Анурадха Рой - Жизни, которые мы не прожили [litres]

В обошел весь Бали, собирая артефакты для музея, который курирует. Я в эти походы не хожу, остаюсь дома и работаю – как странно называть занятия живописью «работой»! НЧ всегда настаивал, что рисование картин – это «милое женское увлечение». Разрешен был любой пустяк, пока он таковым и оставался. Видел бы он меня за рисованием теперь! Вся в краске и грязи (я еще работаю с камнем и глиной), лицо измазано, волосы слиплись.

Ни Вайан Арини, женщина, которая выполняет для меня кое-какую работу по дому, умирает со смеху каждый раз, когда меня видит. Она одна из немногих местных, с кем я могу поговорить, пусть даже английский у нее хромает, думаю, понахваталась чего-то еще ребенком, играя с гостями ВШ. Она замирает с открытым ртом и бормочет на своем языке, когда подыскивает слово, затем мы встречаемся глазами, она качает головой и, широко улыбнувшись, сдается. Мне бесконечно приятно оттого, что люди, которым платишь за помощь в черновой работе, здесь не такие угодливые, как наши слуги, – а наши слуги ведут себя так из-за плохого обращения. В нас заложено грубое и жестокое отношение к неимущим, словно к какой-то иной форме жизни. Я видела, как Арджун ударил по лицу мальчишку, который чистит его машину, за один лишь отпечаток пальца на лобовом стекле.

Ну да ладно, я рассказывала тебе о поездках В за артефактами – за рулем обычно сидит кто-то другой, пока В глядит в оба, стараясь высмотреть, чем бы еще дополнить коллекцию. Машина у него немного похожа на «додж» Арджуна, но другая. Называется «Оверленд Уиппет» [93] Уиппет – малая английская борзая. . Правда, по возвращении из поездок эта громыхающая, еле ползущая колымага, высоко груженная самым невообразимым скарбом – от резных дверей и музыкальных инструментов до кухонной утвари, – борзую напоминает в последнюю очередь. Берил на днях сказала, что вся эта история с музеем – не больше чем предлог выбраться куда-нибудь в мужской компании и покопаться в старье. У них в помощниках есть еще несколько человек, которые составляют описания находок на голландском и английском, а затем вещи отправляются в музей – он уже пользуется популярностью среди посетителей.

Для меня здесь стало неожиданностью, насколько глубоко ВШ погружен в музыку – он слышит ее во всем, – ему постоянно приходят ноты по почте. Он часто говорит о том, как Бриджен водил его слушать никому не известных певцов, старых мастеров, спрятанных за заплесневелыми стенами ветхих съемных жилищ, – но В говорит, что индийскую классическую музыку так толком и не понял. Шутит, что, как и в случае с индуизмом, с ней нужно родиться.

Когда ВШ здесь, а не в своем другом доме в Исех, я сразу же об этом узнаю по музыке, разливающейся по нашему склону. Уверена, что птицы и те прислушиваются, так она прелестна. За роялем сидит В – вместе с Колином, иногда один – и исполняет нечто изумительное, я не смогу этого ни запомнить, ни напеть, но жажду услышать снова. В перенастроил рояль так, что он теперь звучит, как гамелан; гамелан – это не инструмент, а местный оркестр. Долго расписывать не буду, но он состоит из ксилофонов, барабанов и гонгов, а звучание у него очень необычное, мерное и монотонное и потому какое-то завораживающее. Я тебе о нем уже писала? Прости, если так.

Жена Колина, Джейн Бело, – антрополог. В их компании у меня возникает такое ощущение – точно выразить не получается, – но мне кажется, что они с Колином не испытывают друг к другу никаких нежных чувств, эти муж с женой друг другу даже не нравятся. (Интересно, не складывалось ли у людей такого же впечатления, кода они видели меня с НЧ? Ой-ой-ой. Я ужасно себя вела? Скажи, ужасно?) В воздухе ощутимое напряжение. ВШ говорит, это потому, что Колин – испорченный невротик. Но сам он против вспышек раздражения Колина ничего не имеет, поскольку тот предан музыке. Они вместе играют на купленном Колином «Стейнвее», ВШ его обожает.

Колин к тому же изрядный повар и пробует силы во всяких необычных блюдах: готовит птицу-носорога, летучую лисицу, дикобраза, нет ничего, что бы он не зажарил или не потушил. Мне не всегда это по душе, и я нахожу способы, чтобы отвертеться от угощений: по-моему, некоторых животных нужно оставить в покое – на деревьях или в норах, где бы они там ни селились. Не знаю, что обо всем этом думает Джейн, она кажется отстраненной: то молчит, то говорит без умолку, и воздух явно потрескивает от невысказанного. Бывает довольно неловко. Я отползаю в сторону и убираюсь подальше. В такие периоды ВШ сидит с ней долго-долго, и они ведут нескончаемые беседы – они очень близки и могут говорить обо всем на свете. Когда находятся в разных местах – даже переписываются.

У В есть талант заводить близкие, дружеские отношения с замужними женщинами – я так понимаю, они с меньшей вероятностью могут наброситься на него с намерением соблазнить! Здесь для большинства не секрет, что женщинами ВШ не интересуется – не в том смысле, – как ты догадывалась с самого начала. Он открыто встречается с мужчинами, и никто не считает это чем-то предосудительным. Помнишь, как он вел себя с тем его юным учителем игры на сароде? Ты тогда еще сказала, что находишь это странным. Помнишь, что ты однажды увидела, когда он случайно оставил свою дверь открытой? У тебя тогда от потрясения рот открылся, а лицо стало красным как яблоко! Вот смеху было!

Пишу и не могу прогнать чувство, что не надо бы. Ты говоришь, тебе интересно, но когда люди или место тебе незнакомы, какой к ним может быть интерес? Рассказчица из меня неважная. Но я рассказываю обо всем, чтобы не потерять тебя. Хочу, чтобы ты делилась своей жизнью, а я – моей, так же как мы делали в Мунтазире – или больше. Иногда в письмах можно стать ближе друг к другу, чем в жизни, ты так не думаешь? Есть вещи, которые мы можем сказать в письмах, но на которые нам никогда не хватило бы слов или смелости, окажись мы лицом к лицу.

Не скупись на новости в своем следующем письме, дорогая Л. Гостит ли кто интересный? Мальчик слушается? Была на каких-нибудь рождественских вечеринках? Надеюсь, Мышкина в школе не задирают – ты ведь мне все расскажешь, правда, даже если новости будут невеселыми?

С огромной любовью,

всегда твоя, Гая

10 апреля 1938 г.

Дорогая Лиз!

Я была поражена, когда узнала, что НЧ ушел из дома, да к тому же с одним полотняным мешком в руках. О чем он только думал? И если бы ты мне об этом не рассказала, я бы так и осталась в неведении – какой Мышкин глупыш. Он не сказал мне, что его отец отправился на поиски Истины! Интересно, нашел ли? Под камнем она пряталась или за деревом? Ладно, мне ли язвить? Я же подлая, гадкая ведьма, которая бросила своего мужа, ребенка и дом. В прежние времена меня бы до смерти забили камнями или похоронили заживо.