Александр Баринов - Босяки и комиссары

Благодаря тому, что собранная украинцами установка была очень мощной, практически заводской, много трудиться нам с Райво не приходилось. Обычно мы за неделю нарабатывали фенилацетона про запас — на месяц вперед, а то и больше — 300–500 кг, да еще немного амфетамина. После этого оставалось лишь изредка отвозить товар покупателям, и у нас образовывалось несколько недель отпуска.

Проводили это время мы с Райво большей частью отдельно, иногда лишь заходили друг к другу в гости или встречались поболтать и решить текущие дела в ресторане. Большими друзьями мы не были, скорее просто приятелями и партнерами по бизнесу. Райво большей частью занимался какими-то своими делами и особо ничего не рассказывал. Кому он отвозил наш товар, я не знал, да мне тогда было и не очень интересно — главное, чтоб деньги исправно платили. Сам я обычно уезжал в Черкассы, где отдыхал с Людмилой и ее приятелями, иногда изучал некоторые технологические детали, которыми можно было усовершенствовать наше производство, а на обратном пути забирал нужные химикаты. Мои партнеры с химкомбината также были очень довольны — деньги я доставлял исправно, жизнь у всех налаживалась. Так прошел почти год.

Но человек — неугомонное существо, никогда не довольствуется тем, что имеет: заработав миллион долларов, который, как казалось когда-то, сделает его счастливым, скоро понимает, что это не так уж и много, и начинает мечтать уже о десятках миллионов. Так случилось и с нами.

Сколько я знал Райво, он всегда жаловался, что ему не хватает денег. На что он их тратил, Райво не рассказывал, но я не удивлялся. Это было его личное дело — он мог играть в казино, развлекать женщин. В конце концов, я сам с ним тоже имел дело только из-за денег, хотя и относился к ним спокойнее. Когда же мы смогли запустить наш проект с производством фенилацетона, а потом и амфетамина, мы с Райво стали зарабатывать очень хорошие деньги, и уже через несколько месяцев я ощутил себя весьма состоятельным человеком. Но Райво все не унимался — денег ему по-прежнему не хватало, причем жаловаться по этому поводу он стал даже чаще, чем обычно, и вообще выглядел каким-то нервным.

После того как украинские рабочие вынуждены были уехать на родину, всю работу в нашем ангаре пришлось делать нам с Райво, и совместный нелегкий труд и общая ответственность нас, конечно, сблизили. Понемногу Райво начал рассказывать мне о своих проблемах. Как оказалось, он давно занимался организацией переправки в Скандинавию наркотиков — того же амфетамина и экстази, которые изготавливали другие его компаньоны. Платили за это хорошо, но в таком бизнесе есть один момент, на котором можно очень сильно обжечься, что с Райво и случилось.

Если вы беретесь переправить партию наркотиков, то никого не интересует, как вы это устроите — спрячете ли их в машине, в поезде, в почтовом отправлении, в каком-нибудь промышленном грузе или еще как. На этот счет у каждого могли быть свои методы и секреты. Главное, по действующим в этом бизнесе правилам, доставить товар от поставщика заказчику. При этом есть жесткое условие — в течение всего времени, пока груз не попал по назначению, организатор транспортировки несет за его сохранность полную ответственность. И если с товаром что-то происходит — неважно, украл его кто-то или перехватила полиция — вы должны возместить заказчикам полную стоимость всей партии. Никакие объяснения или отговорки здесь не действуют — раз взялся переправить столь ценный груз, значит, знал, на что шел.

Но полиция и таможня в Финляндии и Швеции работают очень хорошо и довольно быстро узнают, что кто-то наладил новый постоянный канал переброски наркотиков. Одним и тем же способом удается переправить максимум пять-шесть партий товара, после чего груз уже встречают полицейские. Иногда кого-то из курьеров или получателей наркотиков арестовывают, иногда нет. Но дальше использовать этот маршрут, естественно, уже нельзя.

Через некоторое время, после того как Райво занялся этим бизнесом, так случилось и с ним. Ему пришлось выплачивать из своего кармана стоимость потерянных наркотиков заказчику. Деньги были очень большие. Как правило, стоимость переправлявшихся партий товара составляла десятки или даже сотни тысяч долларов. Райво сразу выплатить все не смог и, чтобы отдать долг, в счет его организовывал новые поставки наркотиков. Через какое-то время полиция снова обнаруживала его товар, и долги его увеличивались.

В результате все деньги, которые Райво зарабатывал на нашем с ним проекте по производству фенилацетона, сразу уходили в счет возмещения потерянных им раньше партий наркотиков, причем и этого до конца не хватало. Я посочувствовал Райво и согласился ему помогать. Поскольку Райво знал некоторых заказчиков наркотиков в Швеции и Финляндии, для которых он раньше организовывал поставку чужого товара, то мы иногда отправляли им и наш собственный амфетамин. За счет этого Райво наконец смог расплатиться со старыми долгами, но для себя он так ничего и не заработал. А ему, естественно, хотелось чего-то большего.

Делясь со мной всеми этими проблемами, Райво стал все чаще рассуждать, что на фенилацетоне и амфетамине мы много не заработаем. Фенилацетон — вообще сырье, и получается, мы тут вообще трудимся на «чужого дядю». Да и сам амфетамин, если перейти только на его производство, как говорил Райво, не очень выгоден. Мол, его на рынке в Европе полно и он довольно дешев. По рассказам Райво, многие его знакомые — в самой Эстонии и некоторых соседних странах — занимались изготовлением амфетамина, поскольку сырье для него, как оказалось, они получали из России в больших количествах. И хоть ни у кого из знакомых Райво не было такого классного оборудования, как у нас, наладить производство им было несложно, стоило лишь найти какого-нибудь химика, пусть даже студента. Совсем другое дело, рассуждал Райво, — экстази. По его словам, этого наркотика никогда не хватает на рынке, и найти на него покупателя куда легче, чем на амфетамин. К тому же стоит экстази во много раз дороже. Делать его, конечно, намного сложнее, но раз уж у нас появился почти настоящий химический завод, убеждал Райво, не стоит размениваться по мелочам.

В принципе, я был согласен с Райво, что наш бизнес — не самый выгодный. Но довольно долго я сомневался, стоит ли вот так сразу ради совершенно незнакомого и, очевидно, весьма опасного дела бросать все, что за последний год мне удалось с таким трудом получить — налаженную производственную систему, надежных партнеров в Черкассах, которые всегда и во всем готовы прийти на помощь, и, в конце концов, размеренную, спокойную и сытую жизнь. Конечно, по сравнению с другими, кто занимался подобным делом, мы зарабатывали за счет нашего ангара не так уж и много, но зато доход этот был постоянным и к тому же безопасным. О том, что у нас есть собственное производство, в Эстонии не знал никто. Заказчики нашего товара знали в лицо лишь Райво, а откуда берем товар, мы никому не рассказывали. И случись какая неприятность с полицией, мы всегда могли бы придумать какую-нибудь правдоподобную сказку, что привозили свой товар из-за границы, чтобы сохранить наш ангар на будущее. А идея с переходом на производство экстази открывала перед нами — и в первую очередь передо мной, поскольку именно я отвечал за производственную часть нашего проекта — перспективу начать все во многом с нуля. Надо было опять искать сырье и придумывать способы его доставки, осваивать новую, куда более сложную технологию, перемонтировать оборудование, искать новых партнеров, что создавало и новые риски. Кто мог поручиться, что люди, с которыми придется иметь дело в будущем, окажутся такими приятными, надежными и порядочными, как Людмила и ее коллеги? Большое производство такой дорогой вещи, как экстази, наверняка сложнее будет прятать от чужих глаз и полиции, да и людей в нем придется задействовать немало.