбома “Led Zeppelin III”, богатая отсылками к скандинавской мифологии. :

– А-а, а! А-а, а! Мы из краев, где снег и лед… Где полуночный свет, где родник жаркий бьет…

– Ух ты, это же…

– Изумительно?

– Само собой, но к тому же…

– Обалденно?

– Вот-вот, именно.

– Тебе оно невыносимо.

– Нет, не невыносимо, ты – мечта любого мужика: девчонка любит “Зеппелин”, играет на уке… Я просто в полном ужасе от этого.

– Погоди. Я поняла. – Она переставила пальцы на грифе и принялась петь ему “Песенку гласных”. – Это я пою своим деткам, когда учу их читать. Сама сочинила. “А-Э-И-О-У”. – Она потренькала на уке. Веки у Кона потяжелели.

– Чудесно, – вымолвил он. – Не останавливайся. Это хит. Идеально. Круть.

– А-Э-И-О-У… А-Э-И-О-У… Повторяем гласные, повторяем гласные.

И вот уж мужчина в ее постели, знакомый чужак, с которым она только что занималась любовью, уснул.

Эмер проснулась до рассвета и увидела, что Кон смотрит на нее, подперев голову рукой.

– Это вообще-то жутковато, – сказала она.

– Да?

– Тебе разве не надо никуда ехать?

– Не особо. А тебе?

– Мне надо, у меня занятия в школе через пару часов.

– Ровно столько мне и надо.

– Ха-ха.

Он потянулся погладить ее по волосам и нащупал бугорок шрама за ухом. Эмер застенчиво отстранилась. Ее там никто никогда еще не трогал.

– Как твое писательство продвигается? – спросила она.

Кон замер.

– Писательство?

– Ага.

– С чего ты взяла, что я писатель?

Очень хороший вопрос. С чего она взяла, что он писатель? Из снов, из воспоминаний о том, что, вероятно, могло, а вероятно, и не могло произойти. Ничто из этого не тянет на показания в суде – и даже на непринужденный разговор.

– Твоя история про подземку и Ямайку была писацкой.

– Писацкой?

– Не очень-то по-писацки, с моей стороны, такое слово употреблять, да?

Кон улыбнулся, но Эмер явно его растревожила.

– Я актер, – сказал он. Эмер прыснула со смеху. Но он не шутил.

– Ты не шутишь.

– Нет.

– Ну… поразительно.

– Да?

– Конечно. В смысле, может, поэтому, наверное, ты смотришься знакомым – или кажешься знакомым.

– Я не знаменит. Когда говорю “актер”, я на самом деле имею в виду “безработный”.

– Брось хвастаться, может, я тебя где-то видела.

– Я снялся в нескольких рекламах, мелькал несколько недель во всяком мыле, еще в “Законе и порядке” был, в “Хорошей жене” [150] “Law and Order” (c 1990) – американская телефраншиза из нескольких взаимосвязанных сериалов, написанных американским продюсером Ричардом Энтони “Диком” Вулфом. “The Good Wife” (2009–2016) – американская юридическая теледрама. появлялся – брат сестры кузена.

– Этот сериал я смотрела!

– Правда?

– Попадался раз-другой. Кажется, они одно время у нас в доме снимали.

– Ты не помнишь знаменитого брата сестры кузена Джулианны Маргулис? [151] Джулианна Луиза Маргулис (р. 1966) – американская актриса, продюсер, играла и в “Законе и порядке”, и в “Хорошей жене”.

– Извини. Может быть.

Он рассмеялся и отвел взгляд – огорченно, подумала она.

– Наплевать, – сказала Эмер. – Кроме того, мне всегда хотелось, чтобы мною воспользовался какой-нибудь жиголо.

– Я польщен?

– Буду звать тебя Серджо. Жиголо Серджо. – Она по-прежнему держалась легче воздуха, но почувствовала, что Кон опускается в мир более всамделишный, как бы она ни старалась, – словно самолет сквозь облака, заходящий на посадку. Актер?

– Но забавно, что ты заговорила о писательстве, – заметил он. – Потому что именно это я бы сказал о том, кем хотел быть в детстве. Этим я хотел заниматься, когда вырасту. Так я, вообще-то, и стал актером – решил посмотреть на писательство под другим углом, надо полагать. Но дальше… – Он, казалось, того и гляди что-то добавит – но нет. Будто выдыхал некую очень выразительную и красноречивую тишину, будто смотрел вглубь себя и не был убежден, что увиденное ему нравится.

– Что такое? – спросила Эмер. Пусть ненадолго и отвлеклась от своего любовника, она с изумлением обнаружила, до чего молниеносно уловила это простое скольжение мужчины в ненависть к себе и созвучный женский порыв вытащить мужчину из этого созерцания пупа, самоотрицающей мужской тьмы.

Кон не спешил поддаваться – как любой мужчина, привычный быть в центре внимания. Заговорил на излете долгого выдоха.

– Так или иначе. Видимо, обленился.

Вот это “так или иначе” – вранье, Эмер это знала. “Так или иначе” покрывало все, о чем, как ему казалось, он пока не готов был ей рассказывать, но придется, если они как-то продолжат знаться. “Так или иначе” – задернутый занавес.

– Я обленился или родился ленивым, и у меня кишка оказалась тонка сидеть одному в комнате и печатать. Наверное, хотелось больше веселья, и вот пожалуйста, я теперь непишущий неактер – никто.

– Тебе и впрямь пора перестать хвастаться. Некрасиво это, – сказала Эмер.

Он улыбнулся, но продолжил грустить.

– Мне уже за сорок, а я только начинаю. Еще я много озвучкой занимаюсь.

– У тебя приятный голос.

– Ты так думаешь?

Эмер встала и подставила рот под кран в ванной. Этот мужчина слишком умен для актера. Экая жалость. Мужчиной быть трудно – при всех требованиях к мирскому успеху и прочему изгнанию драконов. Плевать. Но нет, не плевать все же. Опыта с мужчинами у нее была не тонна, однако Эмер достаточно отчетливо понимала, что мужчина в определенном возрасте, еще не убивший дракона, – опасная, скорбная штука. Эмер казалось, что никак не утолить ей жажды. Она хлебала холодную воду крупными глотками, будто пыталась смыть что-то, утопить или же напоить некую глубокую, заброшенную, иссохшую нужду.