Александр Баринов - Босяки и комиссары

Увидев все это своими глазами, я уже не сомневался, что эта контора работает на Калле или каких-то его коллег из полиции. В Таллине тогда было всего три-четыре фирмы, занимавшихся торговлей химическим реактивами, и отследить их клиентов было проще пареной репы. Поэтому такими фокусами могли заниматься только те, кто знал, что им за это ничего не будет. Наверняка Калле заставлял такие фирмы докладывать обо всех новых, странных или непроверенных покупателях и сразу мог среди них вычислить новичков в наркобизнесе, по наивности пытавшихся найти нужные препараты в легальной фирме. Ну а про своих людей вроде меня ученого господина из конторы в Мустамяэ Калле или его подчиненные просто заранее предупреждали, чтоб тот не беспокоился лишний раз и делал все особенно аккуратно.

Еще выяснилось, что мой старый приятель Март, которому досталось все оборудование, на котором мы производили некогда в ангаре амфетамин, тоже работает на Калле. Я с ним изредка виделся с тех пор, и он все делал вид, что наркотиками больше не занимается. А потом иногда стал интересоваться у меня, не могу ли я в России достать для него немного формамида — довольно едкого реактива, используемого только в промышленности. Март говорил, будто у кого-то из его родственников есть небольшая фирма, которая занимается производством пищевых добавок, вот им это вещество якобы и понадобилось. А он думает на этом немного заработать.

Я, конечно, понимал, что формамид ему нужен для того, чтобы получать амфетамин. Иначе никак не выйдет, по крайней мере на том оборудовании, что ему досталось. Досталось-то оно ведь ему после того, как я продал его сначала химику Элтенбургу, а когда того арестовали, Март умудрился все это хозяйство ночью вывезти. И помимо оборудования, что я продал Элтенбургу, там был и довольно большой запас химикатов, которых должно было хватить на 200–300 кг амфетамина. Поэтому было понятно, почему Март сначала успокоился было, а потом стал снова приставать ко мне с просьбами и выдумывать сказки про родственников.

Покупать формамид здесь, в Таллине, в торговой фирме было очень дорого, да и много бы не смогли сразу найти. Я про себя только смеялся и пару раз даже привозил Марту по канистре формамида. По большому счету Март был мне не очень интересен, мы с ним друзьями особыми не были, так что чаще я про его просьбы забывал.

Но на одной из встреч Калле как бы между делом спросил меня: «Как там твой приятель Март поживает?» Я ответил, как есть, что мы с ним не особо дружим, только изредка видимся, чем он сейчас занимается, толком не знаю. А потом как-то, когда мы говорили перед моим отъездом в Москву, Калле вдруг сказал: «Да, кстати, будет возможность, помоги Марту, он же вроде к тебе уже обращался. Не забудь».

После этого все с Мартом для меня стало понятно, хотя и особо удивительным не казалось. Тем более с учетом его богатого прошлого. В советское время он был уважаемым человеком, специалистом по электронике и то ли кандидатом, то ли даже доктором наук, работал в НИИ, занимавшемся разработкой медицинской аппаратуры. Еще он был известен как спортсмен, член федерации карате. Когда СССР закончился, он со своей электроникой и дипломами никому оказался не нужен и с друзьями по карате занялся бизнесом. В 90-е годы они торговали пистолетами ТТ, которые партиями в сотни, а иногда в тысячи штук возили из Польши и Чехии и переправляли в Россию. Дело было очень выгодное. Оружия на военных складах в Польше тогда оставалось огромное количество, и оно выгодно отличалось по качеству от китайского, которое тогда тоже стали завозить русские бандиты. В Польше Март с приятелями покупали ТТ по 50–100 долларов за штуку, а русским продавали уже почти по 1000.

Но когда полиция пришла к Марту домой, оказалось, что он забыл запереть дверь. А на кухне у него нашли массу всяких колб, реторт и прочих химических принадлежностей и химикатов, с помощью которых, как выяснилось, он уже тогда учился в кустарных условиях делать амфетамин. Марта арестовали — и за оружие, и за наркотики, но через полгода он вышел на свободу, а на суде выступил лишь как свидетель. Знакомые тогда говорили, что Март пошел на сделку с полицией и за ценные показания ему сделали послабление. Но после разговора с Калле стало понятно, что Март с тех давних пор стал на него работать. И оборудование для амфетамина, которое я продал Элтенбургу, получалось теперь, Март смог вывезти не потому, что был такой ловкий и смелый. Калле и его люди ему сами его и выдали. Так что после того разговора, чтобы не ссориться из-за пустяков с Калле, мне пришлось помогать Марту. Хотя, чтобы он не думал, что будет теперь на мне зарабатывать, я из принципа стал ему делать двойную наценку.

В таком же положении, как вскоре выяснилось (правда, без помощи Калле), находились Райво и Интс. Мы обязательно встречались, когда я бывал наездами в Таллине, а изредка они приезжали ко мне в Москву отдохнуть и погулять. И поскольку мы все трое имели свои счеты с Марво, то обсуждали последние события и слухи. Мы сдружились и говорили довольно откровенно, поэтому через какое-то время выяснили между собой, что все трое знаем Калле.

Интс, самый молодой из нас — тогда ему еще не было 35 лет — однажды рассказал, как это было у него. За несколько лет до этого он познакомился с несколькими молодыми химиками из Тартуского университета, где у него преподавал отец. Они вместе придумали делать амфетамин, а Интс взялся его возить и продавать в Финляндию, полагая, что так будет безопаснее. Но он был в этом деле новенький и вскоре нарвался там на полицейских агентов. Его судили и отправили в тюрьму. Поскольку арестовали его первый раз, дали всего несколько лет, а вышел он на свободу, отбыв только половину срока, — в Финляндии за хорошее поведение так поступают почти со всеми осужденными. Интс вернулся в Эстонию, но тут на него тоже завели уголовное дело — раз он возил свой амфетамин в Финляндию отсюда, то нарушил и местные законы. Суд назначил ему пять лет условно. А через несколько недель его вызвали в полицию, где и он встретил Калле. Тот предложил работать на полицию, Интс, разумеется, отказался. Тогда Калле отправил Интса в больницу на медосвидетельствование, а анализ мочи показал, что за несколько дней до этого он употреблял экстази. Когда Интса привезли обратно в полицию, Калле прямо ему сказал — решай, либо идешь на пять лет в тюрьму, раз нарушил условия освобождения, либо давай все-таки работать вместе. Деваться ему было некуда. Как теперь и всем нам. Поэтому в какой-то момент мы втроем договорились, что будем рассказывать друг другу обо всем, что услышим и узнаем про нашу полицейскую гоп-компанию, предупреждать, что пытаются разузнать Марво или Калле, и решать, что нам всем троим им рассказывать.