Аньес Мартен-Люган - Однажды я станцую для тебя [litres]

Я закрыла тетрадь убежденная в том, что Элиас может исчезнуть в любой момент.

Этим вечером после ужина я устроилась в саду. Было тепло, и мне захотелось насладиться одним из благодатных вечеров, которые с каждым днем становились длиннее. Я блаженно смаковала каждый глоток воздуха. Цвела лаванда, и ее аромат накатывал волнами, успокаивающими душу. Небо было окрашено в теплые вечерние тона, делавшие его сияние еще более нежным. Я поглубже уселась на диване и любовалась открывающимся передо мной пейзажем, прихлебывая вино. Как мне раньше удавалось так долго, на протяжении всего года, обходиться без этого? Ответ очевиден. Даже отпуск я чаще всего проводила в Париже, чтобы не расставаться с Эмериком. Если задуматься, вся моя жизнь строилась вокруг него. “О нет, не уезжай, мне будет плохо без тебя!” – говорил он, когда я упоминала о возможной недельной поездке, и я легко, слишком, пожалуй, легко уступала. Мне всегда нравилось, что он имеет надо мной власть, нравилось, что он мной распоряжается. Меня поддерживала мысль, что я не одна и что я живу для него. Однако факты свидетельствовали о другом: в действительности я была целиком и полностью подчинена ему. Сам он никогда не стеснялся уезжать, если хотел, и не имело значения, как долго мы не увидимся. Если вдуматься, решив провести какое-то время в “Бастиде”, я едва ли не впервые поступила вопреки его желанию, и мой поступок смутил даже меня. Как будто я отбросила привычные ориентиры. До того звонка, когда его дочка вмешалась в наш разговор, он вообще не давал о себе знать. А я опять привычно терпела и ждала, грустя и теряя надежду.

Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, я сунула нос в счета и попыталась прикинуть, какую прибыль в итоге может принести аренда комнат. Звук паркующейся машины Элиаса отвлек меня от подсчетов. Он обвел взглядом сад, заметил меня и, к моему изумлению, направился ко мне. Я не знала, чего ждать: наш последний разговор особо удачным не назовешь.

– Добрый вечер, – поздоровалась я.

– Добрый вечер, Ортанс.

Пора было брать ситуацию в свои руки; не будем же мы все время злиться друг на друга. И я должна быть бдительной, постараться на время забыть о прочитанном.

– Присаживайтесь! Места хватит.

Он немного поколебался, потом подошел.

– Спасибо, – пробормотал он.

Он сел в кресло, не говоря ни слова, вероятно поглощенный открывшимся перед ним видом.

– Хотите выпить? – Я не стала ждать ответа. – Сидите, сейчас принесу.

Я умчалась, как заяц, если можно так сказать, учитывая мою щиколотку, – мне не хотелось упустить возможность поговорить с ним, пусть это и будет всего лишь проявлением вежливости. Меньше чем через три минуты я вернулась с бутылкой, которую открыла некоторое время назад. Протянула ему бокал.

– Спасибо.

Он покрутил вино в бокале, понюхал его, попробовал.

– Вам нравится работа с Матье?

– Я нашел в ней серьезное преимущество. Когда пилишь ветки, по крайней мере, не задумываешься ни о чем, кроме того, чтобы не покалечиться.

Он инстинктивно дотронулся до левой руки, на которой красовалась огромная, слегка кровившая гематома.

– Наверное, все же задумались, – заметила я.

– Угадали.

Он посмотрел на меня умоляющим взглядом. Я мягко улыбнулась, стремясь успокоить его. Нет, я не собираюсь подвергать его допросу. Я поняла, о чем он попросил. А живущая во мне любительница подсматривать за чужими секретами шепнула, что я, пожалуй, больше узнаю, если продолжу читать дневник. Он не отрывал от меня глаз, в которых мелькали симпатия и грусть.

– Э-э-э… хотел извиниться за прошлый вечер. Я безобразно вел себя с вами… Как вспомню, что накричал на вас… Сам не понимаю, что на меня нашло.

Я была уверена, что агрессивность действительно не в его характере.

– Не переживайте… У всех бывают неудачные дни. Я уже все забыла. Не будем больше об этом, ладно?

Он кивнул, на его лице опять появилось легко читаемое выражение благодарности. Кто же его так ранил?

– Но поскольку я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством…

Я подняла руку, призывая его замолчать.

– Ну уж нет! – возмутилась я. – Не начинайте все сначала. Тема закрыта!

Он слабо запротестовал:

– Мне просто хотелось бы отплатить вам тем же.

– Это ни к чему, я вам уже объясняла.

– Не знаю, скажите… Может, пока я здесь, я бы мог помочь вам с ремонтом?

Он не только странный, но еще и жуть какой упрямый!

– Речи быть не может, вы и так выкладываетесь по полной у Матье, не хватало, чтоб вы еще и вечером вкалывали!

– Но если я как раз этого и хочу, – произнес он решительно и в то же время едва ли не весело.

– В любом случае в сезон ремонтом не займешься, не хочу беспокоить гостей.

– И все-таки подумайте, вдруг я что-то могу сделать?

Мне удалось освободиться от его давления, я отпила вина и сразу, естественно, подумала о репетиционном зале.

– Вам что-то пришло в голову? У вас на лице написано.

Я заворчала, борясь с подступающим смехом. Сперва упрямец, теперь прозорливый и все подмечающий наблюдатель.

– Постройка, в которую вы заходили прошлым вечером.

Он нахмурился, показывая, что не понимает, о чем я.

– Ну вы знаете… когда… когда мы пришли к компромиссу насчет вашей комнаты.

Его рот изогнулся, изобразив едва заметную кривую ухмылку.

– Забавное понимание компромисса… Однако должен признаться, что не обратил особого внимания на это помещение. Покажите мне, и я скажу, смогу ли им заняться. Годится?

– Договорились.

Он встал, оставив бокал, к которому едва притронулся, и с подозрением покосился на меня. Я не шелохнулась.

– Пойдемте?

– Да, конечно, пошли.

У меня было какое-то странное чувство: никогда бы не подумала, что кто-то, кроме папы, может приводить в порядок этот зал, такой дорогой моему сердцу. Я не успела взвесить все за и против, все произошло слишком быстро. Мне, однако, не следовало капризничать: он предлагает помощь, я не имею права отказываться. В то же время, согласившись на нее, я не смогу следить за каждым его шагом, за всем наблюдать, проверять, контролировать, как я делала бы, если бы наняла мастера.

Элиас шагал, засунув руки в карманы, в нескольких метрах от меня.

– Для чего это предназначено? – спросил он, когда я открыла большое окно в пол.

– Это танцевальный зал.

Я зажгла свет и повернулась к нему лицом. Он прошел вперед, осмотрел стены, зеркало, перекладину станка, потрогал ее, потом переключил внимание на меня. Впервые я прочла на его лице любопытство.

– Вы танцовщица?

– Да, точнее… преподаю танцы.

– Здесь?

– Нет.

– Вы сейчас не используете зал из-за своего голеностопа…

“К сожалению, нет”, – чуть не крикнула я.

– Его уже больше четырех лет не приводили в порядок.