Александр Баринов - Босяки и комиссары

Успокоившись, Калле сказал, что иного выхода, как договориться по-хорошему, у меня нет. Либо я работаю как раньше, то есть с Марво, либо прямым ходом отправлюсь в тюрьму, и надолго. Не прямо сейчас, но при первой же малейшей возможности, если я вздумаю и дальше пытаться работать сам по себе. И все, что сделаю или привезу в Таллин, должно оставаться здесь, а кому надо, те решат, куда и кому лучше продавать. Мое дело — работать и получать за это хорошее вознаграждение. Но бизнес тут ведут другие.

«Думаешь, я не знаю, куда ты собрался свой московский товар продавать? — с насмешкой бросил Калле. — В Амстердаме у тебя приятели. Наверняка с ними уже договорился? Или нет еще? И не вздумай больше с ними дело иметь. Узнаю — отправлю просто датской полиции на тебя ориентировку. И во все соседние страны. Никуда больше ездить не сможешь. В любом аэропорту тебя будут тормозить и шмонать».

Калле рассказал, что еще год назад, когда я первый раз разругался с Марво и ездил в Амстердам к Джакиесу, он устроил за мной слежку. Он хотел сорвать продажу MDP, но им не повезло — его сотрудники приехали в Амстердам неофициально и не могли просить помощи у местной полиции. А сами они меня быстро потеряли из вида, когда я сел в какую-то машину, — я понял, что к Джакиесу.

Зато Калле со своими людьми отследил меня на обратном пути по авиабилетам и предупредил финскую полицию, когда я прилетел в Хельсинки. Поэтому-то меня тогда и обыскивали в аэропорту и долго выясняли, почему я везу с собой так много наличных, да еще в голландских старых гульденах.

Часа через два такой беседы я начал все же склоняться к тому, что Калле говорит правду, ну или полуправду, но все это никак не провокация, чтобы попытаться меня расколоть и заставить в чем-то признаваться. Он действительно знал много, хотя, конечно, далеко не все. И это меня в некоторой степени успокаивало.

Главное, что Калле не знал о моих последних делах — что я был в Китае, нашел там производство, договорился с таможней во Владивостоке и Уссурийске. Я об этом вообще никому не рассказывал и, сидя в кабинете Калле, только внутренне перекрестился, что так правильно поступил. И теперь уже точно решил я для себя: никому ничего рассказывать нельзя ни в коем случае, даже тем, кому думал, что можно доверять. Все так или иначе связаны с Марво, все между собой разговаривают, по телефону созваниваются, в том числе и со мной — мало ли кто, где и о чем случайно проговорится. Даже о мелочи. Узнай такие люди, как Калле, а уж тем более Марво, о том, что я смог организовать, — тут же попытаются это использовать.

В общем, закончили мы разговор на том, что я согласился работать так, как говорил Калле. Деваться мне действительно было некуда. Но раз уж у меня появилась такая большая и важная крыша, я сразу попробовал отвоевать в новой системе координат, обозначенных комиссаром, место получше. «Как можно иметь дело с Марво? — заговорил я с Калле уже как с покровителем. — Он два раза меня обманывал. Мне за свой счет пришлось часть работы делать, я сам материалы покупаю, за транспорт плачу. Это большие деньги. А он откровенно меня обманывает. И издевается. А теперь эта история с водой! Я из нее, что ли, должен MDP в Москве делать? Сам за все заплати — и еще ему долг этот выдуманный отдавать? Так невозможно».

Я рассказал Калле, что пока был в Таллине, после звонка Марво, которые все требовал свой долг в счет подмененной воды, позвонил и Сергей. Он говорил, что, мол, раздобыл тонну сафрола, и предложил продать ее мне в обмен на уже готовый MDP, который бы я ему отправил из Москвы. Понятно, что это та самая тонна сафрола, которую Яанус по моим документам получил в Шереметьеве и которую потом Марво отнял. Поэтому я, конечно, Сергею отказал — выходило, они хотели заставить меня дважды заплатить за мой собственный товар.

Калле про то, что Марво прислал мне в Москву вместо сафрола воду, явно знал. Когда я об этом упомянул, он криво усмехнулся — как забавному, но не очень приличному случаю: «Давай так. Об истории с той водой просто забудем. И ты, и я. И Марво тоже. Будем считать, что это печальное недоразумение. Никто никому больше ничего не должен. Все продолжают работать как раньше. Все твои материалы как были твоими, так и будут. И деньги за свой товар получишь».

Так закончился для меня этот субботний день, разделивший всю мою жизнь на две части — до и после. С утра я еще был свободным человеком, хозяином своему времени и своим словам, своим планам и своему бизнесу. А к вечеру вышел на улицу полицейским агентом. Вернее, агентом продажного полицейского. И делать тут было нечего. Соскочить с крючка Калле не было никаких шансов, размышлял я печально по пути домой. Понятно же, что, если они работают с Марво, я среди их знакомых не один такой, наверняка если не все, то очень многие находятся в подобном положении. И что-то утаивать и мне, и остальным глупо. К тому же, полагал я, наверняка Калле или Марво еще и проверки своим людям устраивают, распускают какие-нибудь слухи или истории про дела с наркотиками, а потом смотрят, кто что рассказывает и как — врут или нет? К тому же Калле и телефоны может спокойно прослушивать.

Но и это в моем новом положении было еще полбеды. Одно дело, если бы мне надо было только рассказывать про свои дела Калле. Так теперь мне и делать можно было только то, что он разрешит или прикажет. И так, как он разрешит. В общем, все мои планы летели к черту. Воевать с полицией герои-одиночки только в кино могут, да и там, как правило, такие истории редко заканчиваются хеппи-эндом.

Следующим же утром я вновь пришел на вокзал и взял билет до Москвы на ближайший поезд. Торопиться после вчерашнего разговора с Калле было уже некуда. Весь мой собственный бизнес закончился. Но оставаться в Таллине после вчерашнего разговора тоже не хотелось. С Калле мы договорились, что будем теперь регулярно встречаться, чтобы поболтать за чашкой кофе. Когда у него будет время или необходимость, он будет мне звонить, а если у меня появятся какие-то важные срочные новости, то мне надо тут же ему сообщить. Так что, если бы Калле узнал, что я сижу в Таллине, через пару дней наверняка бы позвал на встречу — разузнать поподробнее, как у меня дела, чем занят был последнее время, с кем виделся, что слышал.

В Москве я давно снимал квартиру на проспекте Мира у станции метро «ВДНХ». Нашел я ее в свое время случайно как временное жилье во время кратких наездов по делам, чтобы в гостиницах не тратить денег и не оставлять о себе записей. Но она мне так понравилась, что я договорился с хозяином, что оставлю ее за собой надолго. Квартира была двухкомнатная, но просторная, в старом хорошем доме, с хорошей мебелью и в очень удобном месте — вроде как почти в парке, с окнами в тихий сквер, но при этом и метро рядом, и большое шоссе. Кроме того, там была большая автостоянка, где можно было хранить прицеп и оставлять «мерседес», если уезжаешь.