Аньес Мартен-Люган - Однажды я станцую для тебя [litres]

– Я вас не заставляю.

– Мне это доставит удовольствие, – заверил он. – Идите к столу, я сейчас буду. Вы позволите мне заняться вином?

Я кивнула. Он пошел на кухню, а я устроилась на диване в саду. Через несколько минут он протянул мне бокал и сел рядом. Я сделала глоток и поежилась, почувствовав усталость.

– Теперь лучше?

– Нет… но скоро будет.

Он тоже отпил вина. Потом покосился на меня:

– Что у вас случилось?

Я сбросила сандалии, подтянула колени к груди и повернулась к нему. Его взгляд скользнул по моим ногам.

– С удовольствием отвечу на ваш вопрос, но с одним условием. Если вы ответите на один из моих…

Он улыбнулся, не позволив себе растеряться:

– Мне казалось, вы не такой жесткий переговорщик… Но что вы хотите знать?

– Сколько времени вы уже странствуете?

– Ну вот, опять… В ноябре будет год.

– А почему вы выбрали такую жизнь?

– Мы договорились об одном вопросе, Ортанс, не о двух, – шутливо проворчал он.

Ну да, меня постигло разочарование, но я улыбнулась:

– С вами нелегко познакомиться…

– Однако вы мне доверяете, во всяком случае достаточно, чтобы позволить жить в своем доме.

– Это правда.

– Я бы спросил почему, но так у меня сгорит вопрос!

Мы оба рассмеялись.

– Ладно, пусть меня сочтут слишком щедрой, но я попытаюсь убить двух зайцев.

Он удобнее уселся на диване и приготовился слушать:

– Что ж, давайте.

– Позволите провести параллель с вашей бывшей профессией?

Он сразу стал серьезным, слегка выпрямился, сконцентрировался на том, что я собираюсь сказать, и кивнул, давая разрешение.

– Почему-то одним врачам доверяешь, а другим нет. Вот в вас я чувствую настоящего врача, врача, которому я бы доверилась. Одного такого я встретила два месяца назад, он консультировал меня – старый ортопед, похожий на безумного ученого, но я, несмотря ни на что, ему поверила, послушалась его, хоть он и перевернул всю мою жизнь. Ну да, он учинил в ней полный кавардак, хотя скорее виноват не он, а разрыв связок, который я себе устроила! Потом я пришла к выводу, что связь с женатым мужчиной, которая длилась три года, не принесла мне ничего, кроме того, что я прошла мимо собственной жизни, и в придачу прослыла полной кретинкой в глазах всех знакомых. Я больше не вижу себя в танцевальной школе, которой руковожу вместе с партнерами, я даже бросила их перед самым окончанием учебного года, потому что ощущаю себя не на своем месте. Я подыхаю от желания танцевать, но одновременно мне страшно. Вы спросите: почему? В следующий четверг я иду к врачу, и велика вероятность, что он наконец-то даст добро. И мне страшно, потому что в тот день, когда я снова начну танцевать, я окажусь лицом к лицу с самой собой.

Высказав все это, я задохнулась. Отпила немного вина и бросила осторожный взгляд на Элиаса, который не отводил от меня глаз.

– Вы действительно невероятно щедры в своих ответах.

Мне вдруг стало очень неловко. Я выложила ему все, ничего не стесняясь и не сдерживаясь. Как будто слетела с тормозов. Однако, если честно, мне стало легче, оттого что я выговорилась, а заодно я частично избавилась от чувства вины за ежедневное вторжение в его комнату. Я была обескуражена своей откровенностью, но довольна, что он теперь знает обо мне немного больше.

– Вы правы, сама не понимаю, что на меня нашло…

– Только не надо извиняться, но, знаете… я никогда не сумею конкурировать с вами…

– А я от вас этого и не требую. Вы действительно ничего не хотите сказать?

Он слегка растерялся, постарался уйти от ответа:

– Нет, ничего интересного, поверьте. Вы будете разочарованы.

– Я уверена в обратном… И не теряю надежды, что однажды вы мне больше расскажете о себе.

Я наблюдала за ним несколько секунд, он не шевельнулся.

– На самом деле я ошиблась, по всей вероятности, вы не мой доктор, вы – мой психоаналитик, поскольку вам всегда удается заставить меня сказать то, что я хотела бы скрыть, – весело подытожила я.

Он усмехнулся и отхлебнул еще вина.

– Ортанс, можно я задам вам последний вопрос?

– Валяйте, что уж теперь!

– Хотите, я приторможу ремонт, чтобы у вас был предлог не возвращаться к танцам?

На меня напал безумный хохот, я уже давно так не веселилась.

– Отличная идея, я учту. Но мой духовный отец, узнав, что запрет снят, способен заставить меня танцевать прямо в саду!

– Будь я вашим врачом, я бы вам не разрешил танцевать в саду, чтобы снова не подвернуть ногу на торчащих корнях.

– Тогда я вас послушаюсь! Не тормозите ремонт, пожалуйста, потому что на самом деле танцевать – это все, чего я хочу, но и не торопитесь, вы и так очень много делаете. Договорились?

– Как скажете…

Его пристальный взгляд смутил меня, пришлось побороться с собой, чтобы отвести от него глаза. Я встала, он тоже.

– Пойду лягу.

– Спокойной вам ночи, я уверен, что все будет хорошо.

– Я тоже так считаю. Спокойной ночи, Элиас.

На полпути к дому я не удержалась и обернулась: Элиас нервно тер затылок, потом почувствовал мой взгляд и обернулся, и тогда наши глаза встретились, и он мне улыбнулся. Я помахала ему и вошла в дом. К своему удивлению, я чувствовала себя абсолютно спокойной, когда улеглась в постель. Я уснула, не успев додумать последнюю мысль.

Проснувшись, я первым делом вспомнила Элиаса, и это меня насторожило. Тем не менее и под душем я продолжала думать о нем. Меня радовало, что мы снова будем вместе за завтраком. Этот незначительный каждодневный ритуал предстал передо мной в ином свете. Сколько раз я завтракала в его компании? Намного чаще, чем с Эмериком, если задуматься. Я прокручивала в памяти последние дни, последние недели, и для меня становилась очевидной близость, ощутимая связь, возникшая между нами. Все эти милые пустяки, приятные моменты, которые я мечтала разделить с Эмериком, зная, что этого никогда не будет, я разделяла теперь с Элиасом. Что может быть более интимным, чем минуты после пробуждения, наши утренние встречи?

Судя по моему огорчению, когда я не нашла его утром на кухне, я увлеклась этими встречами больше, чем следовало. Мне доставили хлеб и круассаны, а Элиас все не появлялся. Я с трудом удержалась, чтобы не спросить у булочника, нет ли во дворе старого темно-синего внедорожника. Все больше нервничая, включила кофеварку. Я вздрагивала от малейшего шума и каждый раз чувствовала разочарование от того, что это не его шаги на лестнице. Когда кофе был готов, я стала задыхаться в четырех стенах, налила себе чашку и вышла в сад – за воздухом и светом, в которых отчаянно нуждалась.

Я уже собралась пойти посмотреть, на месте ли машина, как вдруг заметила неясные очертания какой-то фигуры на диване в глубине сада. Я приблизилась на цыпочках: Элиас спал, свернувшись клубочком. Сколько времени он здесь? Неужели он провел целую ночь под открытым небом? Я села рядом с ним, чувствуя одновременно беспокойство и любопытство. Он зашевелился, слегка расслабился, попытался перевернуться на другой бок, но ему не хватило места. Веки начали вздрагивать, нужно было уходить, оставить его, но я не могла. Хотелось дотронуться до него, погладить по лицу, подарить ему спокойное пробуждение. Я встретила его сонный взгляд. Элиас казался совершенно потерянным. Настолько сбитым с толку, что не сразу понял, где находится. Он глубоко вздохнул, это был длинный, старательный, вдумчивый вдох. Садясь, он постарался не задеть меня ногами.