Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— Я вижу, ты такой же жирный, как я сало!

Вскоре меня назначили посыльным к этому капитану. В случае неожиданной тревоги или чрезвычайного происшествия в роте ночью, я должен был срочно мчаться за капитаном к нему на квартиру. Посыльными обычно становились быстрые на ноги солдаты. А я недавно во время первого же трехкилометрового забега притопал к финишу третьим из роты. Служилось мне легко, может быть, потому, как думается теперь, что я все время играл в солдата.

Однажды капитан позвал несколько человек из нашего взвода помочь перевезти мебель из комнаты в свою новую квартиру, которую он только что получил. Громоздкими у него были только шкаф да диван. С ними мы повозились, втаскивая по узкой лестнице на четвертый этаж. На улице было жарко, душно, и мы сразу взмокли. Стол, стулья и прочую мелочишку из мебели мы занесли быстро и принялись за тяжелые картонные коробки с книгами. Складывали все вещи в первой, большой комнате. Дверь в другую была все время закрыта. У одной коробки, которую нес я, дно не выдержало тяжести, и несколько книг вывалилось на пол. Произошло это в квартире, в коридоре. Я присел, стал собирать книги, складывать в коробку, радуясь, что капитан внизу, что в квартире я один, никто не видел, как я рассыпал книги. Одна книга, упав, распахнулась, открыла стихи на своих страницах. Я взял ее, прочитал несколько незнакомых и удивительно замечательных строк. Я взглянул на синий переплет, на имя поэта: Бунин.

— Нравится? — услышал я вдруг девичий голос и вздрогнул от неожиданности.

В проеме двери комнаты стояла, как мне показалось тогда, удивительной красоты девушка, вся какая-то воздушная, прозрачная, розовато светящаяся. Позади ее, помнится, было окно без занавесок. Ослепительное солнце освещало девушку сзади, и сквозь тонкую ткань розового сарафана видно было ее юное тело с необыкновенно тонкой талией. Эта фея, неизвестно откуда появившаяся, глядела на меня чуть снисходительно и насмешливо, и улыбалась. На мгновение я онемел, застыл, приходя в себя. Теперь-то я понимаю, что ей очень понравился тот эффект, который она произвела на меня, неожиданно и бесшумно выйдя из комнаты на стук рассыпавшихся книг. А тогда я, чтоб не стоять немым болваном, брякнул в ответ на ее вопрос:

— Нравится!

Девушка легонько прислонилась голым плечом к косяку двери и приказала повелительно и по-прежнему чуточку насмешливо:

— Прочти, что тебе понравилось!

Я пришел в себя, и в ответ на ее насмешливый тон, стал наглеть. Читал я, взглядывая на нее, будто строки эти предназначались ей.

Последнюю строку я читал, опустив книгу и гладя в серые глаза девушки. Я произнес эти слова с такой нежностью, будто знал ее сто лет, и обращался только к ней одной.

— А ты хорошо читаешь! — одобрила девушка.

— Что поделаешь, — скромно опустил я глаза и, играя, вздохнул: — Я — поэт!

— Да? Интересно, — усмехнулась она. — А имя у тебя, случайно, не Евтушенко?

— Видите! — радостно, по-прежнему играя, воскликнул я. — И вы меня знаете!.. — Потом быстро изменил тон, произнес печально, оттянув двумя пальцами солдатскую гимнастерку на груди. — Даже под этой робой не спрячешься, никуда не денешься, — развел я руками. — Слава!.. Ну, раз так, давай знакомиться. — Я шагнул к девушке и протянул ей руку: — Женя!

— Ада, — ответила она, глядя на меня с прежней чуть насмешливой улыбкой, но руку подала.

Я взял ее тонкие теплые пальцы, думая, что она приняла игру и назвала первое пришедшее на ум красивое имя, и наклонился, пытаясь поцеловать руку, но она быстро отдернула ее. Из коридора донесся глухой шуршащий стук картонной коробки и голос одного из солдат:

— Алешкин, ты где прячешься? Не сакова…

Он замер на полуслове, увидев меня с девушкой. И почти тотчас же появился капитан и сказал сердито:

— Ада, не мешай ребятам работать!

Девушка мгновенно и бесшумно исчезла в комнате, откуда появилась две минуты назад. А я выскочил из квартиры мимо капитана и загрохотал сапогами по бетонным ступеням.

Весь день не выходила у меня из головы Ада, капитанская дочка, весь день я был под впечатлением от встречи с ней, весь день я чувствовал себя так, будто со мной случилось что-то необычно хорошее, светлое. И в то же время я корил себя за то, что в разговоре с ней принял шутовской тон, не познакомился толком, остужал свои чувства, думая, разве что изменилось бы оттого, если бы я назвал ей свое имя? Разве я когда-нибудь увижу ее? И радость сменялась грустью, печалью от мысли, что я никогда ее не увижу! Но печаль была светлая. Чтобы я ни делал: слушал ли скучную лекцию о радиолокационной станции, ходил ли в строю по плацу, разбирал ли собирал свой автомат, — меня не покидало чувство беспричинной радости. Может быть, от этого я делал все легко, весело и как-то лихо. Чем больше я думал об Аде, тем очаровательней она мне казалась, и тем сильнее хотелось увидеть ее, просто постоять рядом с ней мгновение.

И такой случай вскоре мне представился. Недели через две, в субботу, дневальный сказал мне, что дежурный по части требует к себе капитана Сало. Я, не мешкая, помчался к капитану, волнуясь, надеясь хоть мельком взглянуть на его дочь. Только бы взглянуть на Аду, поймать ее взгляд, увидеть улыбку на милом лице. О большем я не мечтал. Нажимая решительно на кнопку звонка, я считал, что откроет дверь сам капитан, но неожиданно увидел ее. Ада, конечно, тоже не ожидала увидеть меня.

— Товарища капитана срочно зовут в часть! — выпалил я смущенно и радостно таким тоном, словно это была необыкновенно хорошая и важная весть.

— Его нет дома, — Ада смотрела на меня как-то любопытно и весело.

— Как же так, — удивился и растерялся я, будто капитан обязан был сидеть дома, ждать меня. — Где же он?.. Его зовут…

— Кто там, Ада? — услышал я из глубины квартиры женский голос.

— Это за папой! — чуть повернула голову Ада на голос, показав мне маленькую сережку с зеленоватым камнем на мочке уха, которое беззащитно-нежно выглядывало из желтоватых вьющихся волос.

— Случилось что? Пусть заходит сюда, что вы там в двери…

Ада посторонилась, пропустила меня и захлопнула дверь. В квартире все вещи уже были расставлены по местам. Занавески на окне тихонько колебались от ветерка. Жена капитана стоит, вытирая мокрые руки, в двери ванной. За ее спиной видна на раковине умывальника стопка белого мокрого белья.

— Случилось что? — спокойно повторила мать Ады, обращаясь ко мне.

— Вроде бы все тихо… Дежурный по части зачем-то вызывает.

— В домино, небось, не с кем ему поиграть. Не дает покоя и в выходные, — проворчала женщина и повернулась назад, к мокрому белью. — Он через пять минут придет… Ада, угости человека чаем, пусть подождет…