Тамара Стоун - Если бы мы знали

Он взял мое лицо в руки и прислонил свой лоб к моему. Я поняла, что он пытается сказать что-то важное, но не знает, как начать, и решила ему помочь.

– Мне придется тебя отпустить, да? – Я говорила не о миссионерской поездке. Пускай до нее оставалось еще сорок девять дней, я должна была отпустить Люка сейчас, а не в июне. Я больше не могла отсчитывать время до нашего расставания, потому что теперь Люк смотрел на него иначе и не ценил его так, как я.

И все же я надеялась, что он меня отговорит – как в тот день, когда он нарисовал мне карту.

– Да, – хрипло ответил Люк.

По выражению его лица было ясно, что и он говорит не о миссионерской поездке.

А потом он потянулся меня поцеловать, как-то отчаянно, чтобы не пришлось больше ничего говорить. И я обрадовалась этому, потому что произнесенные слова и так уже сильно меня ранили.

В горле встал ком, я с трудом сдерживала слезы.

Постепенно наш поцелуй стал другим. Более мягким. Сладким. Словно прощальным.

Люк снова прижался лбом к моему лбу.

– Не представляю, как бы прошел этот год без тебя, – сказал он.

Его слова тоже звучали как прощальные.

Я постаралась об этом не думать.

– А я представляю, – ответила я, изображая улыбку. – Ты бы страдал от скуки. И ненавидел бы каждую секунду.

Он снова меня поцеловал.

– Даже не сомневаюсь.

Я дождалась, пока он уйдет, чтобы закатить истерику.

Я все еще была одета в его куртку. Я провела пальцем по цифре «тридцать четыре» и вспомнила, как поначалу не хотела надевать эту куртку, а теперь не хотела ее снимать. Я прижала колени к груди. А потом включила музыкальную подборку, которую Люк для меня составил, и еще долго лежала в темноте и ревела. Я потратила всю пачку салфеток, подушка насквозь промокла, горло зудело, рот пересох, а веки опухли так, что я почти ничего не видела.

Но на этом моя истерика не закончилась. Я открыла в телефоне приложение «Заметки» и перечитала все «люкизмы», собранные за последние триста пятнадцать дней, по меньшей мере четыре раза. От этого я снова разрыдалась.

Около четырех утра, когда я устала плакать так, что больше не могла держать глаза открытыми, и чувствовала себя пустой внутри, слезы закончились. Я глубоко вдохнула и задержала дыхание, а потом с шумом выдохнула.

И сказала себе, что все. На этом хватит.

Я снова открыла «Заметки», промотала до триста пятнадцатого дня и записала сегодняшнюю фразу.

« Не представляю, как бы прошел этот год без тебя ».

Отличная фраза. Такую ему уже не переплюнуть.

Я удалила все оставшиеся чистые строки и оставила эту последней.

В субботу утром я отдернула занавеску и собиралась уже открыть окно, как вдруг резко замерла. Эмори сидела на лужайке между нашими домами, скрестив ноги.

Она подняла руку и помахала мне. А потом показала пальцем на себя и на пустое место рядом с собой.

Сегодня на улице должно было быть теплее обычного, так что я побежала к задней двери, не захватив кофту. Я даже не обулась. Когда я спустилась с крыльца, трава защекотала мне ступни.

Я села рядом с Эмори. И сразу все поняла.

– Он рассказал тебе про миссионерскую поездку? – спросила я.

Эмори кивнула.

– Ты давно знаешь?

– Со вчерашнего вечера. Мама сказала, что он раздумывает над предложением. Не похоже было, что дело уже решенное.

Эмори вздохнула.

– Ну, теперь решенное.

– Ты в порядке?

Она сорвала травинку и обернула вокруг мизинца.

– Нет, у меня… – Она выдержала паузу, подыскивая нужные слова, и остановилась на: – Разбито сердце.

Я ее обняла. Она обняла меня в ответ, причем куда сильнее обычного.

Потом Эмори отстранилась и запустила руку в карман. Она достала клочок бумаги и передала мне.

– Зачем мне упаковка из-под мятных конфет?

– Переверни ее.

На обороте я увидела нарисованную карту Калифорнийского побережья от Оринджа до Сан-Франциско.

– Это Люк нарисовал однажды вечером. Мы планировали вместе провести лето. – Эмори опустила подбородок мне на плечо и стала показывать на разные точки. – Мы собирались разбить лагерь в Санта-Барбаре, Санта-Крузе и Биг-Суре. Мы бы поехали вдоль побережья, останавливаясь, где захочется, и добрались бы до Сан-Франциско. На это у нас ушло бы, наверное, недели две или чуть больше. А потом, если бы этого нам показалось недостаточно, мы бы отправились дальше, в Орегон или Вашингтон.

Она кивнула на упаковку.

– В общем, сегодня утром я была вся на нервах и решила прибраться в комнате, и во время уборки меня посетила блестящая мысль. У Люка появились другие планы на лето, но этот план – он мой . – Она постучала пальцем по карте. – Когда я переживала за маму, скучала по тебе, наблюдала за терзаниями Люка, меня выручали только мысли об этой поездке. Я знала, что впереди меня ждет нечто приятное. Пускай мне приходится проститься с Люком, с этой мечтой я прощаться не хочу. Мне нужна эта поездка.

– Конечно, ты должна поехать.

– Ты тоже так считаешь? – Она мне улыбнулась. – А ты должна поехать со мной.

Я рассмеялась.

– Шутишь?! Я не могу взять и отправиться в Сан-Франциско.

– Почему бы и нет? Что тебя здесь держит?

Я поняла, что ничего. Ничего меня здесь не держит. Мы с Аароном не вместе. Алисса поедет на лето заниматься музыкой в Нью-Йорк. Мама отправится в Гватемалу и другие миссионерские поездки. Папа будет все дни проводить в церкви, как и всегда.

– Слушай, – продолжила Эмори. – Ты уезжаешь в Бостон, а я – в Лос-Анджелес. Мы всю жизнь прожили в тридцати шести шагах друг от друга, а через несколько месяцев нас будут разделять две тысячи девятьсот восемьдесят четыре мили.

– Ты знаешь точное число?

– Нашла в Интернете.

– Не знаю… – начала я, но она меня перебила:

– Ханна, мне хочется куда-нибудь податься. Подышать свежим морским воздухом, почувствовать песок под ногами. А тебе нет?

Я ничего не ответила.

– Мы составим огромную подборку лучшей музыки. Будем слушать ее на полной громкости и подпевать во все горло, и неважно, что мне медведь на ухо наступил, потому что слышать меня будешь только ты. Мы будем мчаться по извилистым дорогам, высовывать руки в окна и размахивать ими, словно крыльями.

Мне все больше и больше начинала нравиться ее задумка. Эмори ухмыльнулась, и глаза у нее блеснули озорным огоньком. Она явно заметила, что я склоняюсь к принятию ее предложения.

– Хорошо, только… есть несколько загвоздок, – сказала я.

– Каких?

– У нас нет ни палаток, никакого оборудования для походов.

Эмори пальцем вывела галочку в воздухе.

– Шарлотта обещала с нами поделиться. У ее родителей есть все необходимое, а этим летом они никуда не собираются.

– У нас нет машины.