Георгий Запалов - Ворона

— Девяносто пять, девяносто шесть, девяносто семь — стучало кровью в висках. Бабушка прожила 97 лет, так и умерла у меня на руках. Посмотрела в потолок, вздохнула и вдруг сказала: «Бога нет». И ушла, тихо, мирно и спокойно. Я думаю, она была не права. Бог есть. Почему-то именно сейчас подумала, что моя душа после смерти поселится в птицу, в ворону, например. Вот и будем мы с тобой подружка летать вместе. А почему бы и нет? Хоть поболтаем вволю.

— Все. Надо ставить точку. Не могу больше так. Спасибо тебе подружка. Если тебя нет, значит это знак, что пора и время вышло. Граф Монте-Кристо был не прав, ждать и надеяться не имеет смысла, все предельно ясно и понятно. Девяносто восемь, девяносто девять, сто.

Она высыпала на стол горсть таблеток, набрала стакан воды прямо из-под крана, и уже без всякой надежды бросила беглый взгляд в окно. Вороны не было. Она зажмурилась, несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, после чего, проглотила таблетки одну за другой, запивая их водой. Даже записки не оставила, пронеслось в голове, стены заходили ходуном, голова закружилась, картинки из её жизни замелькали перед глазами. Потом вдруг стало тихо и спокойно, она медленно уходила в вечность. «Слава Богу, всё!» — последнее, что откликнулось эхом в голове, прежде чем наступила полная темнота.

— Куда собралась? У тебя всегда так спокойно и просто? Ну, знаешь, голубушка, это еще заслужить надо, чтобы вот так без проблем, раз и все. Смотри, чего удумала? Это же эгоизм, в чистом виде. А ты помнишь, куда попадают самоубийцы, такие как ты? Таблетки сейчас делают свое дело. До ста ты посчитала. Всю жизнь перед глазами пропустила. Все вспомнила? Ничего не забыла? Может мне тебе напомнить, что ни будь, подружка?

Голос был странным. Ей показалось, что он близкий и знакомый, но в тоже время чужой и холодный. Своей хрипловатостью он напомнил ей воронье карканье или может быть голос диктора из старого репродуктора, который звучал сквозь стены. Она огляделась по сторонам. Всё было, как прежде. Знакомая комната, большое окно, на улице хлопьями шел снег. Но при этом яркое, слепящее глаза солнце. Странное ощущение легкости и душевной радости.

«Ничего не болит, — подумала она. Удивительное и давно забытое чувство. В этот момент проскочила мысль, — вот так и должна выглядеть смерть. Всю жизнь ты к ней готовишься, страдаешь, мучаешься, а потом она приходит и разом избавляет тебя от всего плохого. К сожалению, и от всего хорошего, избавляет тоже. Интересно, что-то же будет дальше?»

Голос заговорил снова и звучал так, словно его пропустили через металлическую трубу.

— Начнем с самого начала. Давай вспомним основные и самые важные события твоей жизни, тебе так легче будет расставить все по своим местам. Главное, ничего не перепутай, ничего не забудь и ничего не бойся, я же с тобой, — голос становился все громче и отчетливей. В какой-то момент закружилась голова. Ей стало казаться, что у неё сейчас лопнут барабанные перепонки. Она закрыла уши руками и прислонилась к стене, чтобы сохранить равновесие и не упасть.

Невероятно больших размеров ворона, с трудом сопротивляясь снегопаду, плавно подлетела к окну и села на карниз. Их разделяло всего лишь стекло, тонкая грань между реальностью и неизвестностью. Она осторожно подошла совсем близко к окну и приложила обе ладони к стеклу. Слезы текли по ее щекам, сердце колотилось бешено и учащенно. Ворона громко захлопала крыльями, отряхивая снег, звонко стукнула изогнутым клювом по стеклу, наклонила слегка голову на одну сторону и игриво подмигнула правым глазом.

— Ты прилетела, — шептали сухие, потрескавшиеся губы, — ты все-таки прилетела, я знала, я надеялась и верила, что ты не оставишь меня одну.

— Хватит вот этих вот нежностей, — сказала ворона. — Полетели дитя моё, нам сегодня многое надо успеть, скоро стемнеет, а я не люблю летать, когда ничего не видно. И потом, мне надо проверить, как ты держишься в воздухе. Эти люди, они такие неуклюжие, так и норовят, во что-нибудь врезаться или просто свалиться, одни мучения с вами. Давай собирайся, страдалица, вас так много, а я одна.

«Странная птица, — подумала она, — разговаривает, изъясняется какими-то загадками и почему-то называет меня «дитя моё». Хотя какое это уже имеет значение? Я же умерла и это мне просто, кажется. И всё же, как я безумно рада её видеть, пусть она и опоздала, и тащит теперь меня неизвестно куда и непонятно зачем. Но она прилетела, мы снова вместе, и это уже хорошо.

Громкий звук разбитого стекла за спиной заставил вздрогнуть от неожиданности. Она резко обернулась. Большое зеркало в прихожей стояло на своем прежнем месте, и было целым. Но что это? Вместо своего привычного отражения, она увидела в зеркале девочку лет семи, с задорными косичками и в голубой пижаме с ромашками. Девчушка строила ей смешные рожицы и точь-в-точь повторяла все её движения.

«Я очень хорошо помню эту пижаму. И косички помню, мне бабушка их заплетала всегда перед сном. Да что это со мной? Моё отражение! Это галлюцинации? Это же я!» — воскликнула она и вопросительно посмотрела на ворону, которая все это время, важно расхаживала вдоль окна туда-сюда и при этом методично покачивала головой.

— Ну, вот и встретились два одиночества, и развели вдоль дороги костер, как мило, — послышался уже знакомый ироничный голос с хриплым карканьем, — я понимаю, что не каждый день человек может помолодеть сразу на шестьдесят лет и побеседовать сам с собой, но вынуждена тебя поторопить. Как ты понимаешь, время играет не на нашей стороне, и нам действительно надо спешить. Мы очень многое должны успеть сделать. Сегодня твой последний день, дитя мое. Давай иди ко мне, и полетели скорее, птичка ты моя, певчая.

Девочка в голубой пижаме с ромашками уверенно схватила стул, подтащила его к окну, и ловко вскарабкалась на него. Через мгновение створки окна распахнулись, и комната наполнилась свежим, морозным воздухом. Еще через пару секунд, едва удерживая равновесие, она бесстрашно шагнула босыми ножками на обледенелый карниз и, широко раскинув руки, посмотрела на ворону выразительным взглядом, хлопая бархатными, слегка покрытыми инеем ресничками.

— Повторяй за мной и ничего не бойся, дитя моё решительное, — сказала явно удивленная такой активности ворона и грациозно взмахнула крыльями.

Девочка повторила это движение и вдруг почувствовала, что она может управлять своим телом в воздухе. Это было новое и странное ощущение, но оно понравилось ей. Холодный и свежий ветер подхватил её и подбросил вверх, но страха уже не было, она вдруг поняла, что теперь умеет летать как птица. Чтобы подняться выше, ей пришлось сделать несколько широких взмахов руками, ворона все это время летела рядом и молчала. Заснеженный и унылый город оставался где-то далеко внизу, она пыталась несколько раз обернуться и кинуть прощальный взгляд, но набегающий поток воздуха мешал это сделать. Вскоре начались облака. Они были такими густыми, что ей ничего не было видно. Она не знала, сколько прошло времени, и не понимала, где они находятся. В какой-то момент ей стало страшно от ощущения неизвестности впереди, но тут ворона заговорила снова.