Тамара Стоун - Если бы мы знали

Я пошла в прихожую, и до меня донесся их тихий шепот.

Я уже тянулась за ключами, когда вдруг заметила пачку писем на столе. Внутри у меня все замерло. Сегодня воскресенье. По воскресеньям не разносят почту. Значит, это вчерашняя. Из стопки высовывался краешек белого конверта.

– Мам, – позвала я. – Мам! Конверт!

– Что?

Я вытащила его из кучи. Посмотрела на адрес отправителя: факультет актерского мастерства Калифорнийского университета Лос-Анджелеса. Вернулась в столовую, прижимая конверт к груди.

– Письмо. Из Калифорнийского университета.

Мама взглянула на меня и порывисто поднялась с места.

– Отказы в конвертах не присылают. Открывай!

– Не могу. У меня руки дрожат.

– Хочешь, я открою?

– Нет. – Я рассмеялась. – Ладно, была не была.

– Вижу, новость хорошая, – сказал Кусок Дерьма, пытаясь изобразить радостное волнение, но актер из него получился неважный.

Я поддела пальцем уголок, надломила печать и достала из конверта яркую цветную брошюру с приколотым к ней письмом. Я начала читать его про себя.

«Дорогая Эмори Керн. Рады Вам сообщить, что Вы приняты…»

Я тут же остановилась и подняла взгляд на маму.

– Я прошла.

Она просияла.

– Ты прошла!

– Я прошла!

Мама притянула меня к себе и крепко обняла, выжимая, словно губку.

– О, Эмори! Как я тобой горжусь! Знала, что тебя возьмут! – Она отстранилась, взяла мое лицо в ладони, расцеловала в обе щеки и снова стиснула в объятиях. А потом отпустила и воскликнула: – Дай посмотреть! – Она забрала у меня из рук письмо и принялась его читать.

– Поздравляю.

Кусок Дерьма шагнул к нам, словно собираясь меня обнять, но я отшатнулась, посмотрела на него исподлобья и помотала головой. Мама увлеченно читала письмо и ничего не заметила.

Она еще раз меня обняла и вернула мне конверт.

– Ну, иди! Бери фургон и мчись к Люку! Наверняка тебе не терпится ему это показать.

Учитывая то, как прошла последняя неделя, я боялась, что Люку будет плевать на мои новости.

Я припарковалась у продуктового и вышла на улицу. Погода стояла прекрасная. Воздух дышал свежестью ранней весны, в небе светило солнце, царило полное безветрие.

В магазине я взяла огромные сэндвичи, пачку чипсов и две бутылки воды. И положила их в рюкзак, к пледу для пикника, который захватила из шкафа в коридоре. Рядом с пледом лежал конверт из Калифорнийского университета. Я расплывалась в улыбке.

Я доехала до тенистого района, в котором жил Люк, и вывела фургончик на узкую подъездную дорожку дома Калетти. Припарковавшись возле «БМВ» его мамы, я выскочила из машины, не выключая двигатель, и побежала к крыльцу. Дыхание у меня сбилось, и я все еще часто и быстро дышала, когда стучала во входную дверь.

Мне открыла Эддисон.

– Привет, – сказала она. Вид у нее был удивленный. – Ты что здесь делаешь?

– Похищаю твоего брата, – ответила я и махнула на фургончик. – Я захватила еды для пикника и хочу предложить Люку прогуляться у холмов. Мне кажется, ему не помешало бы взбодриться.

– Его нет дома. – Эддисон странно на меня посмотрела. – Он уехал рано утром.

– Я думала, ему пока нельзя водить?

– Нельзя. Но он уговорил маму. Мол, не могу больше сидеть в четырех стенах и хочу подышать свежим воздухом хоть несколько часов. Мама поддалась.

– Куда он поехал?

– Не знаю. Зато я уверена, что мама отпустила его только по одной причине: он сказал, что проведет весь день с тобой.

Зал был набит битком. Мы с Алиссой, Логаном и Джеком сидели в переднем ряду. Когда пастор пригласил на сцену «Рассвет Воскресения», мы поднялись по ступенькам и заняли свои места за микрофонами.

Я опустила взгляд и увидела Аарона. Сегодня он оделся в брюки «чинос» и серый свитер с треугольным вырезом, а волосы зачесал на одну сторону. Он выглядел как обыкновенный и при этом опрятный парень, но ему не хватало бейсболки. Интересно, где он ее оставил? Наверное, в будке звукозаписи.

Будка звукозаписи.

Несколько секунд стояла тишина, а затем Алисса начала отсчет.

– Четыре, три, два, один.

Я не могла поднять на нее глаз. Я целовалась с Ааро-ном. Ее «будущим мужем». Я целовала его, он целовал меня. А теперь он стоял прямо перед сценой и взмахивал руками в такт музыке, а я думала лишь о том, как его пальцы касались моей спины, моей кожи. Я украдкой взглянула на Алиссу: она улыбалась толпе. Меня захлестнуло чувство вины.

Мы четверо начали покачиваться в унисон, дважды вправо, дважды влево и снова вправо, напевая:

Логан пропел первые строки:

Я сразу заметила Люка. Он сидел на предпоследней скамье в дальнем левом углу зала. На нем была рубашка, а прическа выглядела симпатично, как будто он пытался усмирить свои темные кудри с помощью геля для волос или вроде того.

Люк помахал мне. Я улыбнулась и заставила себя сосредоточиться на витражном окне, красных, синих и зеленых стеклышках, чтобы не запутаться в словах песни. Когда подошла моя очередь, я пропела:

Я хотела выбрать кого-нибудь из зрителей, как учил меня папа, того, кто думает о своем и не прислушивается к происходящему на сцене, или того, кому особенно важно уловить посыл лирики, но мой взгляд раз за разом останавливался на Люке. Почему-то мне казалось, что он нуждается в этих словах куда больше, чем остальные собравшиеся.

Когда мы вчетвером громко исполняли последние строки, я уже неотрывно смотрела на Люка.

Аудитория разразилась аплодисментами, и мы четверо взялись за руки и поклонились. А потом посмотрели в потолок и хором прошептали: «Спасибо тебе, Иисус». Мы всегда так делали, и сейчас я искренне повторила эти слова, вдохновленная музыкой. На несколько мгновений все мои вопросы словно испарились.

Мы вернулись в зал, и я оглянулась через плечо, незаметно высматривая Люка. Он никак не попадался мне на глаза. Нас разделяло слишком много рядов.

– Весь месяц мы обсуждали Евангелие от Иоанна, – сказал пастор. – Как и писал сам Иоанн, призвание сего труда – показать, что Иисус Христос – сын Божий, и те, кто веруют в него, будут награждены вечной жизнью.

На стене за ним появился шестнадцатый стих из третьей главы Евангелия от Иоанна, напечатанный жирным шрифтом.

Я особенно внимательно прислушивалась к проповеди, стараясь угадать, какое впечатление она производит на Люка. Мне сложно было представить, будто я слышу эти слова впервые, поскольку я уже воспринимала их как данность. Других я и не знала. А теперь обнаружила, что у большинства религий, про которые я прочитала, не было Евангелия от Иоанна. Для них Новый Завет не существовал. И речи нашего пастора, которые очерчивали границы нашей веры, были для них пустым звуком.