Любовь Тильман - Книга Прощания

Как им теперь живётся, без тебя?!

Их также, как меня, сознанье гложет?!

Хотели бы хоть что-то изменить?!

К ним в Души я не лезу… может… может…

Но мёртвые не могут нам простить…

Моей Лёлечке

Мы были не чем и ни в чём не похожи,

Другие по жизни и с разной судьбой,

Ты капельку старше, я чуточку строже,

Но было так славно общаться с тобой.

Мы в дом приходили к вам, словно родные,

Болтали о многом, считай не о чём…

Как больно смотреть на страницы пустые

От скайпа, что был на планшете твоём.

С супругом твоим продолжаем общаться,

Стремясь не задеть не остывшую боль…

Какое же горе… И всё-таки счастье,

Что жизнь мне дарила общенье с тобой.

По-прежнему часто тебя вспоминаю

И боли волна гонит мысли все прочь…

Я просто вздыхаю. Молчу и вздыхаю.

Ничем, никому, никогда не помочь….

[Я счастлива, что лечу только сладкими лекарствами.

Людмила Дорожина, врач-гомеопат]

Вот ещё одна Душа

Света блёстками опала,

Прогорала, жить спеша,

Прогорела, отпылала…

Помогать стремилась всем.

Кошек и собак спасала.

И свою жизнь «житием»

Святых ликов выверяла.

Если из Небес Благих

Вправду Царство Божье Светит,

Это место для таких,

Редких Душ на этом свете.

Догорает свеча.

Воск сочится по капле аккордами чувств застывая.

Он пластичен, как дни,

Что стекают сквозь пальцы, льдинкой тающей на ладони.

Пламя бьётся, крича!

Но для нас его муки – одна лишь картинка немая,

Танцам листьев сродни,

Когда осень, ломая, по ветру их крутит и гонит.

Догорает свеча… Что ж, такое её назначенье…

Что горит – то сгорает, распыляясь во тьму, в забвенье.

Странный мир плывущих грёз

Не пригрезится опять.

Где потоки бурных слёз

И печали благодать?!

Лишь смиренье и тоска,

Сухость глаз да в горле ком,

Серый пепел очага

В сжатом воздухе ночном.

Молить напрасно образа,

Смешное детское желанье…

Есть лишь одно существованье

И никакого больше «за…»

Но трудно так себя смирить

И, инстинктивно защищаясь,

Мы тянем тоненькую нить

Надежды, пред камнями каясь.

Вела ль я жизнь, иль жизнь меня вела,

К чему имела, или нет, терпенье,

Всё потеряет смыслы и значенье,

Уйдут со мной и чувства и дела.

Мои посты затрутся в интернете,

Развеет время творчества труды,

Сотрёт и прозы, и стихов следы…

И словно вовсе не была на свете…

Сукцессия жизнь копит про запас,

Приспособленья… уровни познанья…

Отнюдь не старость убивает нас:

Бессмысленный финал существованья.

Выстраивает вечность футажи,

Чувств струны в общий контур замыкая

И поставляя в разум миражи,

Неведомый для нас спектакль играя.

Я, с горечью, о тех, кто предо мной,

Трудились и любили, и страдали,

И к небесам в надежде воспаряли

И все опали пенною волной,

Уйдя в песок ритмичностью прибоя…

Смеяться или плакать – смысла нет,

Всё лишь тщета да «суета сует».

У этой сказки не бывает сбоя.

Всё может быть… ничто не вечно.

И то, что было так беспечно,

Когда-то остановит бег,

И только вздохи сожаленья,

Но не вернётся ни мгновенья,

Ни нежной страсти, ни утех,

Ни тихой радости познанья…

Уходят даже ожиданья.

И, сквозь застоя решето,

Миазмы серого забвенья,

Сырую мглу опустошенья,

Всё обращается в Ничто.

Ранней осенью и весной

Небо длится голубизной,

Ярких красок полна природа!

Только листья уносит прочь,

Да по-разному длится ночь

От заката и до восхода.

В конце – для всех единый фиг,

Вся жизнь – как колесо с откоса…

И фиг он вам ответит, фиг,

На фиговый листок вопроса.

Попрощаемся. Время и мне покидать

Шатёр мегашекспировской сцены.

Будет новый актёр в мои роли вставлять

Своих реплик фонтан драгоценный.

Жизнь, как жизнь – и шоссе, и болотная гать,

И любовь, и поэзий награда…

А какой я была, вам уже не узнать.

Да и в общем, кому оно надо?!

Что поделать, кончается жизни игра.

Просвистев надо мною, как пули,

Вихрь энергий сметёт, как листву со двора,

Где-то в августе, или в июле.

Жизнь кончается… О чём теперь жалеть?!

Что должно было случиться, то случилось.

И смешно уже надеяться на милость,

Время нас сотрёт точь в точь как листьев медь.

Что поделать, исчерпали мы запас,

Хоть не верится, что столько пролетело,

В зеркалах, порой, чужое видим тело,

Цифры возраста звучат, как не про нас…

Остаётся улыбаться и терпеть,

Любоваться буйной прелестью природы…

Деревянные трамваи… турпоходы…

Вдоль по улице, к вратам, оркестров медь…

Твердят: «Жизнь бьёт (по голове) ключом».

А вот меня всё больше кирпичом

Или какой другою каменюкой…

Смеюсь…А муж хандрит тоской и скукой,

Хоть день-деньской как белка в колесе…

Жизнь мчит как самолёт по полосе,

Ещё чуть-чуть окажемся за полем,

А всё по мелочам каким-то спорим,

Которые не вспомним через час,

Так, словно жизнь ещё есть про запас,

И боль потерь сознанье не саднит

И не исчерпан времени лимит.

Жизнь не предвидит чуда.

Звенья одной программы,

Словно этап этюда,

Те же в ней мелодрамы.

Бедность или богатство,

Радость, или печали,

Честность, или коварство…

Все на одном причале.

Всё и вся обанкротив,

С глупой ухмылкой паяца,

Время играет против,

С ним бесполезно сражаться.

Толку грустить об этом,

Грызться, как будто стая,

Веря апологетам,

Вечности поджидая.

Есть ведь ещё меж нами

Тихая радость жизни,

С детскими голосами,

Ярким цветеньем вишни.

Мир иллюзорен?! Что же?!

Выбора не даётся!

Век прогрустить не гоже,

Счастлив тот, кто смеётся.

Всё и вся обанкротив,

С глупой ухмылкой паяца,

Время играет против,

С ним бесполезно сражаться.

Всё стирается в ничто,

Обрывая связей вязь,

Жизнь, уже почти вся "до",

Мимо рая пронеслась.

С жёлтой, в шашечку, доски

Тихо выкрали ферзя,

Угасают очаги,

С места сдвинуться нельзя.

Офицер к чужой туре

Привязался, не разнять.

Был такой разгон в игре,

А осталась только пядь.

И нельзя уже ходить,

И летать уже нельзя,

Только мысли вьётся нить,

Духа зыбкая стезя.

Из дорог: лишь в никуда,

Ни вперёд и ни назад.

Эти странные года

И зовут наверно – «ад».

Влюблённости. Любови. Вдохновение…

Искринки счастья. Болей лабиринт.

Тянулось. Унеслось в одно мгновение.