Валерий Попов - Комар живет, пока поет [Повести]
- Название:Комар живет, пока поет [Повести]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Эксмо
- Год:2006
- Город:Москва
- ISBN:5-699-15786-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Валерий Попов - Комар живет, пока поет [Повести] краткое содержание
ББК 84(2Рос-Рус)6-4
П 58
Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко
Попов В.Г.
Комар живет, пока поет: Повести. — М: Эксмо, 2006.
— 784 с. — (Красная книга русской прозы).
Валерий Попов, лауреат премий «Золотой Остап» и «Северная Пальмира»; в своих произведениях дарит нам добрый юмор, гротеск и занимательную интригу. Повесть «Чернильный ангел» — о трогательной и смешной судьбе интеллигента в нынешнее бестолково-суровое время. В книге собраны также лучшие повести писателя, где перемешаны добро и зло, трагедия и веселье.
ISBN 5-699-15786-7
© В. Попов, 2006
© ООО «Издательство «Эксмо», 2006
Комар живет, пока поет [Повести] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
11
В столе его нашел еще несколько листков.
...Под конец жизни все чаще почему-то вспоминается детство. С самых первых дней моей жизни, проведенных в деревне, все производило на меня громадное впечатление, и главное — я обо всем хотел составить свое особое мнение, непохожее на мнение других. Я еще ползал в рубашонке по лавке, как вдруг заинтересовался содержанием блюдечка на столе, подтащил его к себе и, не раздумывая, выпил. Это был яд для мух. У меня сразу начались судороги, но судьбе не было угодно, чтобы я умер. Я прожил долгую жизнь. Но характер мой остался такой же — я все должен был попробовать сам, и лишь тогда соглашался, но далеко не всегда.
Я рос очень впечатлительным, и жизнь моя запечатлелась очень ярко. Помню запах мятой травы. Вместе с отцом и другими мужиками мы лежим на траве и ждем, когда истопится баня. Садится солнце. Я еще плохо стоял на ногах, но, помню, полез бороться с соседским молодым мужиком. Он, конечно, сразу поддался, лежал на спине. Я радостно тузил его. А он хохотал: «Победил, Егорка, победил!» Этот момент, почему-то очень важный, я помню ясно, словно он был вчера.
Врезалось и другое впечатление. Я еле научился ходить, и, еще покачиваясь, бегу по тропинке, радуясь, что столько можно увидеть. Передо мной так же радостно бежит маленький воробей, весело поглядывая на меня. И мы оба с ним счастливы. И вдруг сзади налетает какая-то тень, воробей жалобно вскрикивает и исчезает. Только что была молодая и радостная жизнь, и вдруг нет ее — унес коршун! Я постоял, потом заплакал и побежал домой. После я думал — зачем мне это показали так рано? Видимо, для того, чтобы я ценил эту мимолетную жизнь и не растратил бы ее даром.
— Так... Рубашка... галстук... ботинки... костюм. А носки?
— ...Забыл!
Как отец шутил в таких случаях: «Жабыл!»
— Ладно... тут что-нибудь подберем.
Зимой в Березовке тоже было хорошо. С обрыва реки мы катались на «ледовках». Мы находили коровью лепешку побольше и покрасивее. Вдавливали в нее конец веревки, и поливали это на морозе водой. Скоро все смерзалось, и можно было отлично съезжать на этом с обрыва к реке. Съехав, мы за вмороженную веревку, которую не выпускали из рук, тащили «ледовку» за собой вверх, и снова съезжали. Так мы катались дотемна, когда ничего уже не было видно, и тут я спохватывался и бежал домой. Мой кожушок с раструбами, который сшила мне мать, за время моего катания смерзался, и когда я радостно подбегал к дому, он задевал прутья плетня, и они трещали трещоткой.
Мать слышала это и говорила тем, кто был дома: «Егорка бежит, кожушком стучит!»
Похороны были тринадцатого в тринадцать! Батя непременно бы усмехнулся: «Во, не повезло!» Надеюсь — он и усмехнулся — слава Богу, не исчез!
Был «большой выезд» — автобусы подруливали один за другим.
— Открывать будете?
— Нет... Там откроем.
Тяжелый гроб, скребя по крыльцу, по направляющим «рельсам» въезжал в автобус.
«Егорка бежит, кожушком стучит».
— Георгий Иванович Попов был большим ученым. Мы все любили его. Он был сильнее всех нас. Он делал то, что все делать боялись: скрещивал, и потом работал с гибридами так... что у всех волосы дыбом вставали. И неизменно добивался своего! Он был серьезный, исступленный, неотступный ученый. Когда нас, по воле безграмотного партийного руководства, буквально «пересаживали» из Суйды в Белогорку, Георгий Иваныч сражался бесстрашно, как лев, не обращая внимания на угрозы исключения из партии. Но когда нас все-таки «пересадили» на совершенно неподготовленные, скудные поля, он сумел, как настоящий гений, использовать и эти «шоковые» для его гибридов перемены, и именно в Белогорке вывел свои главные сорта ржи. Где другой унывал и падал духом — Попов только весело скалил свои белые зубы! Вскоре он восторгался и Белогоркой, желтыми песчаными обрывами над Оредежем, и как всюду и всегда, придумал свою теорию — что хозяином Белогорки был когда-то итальянец и дал это название. «Белла — Горка!» — подняв палец, восторженно восклицал Георгий Иваныч. Уже профессор, доктор наук, он мог, свистнув в два пальца, вдруг прыгнуть на проезжавшую мимо борону и лихо проехаться в облаке пыли. Земля во всех видах не пугала его. Он обожал ее. Мы с радостью работали с ним дотемна, а когда шли с поля, он наизусть читал нам всего «Онегина», главу за главой. «Ах, ножки, ножки!» После него у нас не осталось ему равных, и мы сейчас — без поддержки, порой и без денег, работаем лишь на остатках его энергии, которую он дал нам. Спасибо Вам, Георгий Иванович! Спите спокойно.
— Отец! Ты прожил долгую и яркую жизнь. Ты... ехал на верблюде по пустыне, туда, где еще недавно были басмачи. Ты ехал на подножке вагона над Волгой, и какой-то доброхот колол тебя острой железной пикой, чтобы сбросить с поезда — но ты вырвал и выбросил ее. Отец! Ты сделал все, что хотел. Тебе не о чем жалеть.
— ...Прощайтесь.
Самолет разворачивался над Казанью, шли в наклоне желтые поля... огромное озеро... Это же Кабан! Рано утром с городской квартиры родители шли в темноте вдоль этого озера, уже светлого, семь километров до селекционной станции — и несколько раз брали меня с собой. А вот Волга, и железнодорожный мост, где отца пытались сбросить с поезда — но он устоял. Я чуть было не выскочил из самолета, чтобы лететь туда!
Заверещал телефон. Я еле понял, где я, и нашарил его.
— Валерий Георгиевич ?
— Я.
— Это Маргарита Феликсовна.
— А... Здравствуйте.
— Должна Вас огорчить!
— Как?
— Я говорила с Николаем Альбертычем... насчет вашей поездки в Казань. Но, к сожалению, ничего не получилось... Писатель Строгин будет ваш город представлять.
— A-а. Спасибо! Это неважно! Я все уже написал.
Шел дождь. Пришла женщина в капюшоне и с косой, и стала косить нашу рожь. Я вышел, осмотрелся. Сегодня уезжать. Отцовские сосенки почти высохли. По одной зеленой ветке у каждой. Я вспомнил, какие мощные колья он тут всаживал, охраняя их. Я нашел какую-то палку и воткнул слабый, неуверенный кол... «Победил, Егорка, победил!»
Вдруг прибежала какая-то незнакомая рыжая собака, помахала мохнатым хвостом, и вышло солнце.
Интервал:
Закладка: