Даниэла Стил - Зов предков [litres]

– Они очаровательны! – искренне сказала Вачиви, как только дверь закрылась. – А ваш сын очень похож на вас. И на Жана тоже… – Последнее обстоятельство почему-то очень ее ободрило – ей было приятно думать, что с уходом Жана его род не исчезнет, а будет продолжаться.

Тристан улыбнулся.

– Да, Матье очень похож на нас обоих, а вот Агата пошла в мать. К несчастью, моя супруга умерла… но у детей хорошая гувернантка. Она служит у нас с тех пор, как родился Матье, и неплохо справляется. Особенно важно ее присутствие сейчас, когда дети подросли и кто-то должен их воспитывать. Я, к сожалению, не всегда бываю дома и не могу заниматься детьми постоянно.

Тристан и сам не знал, почему он заговорил с Вачиви о детях. Впрочем, ему хотелось получше узнать женщину, на которой собирался жениться его брат. Увидев, что она принадлежит к другой расе, потрясения маркиз не испытал. Конечно, для него это было неожиданно и необычно, но и только, и Вачиви это почувствовала. Она-то боялась, что его реакция будет такой же резкой и непримиримой, как и у новоорлеанских де Маржераков, но Тристан отнесся к ней радушно и был гостеприимным хозяином. По-видимому, как и говорил Жан, он был человеком непредубежденным и по природе своей добрым.

– Ваша гувернантка… она показалась мне излишне суровой. – Слово «гувернантка» было для нее новым, и, выговаривая его, Вачиви слегка запнулась, однако никакого смущения от своей откровенности она не испытывала. В Тристане было что-то располагающее, побуждающее к открытости. Впрочем, о том, что мадемуазель ей не понравилась, Вачиви предпочла умолчать, не желая обидеть хозяина. В индейских поселках присматривать за детьми обычно помогали бездетные родственники, и она подумала, что мадемуазель могла приходиться Тристану дальней родней, хотя Жан и говорил, что в Европе слуги – люди посторонние. Вачиви даже стало жалко детей Тристана – на ее взгляд, их гувернантка была слишком чопорной, к тому же она, похоже, не любила детей.

– Горничная проводит вас в вашу комнату, – сказал Тристан. – Вы устали, вам надо хорошенько отдохнуть. Слава богу, что вы не заразились от брата болезнью, от которой скончался несчастный Жан. Кстати, как вы сейчас себя чувствуете? – спросил он и озабоченно нахмурился. Не хватало только, чтобы Вачиви заболела или заразила детей. Впрочем, больной она не казалась, да и сама Вачиви подтвердила, что чувствует себя хорошо.

По вызову маркиза явилась женщина, и Тристан велел ей проводить Вачиви в гостевые покои. Если она захочет есть, добавил он, ужин ей подадут прямо в комнату, а за завтраком они увидятся.

На самом деле маркиз понятия не имел, как именно ему следует решить щекотливый вопрос совместных трапез. Правила этикета не позволяли ему обедать, а особенно ужинать наедине с молодой незамужней женщиной, пусть она и была его несостоявшейся невесткой. Единственное, что показалось ему приемлемым, – это распорядиться, чтобы Вачиви ела вместе с детьми. Пожалуй, это было наилучшее решение.

Комнаты, в которых разместилась Вачиви, нисколько не напоминали каморку в негритянской хижине, куда отправила ее Анжелика де Маржерак. Это была настоящая квартира с гостиной, из окон которой открывался великолепный вид на море, спальней с огромной кроватью под балдахином, с ванной, гардеробной и даже небольшим кабинетом, где стоял элегантный дамский письменный стол, отделанный слоновой костью. Это были настоящие королевские покои, и в первый момент Вачиви даже слегка растерялась. Как жаль, подумала она, что с ней нет Жана – им было бы так хорошо здесь вдвоем! Ей и в голову не пришло, что если бы Жан добрался до Франции вместе с ней, сейчас они бы жили в его покоях, которые были еще просторнее. Сначала маркиз намеревался поселить Вачиви в комнатах брата, но они располагались на том же этаже, что и его покои, поэтому пришлось подыскать ей комнаты в дальнем крыле замка. Там же находилась и детская; гостиная Вачиви была прямо под ней, так что она порой слышала звонкие голоса Матье и Агаты. Ей даже захотелось подняться к ним, но она побоялась навлечь на себя недовольство гувернантки.

Некоторое время Вачиви бродила по комнатам, заглядывая в шкафы и буфеты и ахая от восхищения, потом усталость дала о себе знать, и она подсела к столу. Не успела она решить, что делать дальше, как в дверь постучали. Это принесли ужин – еще один огромный поднос, на котором были и мясо, и вареные овощи, и фрукты, и десерт. Есть Вачиви не хотелось – чай со сладостями перебил ей аппетит, но из вежливости она заставила себя проглотить несколько кусочков курятины.

В эту ночь она спала на огромной кровати, на мягкой пуховой перине и на атласных простынях, но сон ее не был ни спокойным, ни безмятежным. Вачиви снился Жан, и во сне она плакала. Под утро ей снова пригрезился белый бизон, и снова она не поняла, что это может означать. Быть может, подумала Вачиви, это Жан приходит к ней в образе белого быка, чтобы сказать – все будет хорошо. Но Вачиви хотелось, чтобы он посоветовал ей, как быть, но Жан – если это был он – не произнес ни слова. Неужели, подумала Вачиви, просыпаясь, ей суждено до старости ютиться где-нибудь на чердаке этого огромного замка? Тристан, конечно, добр, и он, возможно, не выгонит ее, но на что она ему нужна? Отослать ее обратно в Америку он не сможет – она сама сказала ему, что обратного пути для нее нет. Быть может, со временем он подыщет ей какое-нибудь занятие, но ведь он не знает, на что она способна. Сама Вачиви, впрочем, думала, что здесь для нее вряд ли найдется дело по душе. В этом отношении мир белых мало чем отличался от мира индейцев, в котором женщина не могла обойтись без поддержки и защиты мужчины.

Утром Вачиви быстро привела себя в порядок и надела одно из подаренных Жаном платьев. Перед завтраком ей хотелось немного прогуляться по саду, но она не знала, как туда попасть, поэтому направилась в детскую, которая находилась прямо над ее покоями. По мере того как она поднималась по узкой винтовой лестнице, детские голоса становились все слышнее. Вскоре она различила и голос мадемуазель, которая за что-то отчитывала Матье. Постучавшись, как говорил ей Жан, Вачиви толкнула дверь и вошла.

Она сразу увидела Агату, которая играла на полу с куклой, и Матье, забавлявшегося с обручем, который мадемуазель велела положить на место. Увидев на пороге улыбающуюся Вачиви, дети тотчас оставили игры и бросились к ней. Они, казалось, были рады ее видеть, и Вачиви заговорила с ними. Она сказала, что хотела бы погулять в саду, но не знает дороги, и Матье тотчас вызвался ее проводить, бросив при этом умоляющий взгляд на гувернантку. Мадемуазель не скрывала недовольства приходом Вачиви, но все же дала согласие, и уже через несколько минут все четверо, накинув теплые куртки, спускались по лестнице к выходу.