Рамита Наваи - Город лжи. Любовь. Секс. Смерть. Вся правда о Тегеране [litres]

Теперь уже Асгар не был Королем улиц, но по-прежнему ощущал себя большим боссом и жил по старым правилам. Только все вокруг него изменилось. Через несколько лет после революции он впервые попробовал героин.

Опиум ему нравился, как и всем им, – это было не вреднее выпивки. Время от времени и Пари покуривала с ним. Но ни опиум, ни водка уже не могли снять охватившего его напряжения.

Асгар всегда был против героина. Слишком часто он видел, как героин убивает его друзей – крупные, сильные джахели превращались в ходячих мертвецов. Поговаривали, что Хусейн Захра, один очень известный джахель , превратился в наркомана и живет в какой-то лачуге. Однажды Асгар встретил его на улице, когда тот покупал хлеб, и едва не расплакался при виде морщинистого лица и сгорбленного тела этого некогда сильного человека. Несколько недель спустя Хусейн Захра умер от передозировки. После революции некоторые его старые знакомые стали торговать героином, но это было рискованно. Несколько лет назад Шапура Убийцу Быков и Муртазу Четыре Члена поймали с килограммом героина и опиума. Обоих казнили за контрабанду и бандитизм.

По своему району Асгар знал, что наркотики повсюду. Один чиновник сказал, что во всей стране десять миллионов наркоманов, два миллиона из них хронических ; все статистические данные говорили о том, что Иран занимает одно из первых мест в мире по наркомании.

Несколько лет Асгар держался особняком и почти не выходил из дома. Когда же выходил, к нему относились как к обычному старику. Если бы у него были деньги, можно было бы еще что-то поделать, но у него ничего не осталось.

Пари с Асгаром пришлось переехать в Шуш – в район, который некогда покинула Пари. В тот день, когда Асгар сказал, что у нет денег, чтобы оставаться на улице Шариати, она тихо проплакала несколько часов. Он знал, что означает для Пари Шуш, но никаких других вариантов не оставалось, и они погрязли в долгах. У одного друга там была комната, и он предложил им пожить в ней бесплатно.

Улица Шуш – длинная убогая дорога, вдоль которой выстроились автомастерские и по которой бродили дети в лохмотьях, – за последнее столетие почти не изменилась. Пари помнила, как на углу сидели старики, рассказывающие про легендарных обитателей района, как если бы те еще были живы. Помнила рассказы про Слепую Зейнаб – одну из самых дешевых проституток, глаза которой были такими маленькими, что она казалась слепой. Зейнаб отличалась тем, что занималась сексом только со стариками с густыми усами. Она носила шеелите – традиционную длинную красную юбку – и, когда дела шли плохо, поднимала ее, выставляя напоказ свой товар. «Подходи, не стесняйся! Я же не какая-то дешевая базаари , которая скажет, что будет только в темноте, и обворует тебя!» Зейнаб дружила с Длинноволосой Мунесс – проституткой, которая любила подраться и могла палкой побить десятерых мужчин.

На Шуш до сих пор полно проституток, но почти все они теперь наркоманки. Район стал еще более бедным и мрачным, чем во времена детства Пари. В его переулках полно нищих и мусора. Самые бедные его обитатели ютятся в разваливающихся домах, дворы которых усыпаны шприцами и покрыты испражнениями. Это район изгоев, афганских беженцев в заброшенных домах, однодолларовых проституток, зарабатывающих на хлеб и наркотики. Время от времени сюда приходят члены благотворительных организаций с презервативами, одноразовыми иглами и предложением посетить психотерапевтов. Но Шуш продолжает упрямо цепляться за свою нищету и уродство, несмотря на все усилия добрых самаритян. В Исламской республике не поощряется гражданская общность, и те немногие благотворительные организации, что посещают Шуш, стараются не привлекать к себе лишнего внимания. После того как одну клинику по лечению наркозависимости стали осаждать толпы героиновых торчков, терпеливо ожидающих, когда им выдадут пластиковые стаканчики с метадоном, двух работавших там врачей арестовали и осудили, в том числе и за то, что они после возвращения с конференции, проводившейся в США, «поддерживали связь с вражеским правительством».

Шуш – это еще и место, где берет начало Вали-Аср; просто поразительно, как такая великолепная улица может зарождаться в таком жалком окружении. Главный вокзал Тегерана выходит на площадь Рах-Ахан, которую пересекает Шуш и от которой на север ответвляется Вали-Аср, устремляясь прочь от нищеты и разрухи, тянущихся насколько хватает глаз. Шуш находится так близко от сердца Тегерана и одновременно на самой дальней границе общества. Пусть Шуш и располагается с другого края Вали-Аср, но для большинства этот район как бы не существует.

Асгар с Пари переехали в квартал, где кирпичные дома зияли провалами и дырами; гнилые полости заполняли груды мусора и обломков. Расползающиеся сетью переулки были похожи на ручейки; по некоторым из них с трудом проходили два человека плечом к плечу. Грязные дети с всклокоченными волосами играли на улицах рядом с усталыми проститутками, примостившимися на потрескавшемся асфальте.

Тут не было никаких плакатов или рекламы. Вместо них стены были испещрены надписями и предупреждениями, именами мертвых и рисунками. На боковой стене дома Асгара и Пари кто-то вывел синей краской: «ДА БУДУТ ПРОКЛЯТЫ ВАШИ МАТЬ И ОТЕЦ, ЕСЛИ ВЫ ТОЛЬКО ПОДУМАЕТЕ БРОСИТЬ ТУТ МУСОР».

Под надписью скопилась целая куча вонючего мусора, растущая с каждым днем. На соседней стене вывели предупреждение тем, кто осмелится припарковать тут мотоцикл: «ПРОТКНЕМ ШИНЫ».

Воздух в районе пах наркотиками. Почти все обитатели курили опиум. Половина пристрастилась к героину, кристальному мету и крэку. В соседнем с Асгаром и Пари покосившемся доме ютилась семья цыган коли из пятнадцати человек. Босоногие дети продавали на улицах нарциссы весной и круглый год фаал-э Хафез – клочки бумаги, на которых были записаны предсказания со стихами великого поэта Хафиза Ширази. Однажды Пари из жалости купила такое предсказание. В Исламской республике у цыган нет документов и почти нет никаких прав; ни один из детей ни дня не проучился в школе. Они делили двор с натянутыми бельевыми веревками с тремя семьями нелегальных мигрантов из Афганистана. Одну семью депортировали обратно в афганскую деревню, несмотря на то что их дети-подростки родились в Иране и никогда не были в Афганистане. Через два месяца они вернулись, пробравшись по пустынным горным перевалам. По дороге их маленькая девочка умерла.

Пари устроилась уборщицей, не сказав об этом Асгару. Она понимала, что он не вынесет позора. Каждый день она прокладывала путь по переулкам мимо дворов с иглами и шприцами, мимо десятков автомастерских и свалок, на которых грязные бездомные выискивали что-нибудь ценное среди тысяч коробок передач, тормозов, автомобильных дверей, проводов, двигателей, шин, колесных дисков и металлических панелей. У Рах-Ахан Пари садилась на автобус, направлявшийся на север Вали-Аср, и по пути, глядя в окно, вспоминала прошлое. Не было на Вали-Аср такого уголка, которого она бы не знала; танцовщицей она часто приходила сюда, на самую шикарную улицу города, чтобы потратить деньги. Некоторые из старых ресторанов и кафе находились на прежнем месте: «Найеб», «Пардис», «Шаттер Аббас»; закусочные с халимом и аашем ; «Йекта», где подавали лучший в городе холодный кофе.