Карл Кнаусгорд - Моя борьба. Книга 1. Прощание

Пятясь, он спустился по ступенькам и осторожно сошел на пол.

– Так нельзя! – сказала бабушка.

За прошедшие несколько минут она изменилась до неузнаваемости. Глаза ее сверкали. Тело, ранее совершенно пассивное, обращенное внутрь, развернулось вовне. Она подбоченилась и громко выдохнула:

– О-о-о!

Затем отвернулась.

– Нет, не желаю на это смотреть, – сказала она и удалилась на кухню.

Гуннар посмотрел на меня и улыбнулся. Я сошел со ступенек, ступил на пол и сделал несколько шагов в сторону, чтобы попасть прямо в дверь. Оттуда тянуло сквозняком, обнаженную кожу ног, рук и лица обдало ветром. Под его порывами раздувались гардины.

– Проходит? – спросил Гуннар.

– Вроде бы да.

Очутившись на веранде, мы поставили диван на пол и отдохнули несколько секунд, перед тем как дотаскивать его с крыльца через сад до стоявшего перед гаражом прицепа. Когда это было сделано и диван встал на место, торча с одной стороны наружу примерно на метр, Гуннар достал из багажника синий трос и стал его привязывать. Не зная, чем заняться, я стоял и смотрел на случай, если понадобится моя помощь.

– Не обращай на нее внимания, – сказал Гуннар, не отрываясь от дела. – Сейчас она сама не понимает, что это для ее же блага.

– Да, конечно, – сказал я.

– Ты тут лучше меня знаешь, где что лишнее. Что еще надо выкинуть?

– Из его комнаты – довольно много чего. И из ее комнаты тоже. И из гостиной. Но из крупного, вроде дивана, уже ничего не будет.

– Может, ее матрас? – спросил он.

– Да, – сказал я. – И его матрас тоже. Но если мы выкинем ее матрас, то надо заменить его новым.

– Пока сгодится старый из их общей спальни, – сказал он.

– Да, можно и так.

– Если она начнет возражать без меня, не обращайте внимания. Просто делайте, что надо, и все. Это же ради ее блага.

– Ну да, – сказал я.

Смотав лишнюю часть троса в кольцо, он закрепил его на прицепе.

– Ну, вот, вроде бы надежно, – сказал он, выпрямившись. Посмотрел на меня: – А в гараж, кстати, вы еще не заглядывали?

– Нет. А что?

– Там все его вещи. Все, что он с собой привез. Вам надо будет это забрать. А сейчас посмотрите. Там многое, наверное, стоит выбросить.

– Посмотрим, – сказал я.

– У нас там в прицепе места уже маловато. Но мы заберем, что сможем, и вывезем на свалку. А вы тут повыносите, что сумеете, и мы сделаем еще одну ездку. Думаю, этого хватит. А если что, так я на этой неделе как-нибудь заеду еще.

– Спасибо тебе, – сказал я.

– Нелегко вам тут сейчас, – сказал он. – Я понимаю.

Когда я встретился с ним глазами, он несколько секунд смотрел на меня, не отводя взгляда. Глаза на его загорелом лице были почти такие же голубые и прозрачные, как у папы.

Он так многого не признавал. Например, всего того, что переполняло меня до краев. Он положил руку мне на плечо.

Что-то во мне надломилось. Я зарыдал.

– Вы славные мальчики, – сказал он.

Я невольно отвернулся, согнулся и закрыл лицо руками. Меня трясло. Потом отпустило, я выпрямился и сделал глубокий вдох.

– Ты не знаешь, где можно взять в прокат технику? Ну, полотеры там, газонокосилки и всякое такое.

– Ты что – полы собираешься натирать?

– Нет, нет. Это я так, для примера. Но я хотел подстричь траву, а обыкновенный триммер тут не справится.

– Не слишком ли ты хватил? Может, ограничиться уборкой в доме?

– Да, наверное. Но если все-таки останется время…

Он наклонил голову и почесал в затылке:

– Есть одна прокатная фирма в Гриме. У них должны быть такие вещи. Да ты посмотри по «Желтым страницам».

На белой стене фундамента возле нас что-то блеснуло. Я поднял голову. В пелене облаков образовался просвет, и из него брызнули солнечные лучи. Гуннар поднялся на крыльцо и зашел в дом. Я последовал за ним. В коридоре перед папиной комнатой лежало два мешка, дополна набитые тряпьем и ненужным хламом. Рядом лежало на боку загаженное кресло. Посреди комнаты стоял Ингве и глядел на нас. На руках у него были желтые хозяйственные перчатки.

– Надо бы, наверное, выкинуть матрас, – сказал он. – Для него найдется место?

– Сейчас нет, – сказал Гуннар. – Мы заберем его в следующую ездку.

– Кстати, вот что мы нашли под кроватью, – сказал Ингве и, взяв конверт, который прежде положил на полочку, протянул его Гуннару.

Гуннар открыл конверт и заглянул внутрь.

– Сколько тут? – спросил он.

– Около двухсот тысяч, – сказал Ингве.

– Ну, они теперь ваши, – сказал Гуннар. – Только не забудьте сестру, когда будете делить.

– Само собой, – сказал Ингве.

Интересно, он об этом подумал?

Я – нет.

– Ну, а вносить их в декларацию или нет, это сами решайте, – сказал Гуннар.

Через четверть часа Гуннар уехал с полным прицепом, а Туве осталась. Все окна и двери в доме стояли нараспашку, и гулявший по комнатам ветер, солнечный свет на полу и запах моющих средств, который сильно чувствовался на втором этаже, вызывали ощущение, будто дом вдруг раскрылся и сквозь него потоком хлынул окружающий мир, – что я во тьме своего смятения заметил и одобрил. Я продолжил мыть лестницу, Ингве – папину комнату, а Туве занялась гостиной наверху, где и нашли папу. Подоконники, плинтусы, двери, полки. Через некоторое время я поднялся на кухню сменить воду. Когда я стал выливать грязную, бабушка подняла голову, но взгляд ее был пуст и равнодушен и скоро снова скользнул на столешницу. Завиваясь водоворотом, вода, серо-бурая и мутная, понемногу утекла из мойки, исчезла белая кайма из пены, и на дне блестящей металлической раковины остался только осадок из песка, волос и разного сора. Я отвернул кран и ополоснул струей края ведра, пока из него не вынесло весь сор, чтобы затем наполнить его свежей горячей водой. Когда я с ведром зашел в комнату, Туве обернулась ко мне с улыбкой:

– Да уж, видок тут – не приведи господи!

Я остановился.

– Понемногу дело движется, – сказал я.

Она положила тряпку на полку, торопливо провела рукой по волосам.

– Она никогда уборкой не увлекалась, – сказала она.

– Но вроде раньше тут все выглядело неплохо? – спросил я. Туве усмехнулась и мотнула головой:

– Как бы не так! Выглядело-то, может быть, ничего, а на самом деле… Сколько я ни бывала в этом доме, тут всегда было грязно. Не везде, конечно, а так – по углам. Под мебелью. Под коврами. Ну, словом, там, где не видно.

– Да что ты? – сказал я.

– Да, да. Хозяйка из нее была никудышная.

– Может, и так, – согласился я.

– Но того, что тут творится сейчас, она все-таки не заслужила. Мы-то думали, когда умер дедушка, что она поживет на покое. Мы же устроили, чтобы ей дали помощницу по дому, и та следила, чтобы в доме был порядок.

Я кивнул:

– Я знаю.

– Для нас это тоже было облегчение. Потому что помогали им мы одни. То одно, то другое. Они ведь давно уже состарились. А тут твой отец, с его характером, а Эрлинг где-то в Трондхейме, вот и получилось, что все легло на нас.