Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— Пошли!

Роман теперь был убежден, что увидит в комнате девочку. Шагнув к двери, на которую ему указала Ира, он заметил под вешалкой, рядом с босоножками Иры, крошечные белые туфельки, и сердце у него вновь заныло. Роман понял, что до самого последнего мгновения он сомневался в словах Бориса, надеялся, что тот наврал. Палубин сам открыл дверь в комнату и пропустил Иру вперед. Вошел и замер. На него из-за стола смотрела девочка с большим белым бантом на голове. Она сидела перед тарелкой с манной кашей и маленькой ложечкой в руке. Щеки у нее были в каше.

— Ой, что же ты так испачкалась! — сказала Ира и вытерла ей щеки белой салфеткой.

Вытирала она старательно, и Роман догадался, что Ира рада этому занятию, оттягивающему неприятное объяснение.

— Я — ем! — громко воскликнула девочка на упрек матери, но смотрела она на Палубина.

— Ты ешь, ешь! — сказал Роман девочке, ища глазами, куда положить бутылку. — Я подожду!

Девочка заметила его ищущий взгляд и сказала, картавя, выговаривая, как часто это делают дети, вместо «р» букву «л»:

— Только иглушки не бели!

— Ой, не беспокойся ты! Не возьмет он ничего! — нервно проговорила Ира.

— Нет, нет! — заверил девочку Роман серьезным тоном и взглянул на фотокарточку, стоявшую за стеклом в книжной полке. Картавый голосок девочки тронул его. — Я только фотокарточку посмотрю!

— Смотли, — разрешила девочка.

Палубин сдвинул в сторону стекло полки и взял в руки большую цветную фотокарточку. Сделана она была, вероятно, совсем недавно. Девочка ничуть не изменилась. Была она с таким же бантом, который сейчас у нее на голове.

— Кто же это? — задумчиво, словно сам с собой, проговорил Роман, разглядывая снимок, но краем глаза он видел, что девочка смотрит на него.

Ира в это время поднесла ложку с кашей ко рту дочери. Услышав слова Романа, девочка стала энергично тыкать пальцем себе в грудь, так как рот ее был набит кашей, показывая, что это она. Потом быстро проглотила кашу, соскользнула со стула и подбежала к Роману, громко крича:

— Я это! Я!

— Ну все! Наелась! — сердито произнесла Ира.

— Она, должно быть, действительно наелась, — сказал Роман, взглянув на тарелку. Каши осталось совсем немного. — Разве ей много надо?

— Раньше она все доедала…

— Тогда мы ее еще угостим… — Роман поставил на место фотографию и вытащил из газеты шоколадку. Она растаяла и переломилась в нескольких местах. Шоколадку он отдал девочке. Она сразу зашелестела фольгой, а бутылку Роман, не вынимая из газеты, протянул Ире.

— Что это?

— Бери…

Ира взяла и спросила:

— Зачем?

— Я же в гости шел, — ответил Роман, сдвигая стекло книжной полки на место.

Оба они, говоря о постороннем, чувствовали, что впереди неприятные объяснения, после которых, по всей видимости, невозможны будут их прежние отношения. Оба понимали это и старались оттянуть неприятный момент.

Ира приняла серьезный, даже несколько хмуроватый вид. Роман старался не смотреть на нее.

Присев на корточки, Палубин поманил к себе девочку. Она сморщила личико в смущенной улыбке, подняла правое плечо вверх и склонила к нему голову, продолжала улыбаться, но с места не сдвинулась.

— Не пойдешь? А я хотел тебя на руках подержать…

— Я большая…

— Ну раз так, тогда, конечно… тогда давай знакомиться. Меня зовут дядя Рома, а тебя?

Палубин протянул правую руку. Девочка в ответ сунула ему левую. Правая у нее была занята шоколадкой, сунула и проговорила:

— Соня!

— Кто же левую руку подает, а? — строго спросила Ира, собирая со стола посуду.

Девочка взглянула на мать, но Роман успокоил ее:

— Ничего, девочкам можно… Особенно, когда рука занята… Кто же тебя так красиво назвал, а?

— Мама…

— Ты, наверно, спишь много, поэтому она тебя так и назвала?

— Да!

— Спать-то она любит, — сказала Ира. Она вытерла стол и подошла к девочке. — Ну, откуси еще разочек! Вот так! Теперь давай спрячем шоколадку до завтра… Пойдем умоемся и баиньки! Пошли!

Ира взяла девочку за руку, прихватила с собой посуду и вышла, кивнув Роману:

— Погоди немного…

Палубин остался один, сел к столу и начал с грустью в сердце рассматривать бедноватую обстановку комнаты. Диван, стол, маленький телевизор, коврик над диваном, старенький шкаф, книжная полка, детская кроватка, два стула. Вот и все! Но вся площадь девятиметровки была заполнена. Оставался узкий проход между диваном и кроваткой со столом. Диван, видимо, размещался только с поднятой спинкой. Раскладывать его было некуда… Хмель от выпитой водки еще не вышел, и через некоторое время глаза у Романа стали слипаться. Тут как раз вернулась Ира с девочкой. Щеки у Сони после умывания были умилительно свежими. Роман улыбнулся ей.

— Я спать, — сообщила девочка.

— Давай, давай! — кивнул Роман.

Ира молча уложила девочку в кровать, сунула под подушку книгу. Заметив удивленный взгляд Романа, пояснила:

— Без книги не засыпает…

— Читай! — вдруг капризно пискнула Соня.

— Некогда мне читать, — строго ответила Ира. — У меня котлеты жарятся. Подгорят!

— Не подгорят! Читай!

— Спи. Книжка ведь с тобой. Спи.

— Давай я почитаю, — поднялся Роман.

Ира взглянула на него и пожала плечами:

— Читай…

И вышла.

Роман перенес стул к кроватке, вынул книгу из-под подушки, открыл и начал читать:

— Ласточки пропали, а вчера, зарей, все грачи летали, да, как сеть, мелькали вон над той горой…

Девочка задумчиво смотрела на него.

Роман не знал, что Ира два раза подходила к двери и слушала. Когда она подошла второй раз, голос Палубина звучал глуше. «Засыпает!» — подумала Ира о дочери и неожиданно мелькнуло у нее, что, может быть, не все потеряно, что, может быть, обойдется. Но она прогнала пустую надежду. Будь Роману лет двадцать семь, а не двадцать, тогда еще можно было надеяться. Она зашла в ванную, плеснула в глаза холодной водой и тщательно вытерла лицо. Надо было думать раньше, раньше…

Она внесла тарелки с рисом и котлетами в комнату. Соня спала. Роман сидел на прежнем месте у стола.

— Заждался?

— Ничего…

Голоса обоих звучали сухо.

— Что же ты от меня такую девочку скрывала? — спросил Роман.

Спросил, с обидой, глядя на Иру.

Она правильно поняла, что обида в голосе Романа не от того, что она скрывала, что у нее такая дочь, а от того, что не говорила ему, что у нее есть дочь.

— А разве ты только сейчас об этом узнал? — пролепетала Ира.

— Откуда же мне было знать?

— Разве мало… разве Галя не говорила?

Роман вспомнил отношение Иры к Гале и понял: почему Ира всегда терялась при ней.

— Нет, она мне ничего не говорила!

— Я всегда считала, что ты знаешь, — прошептала девушка. Она не поднимала глаз на Палубина, понимая, что он не верит ей.