Валерий Попов - Разбойница

— Разрешите исполнять?

— И... эт-та. — Он окончательно раскряхтелся, повернулся к трюмо, облагораживающему, благодаря роскошной раме, все наши телодвижения, оттянул веко.

— Глаз красный — нет?

— Ну-ка покажи... есть немного. А посередине белая точка.

— Ячмень! Замучили в этом году! Витаминов мало ем!

— Бедный!

— Чайком бы примочить!

— Слушаюсь! Водку — в ухо, чай — в глаз! Разрешите исполнять?

— И ватку, ватку, — сладострастно умолял он. — От тя-як! Шутить будут кореша: Данилыч через ухо уже запил! А это что у тебя?

Наконец-то заметил забинтованное колено!

— Да так... Не хотела тебе говорить. Тут высаживала французов из автобуса... у твоего дворца... вдруг из мазды выскочил боров, жахнул трубой мне под коленку и уехал! Пришлось, улыбаясь, французам объяснять, что это такой русский национальный обычай!

— М-да... Снова эти бандиты!

Колено моё его, в основном, волновало как напоминание о них.

— И забинтуй уши, забинтуй!

— ...Тогда я заодно и перебинтую ногу.

— Так. Ну а дальше что?

— Дальше ничего. Провела экскурсию. Элегантно хромала. Особенно вниз по ступенькам тяжело. К счастью, вниз спускались по винтовой, без ступенек, что твой предок для бабушки сделал, чтоб та на кресле могла съезжать.

— Бедная старушка!

Снова блеснула далекая слеза...

И опять:

— Ты такая нежная, чудная!

— «Тебя бы молодому»? — я приподнялась. — ...Ты, я вижу, весь в ожидании?

— Ну, не весь, ни... М-м-м... Безвольно соглашаюсь.

Утром умоляла его не уходить.

— Не уходи! Солнце шпарит, батарея жарит! Не уходи!

Брюхом вперед вышел на балкон, как капитан на мостик, оглядывал строй красивых домов.

— А это, значит, школа?

— Мгм.

— А как крыша-то близко у тебя! Рукой достанешь! Подтягиваться можно, как на турнике!

— Пожалуйста! Подтягивайся!

Потом пошёл звонить, что-то записывал. Обрадовался:

— О, гляди! Ручка не писала вчера — сегодня пишет!

— У тебя что хочешь запишет! — восхищённо сказала я. Затрезвонил телефон.

— ... Хорошо... — повесив трубку, я повернулась к нему. — К сожалению, я уезжаю. Свекровь звонила. К сожалению, вот так. Мужа нету, а свекровь есть. Звонила, что сын приезжает из училища, на один день.

— Сколько ему?

— Одиннадцать.

— Ясно.

— Ну, я пошла. Хочешь, можешь остаться.

— Ладно... Довезу.

Машина его тряслась, как в лихорадке. Мы стояли недалеко от дома.

— Так ты надолго?

— Сказала: на сутки!

— Всё, ладно, хватит. Оценил! Ты и умная, ты славная, ты и мать! Ценю! Сделаю тебя туроператором!

— Спасибо. Это что?

— Ну, это человек...

— Понимаю...

— С колоссальным вкусом... и опытом. Который проверяет маршруты, прежде чем туристов по ним пустить. Проверяет вина, жратву. Все, естественно, перед ним лебезят, угождают.

Понимаю. «Е...т — города даёт, кончит — деревни жалко».

— Понимаю, — я рванулась к двери. Руки его уж слишком глубоко шарили под одеждой.

— Для начала поедем в Таиланд! Дивная страна! Входишь в номер — и появляется обнажённая девушка, и протягивает тебе в чаше с водой цветок лотоса. Становится на колени...

— А потом?

— М-м-м. Не помню.

Я напомнила.

— Ну, все? Я могу идти?

— Я с тобой!

— С ума сошёл!.. Ну ладно, постой! Свекровь вроде собиралась к сестре. Отрули за угол!

Когда Серафимовна ушла на автобус, я, обцеловав Артура от головы до пяток, строго сказала ему:

— Будь умницей... сейчас приедет мой начальник с женой! Веди себя вежливо!

— А как зовут его жену?

— М-м... Вы познакомитесь!

Я пошла к машине. Александр нервно курил.

— Как зовут твою жену?

— Почему это тебя интересует?

— Интересует Артура.

— М-м-м... Эльза.

— Хорошо.

В очередной раз взвизгнув калиткой, я вернулась к Артуру.

— Её зовут Эльза. Но она не очень хорошо себя чувствует. И плохо выглядит.

Это я произнесла с удовольствием.

— Понимаешь?

— Понимаю, — растерянно произнес он.

— Она хочет сразу пройти спать. И чтобы ты ее не видел. Она смущается. Понимаешь?

— ...Понимаю!

Рано утром Саша с Артуром ушли на лед, на рыбалку, разыскав старые удочки Игоря, которого давно уже не было здесь.

За время их отсутствия я положила под одеяло валик, а на подушку цветочный кувшин с нарисованным ликом и натянула на него свой старый парик.

Когда они вернулись с крохотными заиндевевшими окуньками и грелись на кухне у плиты, я вдруг сказала:

— Артур? Хочешь увидеть тетю Эльзу?

Александр откинул челюсть, выронил нож, который воткнулся в половицу.

— Только тихо. Она еще спит — очень плохо себя чувствует.

Александр глянул гневно: то есть как это «очень плохо»?

Мы заглянули в спальню — Артур долго смотрел на кувшин с натянутым париком.

— А она когда-нибудь проснется?

— М-м. Не знаю.

Александр снова кинул яростный взгляд. Утром на красном альфа-ромео заехал Аркадий, чтобы хотя бы на час заманить Артура к себе.

— А вы не уедете? — Артур буквально впился взглядом в Паншина.

— М-м-м... Постараюсь, — промямлил он.

Вечером этого длинного дня я без стука вошла к нему в кабинет.

— Раздевайся!

— Нет! Дай мне побыть в моём возрасте... умоляю тебя.

— Ну хорошо... Ты знаешь, как после тебя интересно кончилось? Серафимовна вернулась от сестры очень довольная, с букетом цветов. Артур убежал с цветами, потом возвращается, абсолютно счастливый: «Баба! Я цветы в тётю Эльзу поставил!»

— Я же говорил тебе, кажется, что мне это абсолютно неинтересно. Я типичный проходимец мимо. Сын твой меня абсолютно не интересует!

— Ах да... Извини! — послав ему воздушный поцелуй, я вышла.

На остановку вдруг подкатил трамвай под номером 30 — почему-то в чёрной траурной рамке. О! Под него?.. Не дождетесь! На него!

Он долго шёл по каким-то закоулкам и вдруг неожиданно вырулил на Карповку к Сурену. О!

Я поднялась на лифте — совсем одна, поглядела на расцарапанную мною дверь... Ну что, ждать особенно нечего — надо звонить!

Сурен, открыв, чуть не выронил очи.

— Ну ты, тундра, даёшь! — он дико захохотал.

— Можно войти?

— Входи, входи! — с каким-то ликованием и угрозой произнёс он.

Я вошла в мастерскую.

— Белены нет?

— Б-белены?! — Сурен вдруг завалился на спину, катался, хохоча, дрыгая тощими ногами. — ...Белены? — он наконец поднялся, отдышался. — Да зашёл тут один, все выжрал! — снова заржал.

И из темной комнаты, смущённо улыбаясь, вышёл «типичный проходимец мимо».

— Судьба, выходит! — вздохнул Александр.

— А ну вас! С вами наработаешь! Пойду лучше нажрусь!

Дикий хохот Сурена доносился сначала с лестницы, потом — со двора.

— В Таиланд, как я понимаю, не едем? Тогда я тебе устрою Таиланд здесь! — сказала я.

...Ты очень трогательный. В смысле: очень хочется тебя трогать.